Миха долго говорил, перечислял, анализировал, советовал. Синицын изо всех сил сжимал авторучку, словно она удерживала его над пропастью, и время от времени покачивал головой. Иванов сжимал кулаки и смотрел на магнитофон с отчаянной беспомощностью. Андропов устало откинулся на спинку и глядел в окно с деланым безучастием.
Голос Михи затих. Кассета еще с полминуты вращалась, в динамиках тихо шипело. Трое сидящих за столом тоже молчали и не двигались. В этот момент все они очень походили друг на друга – серьезным и строгим выражением лиц, нахмуренными лбами, жесткими линиями ртов, упорными, задумчивыми взглядами.
Они заглянули в светлое завтра – и содрогнулись.
– Борис, – глухо сказал Андропов, – это наш человек. И его надо найти! Обязательно! Займись этим лично. Найди себе помощника – понимаю, что одному не разорваться, но желательно из тех товарищей, которые уже посвящены. Затеем сверхсекретную операцию как бы внутри секретной! Но только не спугни! Стоит Хилеру заметить наблюдение – все! Он может перестать нам доверять. Бросит исцелять – и моментально растворится в многотысячной толпе молодых людей. И будем мы тогда целый год пурхаться! А если на него выйдут наши заклятые друзья из Лэнгли? Нельзя позволить подобное! Ни. За. Что.
– Будем работать, Юрий Владимирович, – серьезно ответил Иванов.
Пятница, 7 марта 1975 года, день Первомайск, улица Чкалова
Для пескоструйного аппарата Ромуальдыч приспособил дощатую пристройку к гаражу, где хранились дрова, сломанные стулья и прочий неликвид. Очистив этот сарайчик, мы всей дружной компанией закатили в него «ижака» – надо было содрать с машины всю краску и грунтовку, зачистить до металла.
Я натянул на голову большой шлем с дыхательным шлангом (Вайткус сочинил его из старого костюма химзащиты) и вооружился пескоструйным пистолетом. Махнув зрителям, чтобы очистили помещение, нажал на спуск. Бурая струя вырвалась из дула, с шипением и шорохом ударила в кузов. Оранжевая краска сразу облупилась, потом и белый слой грунта растаял будто, открывая растущее пятно серой стали. Я повел пистолет в сторону, растягивая чистый кружок в овал, в неровную полосу. Справа налево… Слева направо…
Клубы пыли заполнили пристройку. Пылюка и холодина…
Я успел доделать правое крыло, капот и переднюю дверцу, когда меня деликатно похлопали по плечу.
– Хватит с тебя! – громко сказали из облака пыли голосом Изи. – Я тоже хочу!
Я с кряхтеньем поднялся с корточек – ноги затекли.
– Давай опыляй…
– А то! Весь в трудах, аки пчела!
Вдохновленный Динавицер напялил на себя шлем с оплечьями из прозрачного гибкого пластика и храбро ухватился за пистолет. А я поспешил выйти, двумя руками разгоняя пыль перед собой – душное желтое облако так и вилось вокруг.
– Чистота – залог здоровья! – заорал Андрей. И они с Жекой принялись выбивать из меня пыль, отряхивая и крепко поддавая.
– Хэ-х! Хэ-х! И-и-эх!
– Эй, полегче! Почку отобьешь!
– Так их же две! Куда тебе столько?
– Дюш, его выбивалкой надо, как ковер!
– Увертывается еще… Стоять! Вот тут…
– Уй-я…
Вырвавшись из цепких рук ревнителей порядка, я сбежал в гараж. Гоша, сосредоточенно сопя, вырезал медную прокладку для турбокомпрессора, Эдик старательно полировал бампер и передок из стеклопластика, а Ромуальдыч прокручивал вхолостую мое творение – гидромуфту и планетарку, собранные по памяти.
Вайткус меня не спрашивал, откуда что берется, а я не распространялся. Не рассказывать же ему, как мы с ребятами в 90-х загоняли на яму битые «Тойоты» и делали конфетку из японского дерьма!
– Блеск! – довольно сказал Ромуальдыч. Он любовно коснулся пальцами полированных лопаток ведущей и ведомой турбин, как бы прощаясь, и решительно опустил крышку. – Все! Можно заливать трансмиссионку.
– Сегодня не получится, – мотнул я головой, – масло не отфильтровано.
– Да ладно, – махнул рукой начальник Центра, – все равно еще красить. Я договорился с ребятами на автобазе, они эмалью пройдутся и просушат, у них там целый бокс с обогревателями по стенам – сохнет не хуже чем на заводе! Наверное, это к тебе.
Слушая Вайткуса, я кивал, а на последней фразе словно споткнулся. Посмотрел удивленно, и Ромуальдыч подбородком указал на дверь. Обернувшись, я изобразил соляной столб. Высокий порог переступила Рита, одетая в линялые потертые брючки местной фабрики, пошитые на манер джинсов, толстый свитер и короткую кожаную курточку, когда-то коричневую, а ныне истертую до желтизны. Черные волосы выбивались из-под утратившей вид шапочки, а на красивом лице не было даже следа косметики.
– Здра-асте… – протянула Сулима, с любопытством осматриваясь. – Это вы начальник Центра?
Арсений Ромуальдович перевел стрелки на меня:
– По всем вопросам к Мише! Я тут так, подай-принеси…
– Привет, Мишечка! – Девушка чуть зарозовелась. – Хочу заняться научно-техническим творчеством, пока еще молодежь!
Вихрь мыслей, поднявшийся с приходом Риты, уже опадал в голове. И досада во мне вилась, и догадки разные, и радость. Значит, Ритка точно на меня не обиделась! Иначе она бы ни за что не пришла записываться в Центр НТТМ. А мы сейчас проверим…
– Что красной девице делать в грубом мужском коллективе? – скорбно вздохнул я.
– Подтягивать на должный уровень добрых молодцев! – отпасовала Сулима и вздернула свой идеальный носик. – Ты не думай, я тоже кой-чего умею.
– Например? – прищурился я.
– Паять! Только не транзисторы твои, а чего покрупнее. Бабушке я таз медный запаяла летом, а с Колькой радиатор запаивала…
Ромуальдыч выразительно крякнул, а я в этот момент разбирался, сильно ли меня задело упоминание Кольки Бугра.
– Возьму тебя… – медленно проговорил я, с удовольствием замечая, как Ритины щеки вспыхивают румянцем, – …испытательным сроком.
– Согласная я! – хрустальным колокольчиком прозвенел ответ. – А почему с испытательным?
– А вот, хочу убедиться в твоих талантах, – ухмыльнулся я.
– Убедишься! – заверила меня девушка. – Давай задание.
– Ладно… – задумался я. – Стаи идей носятся в воздухе… Вот скажи, как удобней – нести тяжелую сумку или катить ее на тележке?
– Катить, конечно! – подивилась Рита моей наивности.
– А можно сделать так, чтобы не звать носильщика, а самому катить сумку? – коварно спросил я.
Сулима задумалась, поглядывая на меня, и всякий раз, как только мы соприкасались взглядами, внутри пробегал холодок.
– Тележка? – проговорила девушка, раздумывая. – Нет, это слишком просто… О, я, кажется, поняла! Надо к сумке приделать колесики!
– Браво! – воскликнул я. – Идея на миллион!
– Так это ж не моя идея, а твоя, – воспротивилась Рита, – я просто угадала!
– И не моя! – помотал я головой, на ходу генерируя версию: – Один летчик вроде додумался, но в вещь не воплотил. Так что ты будешь первой!
– Конгениально… – протянул Вайткус. – Только колесики надо сделать маленькими…
– И пошире, – подхватила Сулима, – чтоб сумка не опрокидывалась! О! И ручки выдвижные приделать!
– Конгениально! – согласился я.
Вдохновленная Сулима, как будто не замечая восторженного Эдика и столпившихся в дверях одноклассников, подошла к небольшой доске, висевшей на стене, и стала рисовать. Тут уж грубые добры молодцы не выдержали – столпились за спиной красной девицы и наперебой стали сыпать советами, причем бывалый Ромуальдыч не отставал от юного Гоши.
– А зачем так? – горячился Женька. – Лучше футляр присобачить!
– Чтоб ты еще придумал! – презрительно тянул Изя.
– И надо не одну трубку с ручкой, а две, – внес «рацуху» Вайткус. – Телескопические!
– А вот тут, сбоку, – выдал и я подсказку, – пришить карман, чтобы он прятал выдвижную ручку из трубок.
– Правильно! Вытянул – и пошел…
Рита прислушивалась к советчикам, оценивала по своей шкале и следовала подсказке. Или отметала ее. Постепенно вырисовывалась вертикальная сумка на колесиках, в девяностых или нулевых знакомая каждому, а ныне неведомая никому.
