Теперь правильно было бы задать вопрос, какой же именно помощи он ждёт от гадалки. Но тогда он, вполне вероятно, очнётся и уйдёт, внезапно осознав, что гадалка не может сделать выбор и принять решение вместо него самого. Меня такой поворот не устраивает. Он почти на крючке, и надо немного поддёрнуть, чтобы не сорвался!
Я подержала достаточную паузу, чтобы хорошенько запомнить всё, им сказанное, и объявила «загробным» голосом, заведя глаза в потолок:
– Первый вариант совсем плох. Путь в никуда.
– Что? Разъясните!
Я пожала плечами. За этим его «вариантом» стояла пустота.
– Тлен, забвение, гибель тела и души… Ничего… Нет-нет, ничего иного.
– Что же, в первом варианте обязательно смерть? – переспросил собеседник недоверчиво. – Нет шанса выжить?
– Не знаю, – сказала я честно. – Там всё безжизненно… Бывают и живые мертвецы, – добавила шёпотом, как страшную тайну, то, что мне самой показалось зловещим. – Не знаю…
Чёткой информации больше не шло, и я решительно отрезала:
– Я всё сказала!
– Так. А другой вариант? – старательно смиряя командные интонации, спросил мой властный военный собеседник в штатском костюме.
А ну-тка, пусть уточнит! В принципе, я могла дать прогноз вслепую. Но хотелось вытянуть из генерала побольше информации. Я возвела на него глаза в немом ожидании, и он сам понял, что требуется уточнить формулировку:
– Незаметное, тихое… Я имею теоретическую возможность выйти на… Установить контакт с людьми… с определёнными людьми и… Определённого рода сотрудничество. Но выйдет ли толк? Даст ли сотрудничество тот результат, о котором я пекусь?
– Да. Результат – жизнь.
Удивительно ясные приходили ответы. Параллельно я и ловила информацию, приходившую из неведомых глубин мира, и расчётливо старалась запомнить все слова, произнесённые собеседником. Я должна передать их нашим как можно точнее, чтобы специалисты расшифровали и вскрыли стоящую за ними тайну, о которой я могу лишь смутно догадываться.
– Только моя жизнь – и всё? – насторожённо уточнил собеседник.
– Не знаю, чья! – Я позволила себе немного высокомерия и капризного раздражения барышни, которую замучили глупым переспрашиванием. – Жизнь, что вам всего дороже.
– Спасибо, фрейлейн Пляйс! – внезапно с чувством сказал собеседник.
Он просил разрешения ещё побеспокоить меня в будущем своими вопросами. Я согласилась, но у меня его «отобрали».
Что я поняла и считала тогда из его туманных речей?
Он предполагает, что «Великой Германии» в обозримом будущем придёт конец. Просто сложить за неё голову, следуя долгу солдата до конца, ему неинтересно. Не то чтобы страшно, а именно неинтересно. Он считает, что на этом пути не снискать ни славы, ни уважения. Он хотел бы оказаться на стороне победителей, потому что искренно считает достойной почёта и уважения способность угадать, за кем будущее. Он имеет возможность вступить в альянс с какими-то людьми, но не уверен, стоит ли делать на них ставку. Вот и всё.
Считать ли генерала глупцом за то, что он доверил решение такого вопроса гадалке? Он не был ни глуп, ни экзальтирован. Думаю, я сумела сказать ему ровно то, что ему так хотелось услышать! Может, я и не будущее считывала, а его собственные чаяния. В противном случае он бы покинул нашу встречу недовольным и выкинул наш разговор из головы.
Во время телепатической связи я впервые воспользовалась условленным сигналом: прошу личной встречи. Полученная от генерала информация представлялась важной и заключалась в тех подробностях беседы, которые невозможно передать мысленно – только рассказать. Я полагала, что со мной теперь можно встретиться легко и безопасно: ведь не секрет, что я иной раз общаюсь с незнакомыми людьми по случайным, полученным через вторые-третьи руки рекомендациям.
– Николай Иванович, ты сам видишь: так продолжать нельзя. С девочкой кто-то должен разговаривать. Она сама просит об этом!
Бродов промолчал, хотя деваться от реальности ему было некуда.
Система телепатической связи, идеально надёжная, даёт возможность решать только задачи собственно нейроэнергетической разведки, и то не в полном объёме. Но для решения традиционных разведывательных задач точность телепатической передачи и приёма совершенно недостаточна. На данном этапе эта недостаточность непреодолима.
При передаче целостными образами теряются существенные детали. Если же передавать тексты побуквенно, как по рации, или даже пословно – сеанс будет длиться бесконечно. Мало того, что информация от Таси доходит не вся. Что ещё хуже: не удаётся в полном объёме и во всех подробностях передать ей инструкции, поставить новые задачи.
Изредка передавали ей записки через моментальный контакт, но короткие, с безобидным на вид текстом, и это не решало проблемы.
Моментальный контакт, радиопередача, визуальные сигналы, закладки – любой способ связи имеет свои ограничения и таит свои опасности. И никакой – не заменяет полноценной личной встречи.
Игоря, к счастью, сразу готовили по-другому, и времени хватило. А главное, он внедрён в качестве родственника одного из старейших, опытнейших и влиятельнейших наших агентов. То есть всегда рядом с ним человек, с которым можно посоветоваться. Так что с Игорем таких проблем нет.
А вот Таисия – эксперимент в чистом виде. И авантюра.
Планировалось, что Тася и Игорь со временем «познакомятся» и «подружатся». Устроить это совсем не сложно, однако пока рано и следует, наоборот, избегать этого. Тасин автономный поиск продуктивен. Кроме того, специалисты определили: Таисия с Игорем держат два независимых энергетических центра сопротивления фашистскому эгрегору, и эта система – сродни гальванической – неприметно подтачивает изнутри самое потаённое нутро эгрегора – его оккультную сердцевину. Жалко такую хорошую систему разрушать раньше времени…
– Таисия удачно внедрена, у неё хороший потенциал, но без встреч с опытным нелегалом дело дальше доморощенной партизанщины не сдвинется, – продолжал увещевать собеседник.
Бродов молчал не от упрямства, и его наставник по нелегальной работе, с которым уже несколько пудов соли было съедено вместе, не ждал ответа. Он просто ещё раз коротко обозначал позиции, по которым споры до хрипоты остались позади.
– Ты знаешь, Николай Иванович, что всё так и есть. Чего же мы ждём?
– Ты тоже знаешь, чего я жду.
– Николай Иванович, война. Мы не в игры играем под дипломатическим прикрытием. Гарантий не дам, можешь не ждать.
Всё это между ними было сказано не единожды. Но Бродов чувствовал, что теперь давний товарищ готов вынуть ещё какую-то карту из рукава. Так и нечего ходить вокруг да около. Надо подтолкнуть его.
– Хочешь, чтобы я поверил на слово в умение и удачу ваших специалистов? И я хотел бы. Но не могу – после провала агентурных сетей.
Бродов добился разрешения ознакомиться в общих чертах с историей длинной цепи масштабных провалов, тянувшейся в течение всего прошлого года.
– Ни РУ Генштаба, ни мы не наступаем на одни и те же грабли. Систему полностью изменили. Больше не создаётся крупных сетей. Формируем мелкие группы. Минимум – всего два человека: разведчик и радист. К такой группе подключим Таисию. Чего-то более безопасного пока ещё во всём мире не придумали.
Что ж, козырь открыт. Теперь можно и поторговаться.
– Если ваш разведчик вербует агентов, ни о какой безопасности не может идти речь.
– Слишком категорично судишь. Вопрос об агентах – технический. Обговорим.
Они обговорили. Отчасти Бродов принял объяснения собеседника и пересмотрел собственную позицию, отчасти ему удалось настоять на выполнении своих условий. Тем не менее он лишь скрепя сердце дал согласие на перемены.
Итак, скоро придётся выпустить Таисию из уютного мирка Лаборатории в полный опасностей мир большой разведигры. Девочка уже год находилась во вражеском логове, но благодаря тому, что для связи с ней использовался только телепатический канал, оставалось ощущение, будто она и не покидала стен Лаборатории.
