Истины нет (СИ) - Ефимкин Максим

— Мастер, — подрагивающим голосом ответил Ратибор, — я думаю, это посланник Живущих Выше. Один из касты ангелов Небесных. Правда, теперь уже просто человек: прежде чем рухнуть во тьму, я видел, как это чудовище отсекло ему крыло. Левое.

Арлазар бросил быстрый взгляд на спину Кйорта:

— Хм. А я не видел, хотя в таком водовороте это не мудрено. Так говоришь, ему отрубило крылья?

— Одно — точно, — кивнул юноша. — Змей дыхнул, и облако, словно бритва брадобрея, срезало крыло. Ну, оно выглядело как крыло. И теперь я сожалею о том, что не слушал его. Простите меня, мастер, я доставил вам хлопоты. Я.... все было как…

— Брось дурное, — отмахнулся зверовщик, — помоги лучше. Наша вода совсем на исходе, сможешь найти родник?

— Безусловно, — Ратибор бодро вскочил, готовый выполнить любое поручение.

— Смотри, чтобы вода была чистая. Не набирай из ручья, бери ближе к истоку. Ты меня понял?

— Конечно, мастер.

— Осторожнее там, если что — беги.

Юноша взял бурдюк, сунул за пояс палаш и направился вглубь леса. Несмотря на потрясения, он был уверен, что легко отыщет один из десятков известных ему ключей близ этого места. Единственное, чего он остерегался — это новой встречи с бесами. Но он старательно гнал прочь эти страхи, подтверждая изречение, что мужество — чувство непостоянное. Оно необходимо лишь для того, чтобы перебороть страх. И сейчас, пугаясь каждой тени, он мужественно пошел к месту, где, по его мнению, должен был быть первый из родников.

Арлазар же сел рядом с ходящим и осмотрел его. Теперь тот больше походил не на смертельно раненного, а на крепко спящего человека: спокойное, глубокое дыхание и редкие подергивания кончиков пальцев рук. Зверовщик выдохнул «Хорошо» и подошел к Хигло. Он действовал как тот, кто совершенно точно представляет себе дальнейшие шаги, несмотря на то, что ситуация была явно непростая. Снял седельные сумки. Затем, не поворачиваясь к коню спиной — все-таки не так давно он с ним знаком, — расстегнул подпруги и нагрудник. Закинул их на седло и, сдвинув его вдоль шерсти, снял петлю с подхвостья. Освободив Хигло от сумок и седла, он осмотрел его на наличие повреждений, одновременно поглаживая и растирая спину и грудь животного.

— Дождемся Ратибора, и отправлю тебя пощипать травы, — сказал Арлазар, словно конь мог его понять, — тут недалеко есть прекрасная поляна с хорошим травостоем, если ее не изгадили, конечно. Извини, хоть ты и кажешься мне умнее некоторых двуногих, но без присмотра я тебя не оставлю.

Зверовщик привязал коня к дереву, еще раз убедившись, что тот в порядке, и вернулся к седельным сумкам. Сел перед ними на корточки и принялся рассматривать содержимое. Покрутил в руках меч в чудных ножнах, больше напоминающих костяной панцирь. Пальцы, пробегая по чуть бугристой гладкой поверхности ножен, приблизились к поникшим костяным отросткам гарды и остановились, как только те едва заметно вздрогнули, словно насторожившись. Решив, что оружие ходящего лучше не трогать, Арлазар положил его перед собой на землю. Рядом с ним оставил нож с костяным клыком вместо лезвия. Добавил свой чуть изогнутый одноручный меч и сайдак с коротким луком и тремя стрелами в колчане, снял с пояса тяжелый боевой нож, покрутил в пальцах и примостил рядом, мысленно добавил палаш Ратибора. Арсенал невелик, но все же лучше, чем ничего.

На траву выкладывались вещи из сумок: дорогой медный котелок, два охотничьих ножа для разделки туш, топорик княжеской стали, металлическое кресало, кремень, трут, остатки льняных тряпиц — бинтов, множество пузырьков и бутылочек из толстого стекла с крепкими пробками, пинцет, игла, остатки кетгута в склянке с вонючей жижей, зеленоватый камень размером с два кулака, пахнущий травами и завернутый отдельно.

Порадовал зверовщика четырехдневный запас на одного человека вяленого мяса, сухарей, холщовый мешок с овсом и несколько больших морковок, ведь самые большие опасности в путешествии — холод, голод и жажда. Холод пока никому не угрожает, вплоть до начала перехода через перевал, с жаждой должен разобраться Ратибор, а вопрос еды частично решал запас самого ходящего.

Два увесистых кошелька, один полный мелких медных и серебряных монет, второй с парой десятков золотых. Арлазар присвистнул: ходящий оказался не так уж и беден, в отличие от большинства странников. Отдельно в сторонку положил небольшую крепкую сумку с множеством отделений, набитую сухими травами, мумифицированными частями грызунов и земноводных, плетеными веревками из волос — мягкими, жесткими, разукрашенными, кульками с белой и черной солью. За такую сумочку можно было мгновенно угодить на пыточный стол к инквизитору или даже сразу на костер. Зверовщик ухмыльнулся. Подивился изящной книге в крепком переплете с металлическими уголками и тонкими, удивительно белыми гладкими листами, так непохожими на волокнистую, неровную и непрочную бумагу северных государств. Часть страниц была исписана ровным прямым почерком, незнакомыми символами и буквами, вторая часть оставалась нетронутой. Тут же оказались пузырек с черными чернилами и связка крепких перьев.

— Тебе никто не говорил, что красть некрасиво? — слабый хрипловатый и вкрадчивый голос словно прогремел в лесной тиши.

7-2.

7.

От неожиданности Арлазар чуть не подпрыгнул, но потом заулыбался и отложил книгу.

— Быстро ты очнулся. Я думал, что успею подрезать пару кошельков.

— Хигло?

— В порядке, ни царапины, вон стоит, — Арлазар качнул головой в направлении коня.

Ходящий медленно повернулся, превозмогая боль, и теплая улыбка коснулась его лица.

— Это все?

— Человек тоже жив, если ты его имел в виду.

Зверовщик встал, взял лежащее неподалеку седло и поднес его ходящему. Тот смог опереться на него, чтобы не лежать плашмя.

— Хорошо. Вода есть?

Арлазар протянул ему флягу. Ходящий набрал полный рот, прополоскал и выплюнул розовую от крови жидкость в сторону, затем сделал два глубоких глотка.

— Надо вернуться.

Зверовщик удивленно посмотрел на ходящего.

— Надо что сделать?

— Надо вернуться. Надо заглушить место.

— Послушай, я понимаю, что ты ходящий, а потому возможности твои удивительны, но, судя по твоему виду, если ты сейчас отправишься кого-то глушить, заново откроются раны и ты изойдешь кровью на полпути.

— Ты не понимаешь…

— Зато я вижу. Ты никуда не пойдешь, — Арлазар резко рубанул ладонью по воздуху.

— …если место не заглушить, — полностью проигнорировав восклицание эдали, монотонно продолжал ходящий, — то швы разойдутся, и в Мир хлынет такое количество чуждых вам существ, что демоны Радастана покажутся вам наивными милыми девочками, а сыскари мертвых — домашними собачками. И не потому, что они злы от природы или ужасны на вид, но потому, что другие. Для одних вы станете пылью, для других оболочками, третьи и вовсе вас не заметят, как вы не замечаете муравьев. Они изменят ваши воды, землю, воздух. Превратят в кислоту, огонь, тугую черную слизь. Принесут болезни, боль и страдания, невиданные досель. Они поглотят вас, не задумываясь, как, не задумываясь, вы поедаете кашу на обед. Аарк сшил бреши, но я чувствую, как они трещат. Кроме того, я вижу, как колышется Нейтраль. Пустой аарк всегда несет тяжкие разрушения материи. В бою с Эллоаро я исцарапал ее, истерзал, изрезал, и вскоре она расползется над этим местом плохо сшитыми лоскутами. Повреждения, оставленные аарком, сами не заживут. Они вскоре наполнятся гноем и прольются в Немолчание всем тем ужасом, что я описал, потому место надо заглушить.

— У тебя недостанет сил даже дойти до места, — настойчиво повторил Арлазар.

— Ты, наверное, не понял смысла сказанного? — ходящий попробовал подняться, но бессильно опустился.

Болела каждая клеточка тела. Ныла каждая мышца.

— Я повредил ткань Нейтрали. Если в этот Мир прольется, например, пламя Игании, пожары погубят половину северных государств. Понимаешь? Агрххчем обратит день в ночь. Ддаршш поднимет океаны. Десяток других существ, смысла которых даже я не пойму, явятся сюда просто взглянуть, и, — Кйорт покачал головой, — меня на всех не хватит.