Новые крестоносцы. Дилогия (СИ) - Шабловский Олег Владимирович

   Выход был найден с легкой руки Емелина, внесшего предложение установить вышеупомянутый столб на "более почетном месте", тоесть на заднем дворе.

   Но впрочем, прервем на этом наше описание убранства приготовленного для празнования помещения и обратим внимание на того, кто непосредственно руководил всеми этими приготовлениями. Тем более, что читателю, прочитавшему первую часть нашего повествования этот персонаж знаком, хотя мы давно, и в общем-то не заслуженно, он нем не впоминали. Плечистый, крепкий старик, опираясь на дорогую, украшенную богатой инкрустацией из моржового бивня и серебра трость, по-хозяйски разгуливал по залу, зычным голосом подгоняя работников. К описываемому нами времени, бургомистру Форта Росс - господину Вольфу уже первалило за шестьдесят. Однако, несмотря на весьма почтенный для средневекового мужчины возраст, хотя и заметно постаревший, бывший начетник ливонского замка Грюненбург, был еще довольно крепок телом и светел разумом. С большим, сложным хозяйством Новоросской столицы этот достойный господин управлялся весьма успешно.

   Задача перед Вольфом стояла очень ответственная, по сути, прием в честь великой княгини был первым официальным, дворцовым мероприятием, куда были приглашены представители иностранных держав. Именно сегодня Новороссия должна была заявить о себе на весь мир как о достаточно цивилизованном и христианском государстве, а не некоей полудикой варварской стране, объекте для колонизации. Пожалуй, вряд-ли кто-то кроме него мог взвалить на свои плечи организацию столь серьезного мероприятия и столь блестяще с этим справиться.

   Но вот зал был украшен, столы накрыты и к назначенному времени стали собираться приглашенные. В числе первых пожаловали Титовы, пожалуй, одно из самых влиятельных и богатых семейств княжества. Сам Илларион, крепкий и могучий как столетний дуб, кажется, что пролетевшие годы не имеют власти над старым оружейником. Так-же внимательно, с хитрецой смотрят из под кустистых бровей его умные глаза, столь же широки плечи и тяжелы огромные, пудовые кулаки. Одет он в отделанный драгоценным бобровым мехом, богато расшитый кафтан, щегольские атласные порты и новенькие, желтого сафьяна сапоги. Еще бы, он ведь теперь не какой-нибудь ремесленник или лавочник, а владелец самого большого железного рудника, сталелитейной и оружейной мануфактур, нескольких скобяных лавок и тесть самого всесильного министра обороны, великокняжеского друга и наипервейшего советника - Сереги Корнева. И сам, между прочим, почетный член магистрата Форта Росс, к чьему мнению прислушиваються многие большие люди.

   Следом за стариком, почтительно приотстав на полшага, гордо задрав бороды, вышагивают, разодетые так же богато и несущие себя с такой же важностью, два его сына-богатыря. И что уж совсем непривычно, для тогдашнего правостлавного, русского человека, замыкают процессию женщины, которым казалось-бы по всем тогдашним представлениям о приличиях вовсе надлежит сидеть дома и не появляться в людных местах. Но просьба княгини и приказ князя звучат однозначно: "явиться всей семьей", вот и семенит, робко прячась от непривычного внимания за широкими спинами сыновей принарядившаяся по такому случаю Настена Титова, которую сопровождают две ее невестки: немка и индианка, перекрещенные по православному обычаю в Елену и Анну.

   Если кто в Новом Свете и способен превзойти титовский клан по богатству и влиятельности так это только Ганс Кугель. Заработав огромные деньги на поставках в Европу кленового сахара, соленой трески и табака, предприимчивый ганзеец ни разу с тех пор не пожалел о сделанном в далеком 1501 году, в башне-донжоне Грюненбургского замка выборе. Со временем он переложил все торговые операции в Старом Свете на плечи сына и пребрался на американский материк, окончательно реведя сюда семью и львинную долю своего немалого состояния. Весьма приличные денежные суммы, вложенные в местное производство и ежегодно в виде налогов отчисляемые торговым домом Кугелей в новоросскую казну, а также богатый жизненный и профессиональный опыт, давно уже сделали его главнейшим советником Егора в делах торговых и финансовых. Сопровождал почтенного негоцианта высокий, довольно упитанный юноша, студент новоросского университета и наследник огромного состояния Ганс Иоган Кугель - младший, для которого сегодняшний выход "в свет" был первым, а оттого, весьма волнительным, подобным мероприятием.

   Глава 19

   Чинно раскланявшись с семейством оружейников и уважительно поручкавшись с его главой, ганзеец направил стопы к стоящему поодаль Вольфу, дружески облапил его, похопывая по плечам. Старые приятели отошли в сторонку, что-то негромко обсуждая. Предоставленный сам себе Кугель младший, скромно, как подобает благовоспитанному молодому человеку, устроился в уголке и принялся с любопытством разглядывать убранство ратуши и собирающихся гостей.

   Внимание юноши среди всего прочего привлекли затянутые в зеленые мундиры фигуры караульных гвардейцев у входа. Алые обшлаги руковов и воротники говорили о том, что солдаты служат в первой роте лейтенанта Фон Зига. Сам Альберт, значительно повзрослел и возмужал с тех пор, как наш читатель впервые мог познакомиться с бывшим оруженосцем на страницах нашего предыдущего повествования (ссылаться на которое в этой главе мы будем еще не раз). Подкручивая черный, длинный ус, он разгуливал по залу, кивками приветствовуя знакомых мужчин, орлинным взором заправского сердцееда выискивая в толпе хорошенькие личики приглашенных на праздник, незамужних представительниц слабого пола. Между тем, наш бравый вояка не забывал и о служебных обязанностях, время от времени бросая строгий, придирчивый взгляд в сторону застывших у дверей часовых. Ничто не выдавало того голенастого насмерть перепуганного юнца, каковым он попал в компанию наших героев, в этом высоком, статном офицере, грозном для врагов, собственных подчиненных и родителей девиц на выданье.

   Постепенно просторная ратуша все больше и больше заполнялась приглашенными. Среди поселенцев: европейцев и русских, то и дело мелькали экзотические наряды и раскрашенные "по-праздничному" физиономии, индейских вождей. Наиболее влиятельные представители подвластных и союзных племен были приглашены для участия в торжестве, и надо сказать не все из этих почтенных аборигенов явились на празнество в своих традиционных одеяниях. Некоторые, желая подчеркнуть свою зажиточность и вес в обществе, нарядились в непривычные рубахи, камзолы, колеты и кафтаны. Все эти разгуливающие по залу, чинно раскланивающиеся между собой и ведущие неспешные беседы кто о делах, а кто и просто "за жизнь": промышленники, торговцы, моряки и военные, даже туземные вожди и старейшины были теми, чьими трудами и заботами становилось на ноги Новоросское государство. Это они ходили в экспедиции, исследующие дикие, неизведанные просторы Нового Света, торговали, строили, воевали, пахали землю, буквально "с нуля" создавали мануфактуры и мастерские. И нет ничего удивительного в том, что именно эти люди должны были стать элитой нового общества.

   Отдельной кучкой держались собравшиеся у стены и с любопытством, разглядывающие и негромко обсуждающие между собой всю эту кутерьму лиц и костюмов, иностранцы. Есть немцы, голландцы, испанцы. Из иноземных послов лишь Теглев, представитель Московского княжества, держится с местными на равной ноге. Здесь он "свой, среди своих", также прогуливается по залу обменивается приветствиями и шутками со знакомыми. Среди купцов, и капитанов привезших и кораблей, выделялась уже знакомая нашему читателю невысокая, тщедушная фигура доминиканца, того самого, которого мы уже видели во дворце губернатора Эспаньолы - синьора Бомбадильи. Остроносая, крысинная физиономия отца Диего выражала величающую приязнь и радушие, тонкие губы то и дело кривились в слащавой улыбке. Но глаза - черные, глубоко посаженные, только очень опытный и внимательный наблюдатель сильно постаравшись мог прочесть в них тщательно скрываемую злобу, ненависть и презрение, которые этот монах-шпион на самом деле питал ко всем этим выходцам из черни, бывшим рабам, дикарям и еретикам, возомнившим о себе, что они могут владеть этой землей и пользоваться ее богатствами. Пока ему оставалось лишь бессильно скрипеть зубами, натягивать на себя маску доброжелательности и смирения, и наделяся, что в один прекрасный день все изменится. И уж тогда он отомстит за все. За то, что первые две недели его, невзирая на сан, не пускали в город, ссылаясь на явно надуманный, просто смехотворный предлог, что он якобы может принести с собой какие-то болезни. Словно не являются все болезни бичом божьим, служащим для наказания грешников и укрепления праведников. А кощунственное заявление здешнего князька, этого не весть откуда вылезшего узурпатора о том, что он является главой церкви в этой стране и подмявшего под себя и объединившего под своей властью всех здешних служителей церкви католиков и православных? Это ли не самая вредная и опасная ересь, которую только можно себе представить? Он ставит под сомнение власть Папы! Самого наместника божьего! Проклятье! Все хитроумные планы, и замыслы, складно и логично строившиеся на солнечной Эспаньоле, здесь на мрачном севере, они рушатся, идут "псу под хвост". Эти богомерзкие еретики не позволяют читать проповеди в здешних храмах, лишая возможности исподволь воздействовать на умы местных католиков и покидать пределы городских стен, чтобы нести свет истинной веры в языческие селения и настраивать дикарей против здешней власти. Они даже набрались наглости угрожать ему! Нет, не прямо, конечно. На это они бы никогда не осмелились. Проклятые еретики не настолько глупы, чтобы давать ему в руки такой козырь. Просто предупредили, что места здесь дикие, с одиноким путником легко может приключиться беда, и стоит только отцу Диего покинуть черту городских валов, как за его жизнь никто не даст мелкой монеты.