Опыт и память не подвели главу финской делегации: русские должны были проследовать мимо как германского, так и японского посольства. Однако английское, французское и американское представительства советское командование явно решило обойти.
Содержание письма Сталина было немедленно отослано в Хельсинки. В коротком обсуждении точку поставил лично маршал Маннергейм:
— Демонстрация силы имеет смысл лишь для тех, с кем не хотят воевать. Русские не хотят войны с Германией? Могу их понять. Они думают, что без содействия Гитлера Франция и Англия технически не смогут напасть на Россию. Этот тезис спорный. Удар может быть нанесен морем, на это у британцев сил хватит. Кроме того, Германия в данный момент находится в состоянии войны с этими державами. Вот почему есть основания считать, что Гитлер в любом случае воздержится от удара по Советскому Союзу пока и поскольку не обеспечит себе безопасность с Запада. А демонстрация русской бронетехники даст дополнительную причину для временного замирения Германии и СССР, хотя у них и так отношения вполне благожелательные. Что до Финляндии, то это будет знак нашим сторонникам войны с Россией. При любых действиях любой третьей страны Финляндии надлежит хранить строжайший нейтралитет.
Газеты попадали к раненым после госпитального завтрака — видимо, чтобы не лишать людей аппетита.
Настроение у лейтенанта Перцовского было тревожным: как раз сегодня должен был решиться вопрос о его ноге. Если выражаться кратко, то слова "Быть или не быть?" наилучшим образом описывали состояние дел. Раненый как раз шкандыбал на костылях в палату, когда почти над ухом раздался вопль старшего лейтенанта Беляева:
— Марк, ты глянь: о тебе статью в "Звезде" напечатали!
Витька Беляев пользовался репутацией шелапута, а то и шута горохового. Весь госпиталь — ну, почти весь — знал о его склонности к розыгрышам. Поэтому не стоит удивления реакция лейтенанта:
— Какая еще статья?
Перцовский выразился бы покрепче, однако рядом проходила группка молодых ординаторов, и некоторые были женского пола.
— Точно, есть статья, — поддержал шутника Степан Машковский, солидный летчик в звании майора. — Глянь сам, коль не веришь.
Марк без спешки взял газету, пробежал по ней взглядом, нашел статью. Действительно, в ней говорилось про него самого. Кто ж так расстарался? Под статьей красовалась подпись: "К. Симонов". Ну да, газетчика звали Костя.
Так, с газетой в руке, Перцовский дохромал до своей палаты. "Солдатский телеграф" работал безукоризненно. Так что не стоит удивляться, что соседи Марка уже знали о хвалебной статье. Посыпались шумные поздравления:
— Ну, герой ты наш!
— А как написано: "Несмотря на тяжелое ранение, лейтенант Перцовский отказался…"
— Стоп, ребята, по плечам и спине не колотить: в ногу отдает.
Радостное настроение подернулось серым оттенком при появлении пары ординаторов женского пола в сопровождении младшего медицинского персонала. Последовал грозный приказ одной из старших:
— Ранбольной Перцовский! Вас сейчас отвезут на операцию.
Тут голос ординатора смягчился:
— Поздравляю…
Марк мельком подумал, что предстоящая операция не самый лучший повод для поздравлений.
— …вас будет оперировать сам Николай Нилович…
Имя прозвучало с таким придыханием, как будто этот хирург занимал по совместительству должность первого зама господа бога.
— …по самой-самой новейшей методике.
Имея военно-инженерное образование, лейтенант подумал, что слова "новейший" и "надежнейший" не являются синонимами, но промолчал. Вместо этого он повернул голову к соседу:
— Степан Филиппович, коль не труд, зайдите в двести шестнадцатую, там лежит лейтенант Кравченко. Скажите, что я не смогу к ней вечером зайти, буду после операции.
— Не волнуйся, Марк, — без тени улыбки ответил майор. — Все передадим в точности.
— Ложитесь на каталку, ранбольной.
— Так я и сам бы мог дойти…
— Не положено!!
В госпитале сказывалось влияние военных: даже ординатор умела разговаривать голосом ротного старшины, хотя и с несколько другой лексикой.
До двести шестнадцатой палаты новости также дошли.
— Валь, ты глянь, про твоего Марка напечатали!
— Да иди ты!
По пути к лейтенанту Кравченко газету перехватили цепкие лапки любопытных соседок.
— Ох ты, герой, значит!
— А портрета нет, жалко.
— Там фотографа не было, — пояснила зарумянившаяся Валя.
— Валька, ты за него держись. Лейтенант этот, он ведь в тебя… того… по самые уши…
— Теперь будет с наградой. Медаль уж точно.
— А то и орден.
— Тут насчет награды ничего не сказано.
— Ну, потом дадут, я уверена.
Разговор на сходную тему велся уже в расположении штаба фронта. Настырный майор (уже) Маргелов подал письменный рапорт, в котором интересовался судьбой подписанного им самим представления к награде лейтенанта Перцовского М.М., поскольку в списке награжденных он не значился. Бумага попала на стол к командарму Апанасенко. Тот наморщил лоб:
— Знакомая фамилия. Где бы она могла встретиться?
Многоопытный и политически подкованный адъютант не замедлился с ответом:
— В газете, товарищ командарм. Статья в "Красной звезде", вчерашний номер.
— А ну, дай.
Родион Иосифович при отсутствии высшего образования обладал превосходным чутьем. И оно подсказало нужные слова и действия:
— Твою ж… в переднюю и заднюю… и поперек… мать!!! Тут дело насквозь политическое может оказаться. Немедленно разузнать, кто это вычеркнул лейтенанта из представления на награждение. Исправить чтоб сегодня ж!
Адъютант был из сообразительных, поскольку иных Апанасенко вблизи себя не держал. Розыскные мероприятия продлились не более часа.
Писарь оправдывался огромным количеством награжденных. Отмазка была сочтена неудовлетворительной.
Адъютант передал неудовольствие начальства в частично матерных выражениях. Если опустить их, то выговор звучал примерно так:
— Не захотел переписывать?.. Ты… кем себя возомнил? Думал, не заметят? А то, что дело может стать политическим… в твою… голову не пришло?.. В следующий раз без треугольников останешься. И на передовую! С винтовкой, штыком, без яиц и с одной обоймой! Чтоб поумнел! Сейчас же переписываешь, заново визируешь… да, это тебе поручаю, чтоб твою…морду… и фамилию… начальство хорошенечко запомнило. И на подпись! Если опоздаешь иль опять кого пропустишь, — на лице у адъютанта нарисовалась акулья улыбка, — ну, тогда я! Лично! Сам! Напомню о тебе командарму!
Писарь Олифиренко исполнил все в точности. Попадание под политическую кувалду не входило в его планы.
Глава 8
Исполнители не подвели.
Марш бронетехники по Хельсинки, который задумал коринженер Александров, утвердил сам Сталин, организовал пока еще подполковник Черняховский, прошел именно так, как было расписано. Управление полиции города Хельсинки организовало кордоны, не допускавшие посторонных к закрытым улицам. Часть полицейских назначили регулировщиками.
Как и было обещано финской стороне, советские бронированные машины вкупе с тяжелыми грузовиками проследовали по заданному маршруту без враждебных действий. Ну не считать же за таковое клубы черного выхлопа, вырвавшиеся из тяжелых танков как раз в момент прохождения мимо германского посольства? Мехводы дали по газам, всего лишь. А что это произошло по приказу комроты, никто так и не узнал.
Вот только реакция на прохождение этой техники несколько отличалась от расчетной.
Все лица с советской стороны, имевшие отношение к подготовке операции, дружно предполагали, что в посольстве Германии обязательно найдется тот, кто станет наблюдать за колонной — и не ошиблись. Расчет оказался неточным в части того, кто именно будет наблюдать.
Первыми на рев дизелей и грохот траков по хорошо расчищенной мостовой отреагировали обитатели тех комнат посольства, которые выходили на проспект Турку. Брошенные на заоконный пейзаж небрежные взгляды мгновенно становились предельно заинтересованными хотя бы из простого человеческого любопытства. Такую реакцию можно понять, даже если бы по улице шла бронетехника германского производства. А тут этакое со звездами… носы сотрудников прямо прилипли к стеклам.
