Я бросаюсь вперёд, доставая нож. Всё ещё полуслепой и раненый, он начинает панически палить. Это более достойно, чем просто стоять там. Мой пиджак расстёгнут, и ткань откидывается назад, когда пара его выстрелов проходит слишком близко от меня. Наконец он прочищает оба глаза, но я уже прямо рядом с ним, так что это не поможет. Я врезаюсь плечом ему в грудь прямо в то место, куда попал наац, и он с глухим стуком падает на спину. Прежде чем он успевает среагировать или врезать мне прикладом винтовки, я вонзаю чёрный клинок прямо ему в горло, пока не чувствую, как оно проходит через позвоночник.
Я оглядываюсь на Люцифера. Остальные четверо парней окружили его.
У двоих из тактической команды «тазеры» [293] размером с РПГ. Ещё у двоих нечто, выглядящее как промышленные сеткомёты. Эти двое застыли наготове, ожидая, пока электрические парни загонят Люцифера в их любящие объятия. Что означает, что они стоят там как парочка мачо-уток, которые прямо перед началом охотничьего сезона обдолбались и вытатуировали мишени по обеим сторонам голов. Но я не могу быть уверен, что в их оружии нет встроенных аварийных винтовок на случай, если не сработает нелетальная часть.
Я хватаю G3 и всаживаю две пули в голову ближайшей утки, чтобы посмотреть, станет ли кто-нибудь стрелять в ответ. Все смотрят на меня, но никто не стреляет. Я даю второй утке две пули в грудь и одну в голову, чтобы убедиться, что он уже не поднимется. Остальным двоим не так повезло.
Есть много теорий, посвящённых бою и приёмам ведения войны, от «Искусства войны» Сунь-Цзы до тотальной войны фюрера, «когда ты ‘ракета’, то ‘ракета’ до конца» [294]. У всех этих теорий есть одна общая мысль: знай своего врага. Его тактику, сильные и слабые стороны. Тогда в девяноста девяти процентах случаев ты заставишь его пищать как церковная мышь и драпать как Дорожный бегун [295]. Конечно, если ошибёшься, то станешь трёхметровым бананом, а парень, с которым бьёшься — Кинг-Конгом с голодухи. Это в своём роде описывает мерцающих близнецов [296] c «тайзерами»-переростками.
Видя, что остальные члены их команды мертвы, они делают единственное, что могут. Стреляют в Люцифера и не прекращают накачивать его зарядом бодрости, надеясь самостоятельно свалить с ног.
Насколько я видел, всё это время Люцифер только и делал, что наблюдал за происходящим, словно в зоопарке, гадая, что же такого смешного дальше собираются сделать обезьянки. Хотя, когда втыкаются дротики «тайзера» и начинает течь электричество, он вздрагивает. Затем застывает на месте, и секунду мне кажется, что его так сильно поджарили током, что у него замкнуло мозги. Мгновение спустя он вытягивает руки в жесте, вызывающим неприятные воспоминания. Телохранитель или нет, я к нему и близко не подойду.
Люцифер, некогда величайший из всех ангелов, вызывает не один, а два пылающих гладиуса [297]. Он делает ими плавный синхронный мах сверху-вниз, разрезая надвое обоих тайзеровцев. Мечи между стрелка́ми, и опущены вниз. Он поднимает руки под углом и бьёт бандитов чуть выше пояса, но не останавливается. Продолжает движение, пока мечи не проходят сквозь них. Их тела — не что иное, как груды горелого мяса, и они разлетаются на части, как террористы-смертники на барбекю на заднем дворе.
Люцифер стоит с опущенной головой, уставившись в землю и изучая тлеющее месиво. Интересно, как давно он последний раз пользовался этими мечами? Наверное, они и ему навевают забавные воспоминания. Наконец он поднимает голову и направляется ко мне.
Я инстинктивно вскидываю винтовку к плечу, целясь ему в левый глаз. Он замирает. Внимательно смотрит на меня, гадая, что я делаю и почему. Наконец опускает руки, и мечи гаснут. Я роняю винтовку к боку.
Он подходит, как будто собираясь что-то сказать, но в нашу сторону по улице с рёвом несутся два фургона без опознавательных знаков. Подкрепление для первой команды. Я отбрасываю пустую винтовку и несусь к лимузину, завожу его, включаю заднюю и давлю в пол педаль.
Фургоны разгоняются примерно до семидесяти, и я набираю столько же, когда мы врезаемся. Фургон номер один разносит мне задний бампер и взгромождается на багажник. Затем фургон номер два заползает прямо на задницу первого, толкая его и лимузин по дороге ещё на три метра. Хорошо, что я не делал ничего существенного со своими позвонками, а то у меня наверняка бы заболела шея.
Оба фургона затихли и дымятся, но люди внутри застряли ненадолго, а я не собираюсь ждать, пока Ли Марвин [298] со своей Грязной дюжиной [299] выберутся пострелять.
В полуквартале от нас у тротуара стоят два лимузина, чтобы развезти остальных гостей с вечеринки по домам. Я делаю жест Люциферу следовать к головной машине и пускаюсь за ним.
Теперь я это чувствую. Жар в моих мышцах и костях шепчет мне, как старый забытый друг. Я больше не работаю на Люцифера. Я не ночной уборщик Стражи, зачищающий кровососов и ёбарей демонов. Я снова на арене, где воздух пахнет кровью и пылью. Что-то кричит у моих ног, потому что я заставляю его кричать. А затем я заставляю его заткнуться. Я швыряю его голову на трибуны, чтобы напомнить толпе, как выглядит настоящий монстр, и это как вернуться домой.
Я первым добираюсь до лимузина и пробиваю кулаком окно со стороны водителя, чтобы вытащить шофёра. Ломоть размером с мармеладку моей лобной доли варит ровно настолько, чтобы напомнить мне, что водитель, скорее всего, просто перепуганный жлоб на дерьмовой работе. Я вытаскиваю его через окно и толкаю так сильно, что он приземляется на противоположный тротуар, от греха подальше. Люцифер уже в лимузине, когда я проскальзываю за руль. Стартовав, я слышу позади хлопки выстрелов. Толпа с вечеринки кричит и бежит обратно к воде.
Над головой слышится шлёп-шлёп лопастей вертолёта, и сверху на нас льётся свет прожектора. На дальнем конце водохранилища, перегораживая дорогу, припаркованы бок о бок два фургона. Я выключаю фары и смотрю на Люцифера.
— Надеюсь, это не твой любимый костюм.
— Почему?
Я вдавливаю педаль и выкручиваю руль вправо, юзом пуская лимузин через бордюр на траву. Пока мы ещё под деревьями, я толчком открываю дверь, хватаю Люцифера и выкатываюсь влево. Мы сильно ударяемся о землю, но не так сильно, как лимузин, когда тот врезается в воду. Капот откидывается и врезается в ветровое стекло. Потребовалось не больше нескольких секунд, чтобы автомобиль скрылся в маслянистой пене пузырей. Вертолёт зависает над местом крушения, яркий свет в его брюхе превращает сцену в вегасовское уличное шоу.
К тому времени, мы с Люцифером уже спрятались за автомобилями на противоположной стороне улицы. Пока фургоны и вертушка концентрируются на том месте, где машина въехала в водохранилище, мы по переулку направляемся в жилой район. Должно быть, я потянул мышцу или что-то в этом роде, когда мы выкатывались из машины. У меня свело и жжёт бок.
Где-то через квартал я замечаю старый «Джип Рэнглер» на подъездной дорожке любителя воскресного экстрима. Я открываю его ножом, но не завожу двигатель. Просто втыкаю нейтралку, и мы с Люцифером выталкиваем автомобиль на улицу. Затем запрыгиваем внутрь и катимся с горки. Он медленно едет без двигателя и фар. Я не лучше вас вижу в темноте, а мой бэтменовский прибор ночного видения, должно быть, потерялся на почте, так что мы практически ползём вниз с холма.
Когда мы выезжаем на Фонтейн, я завожу двигатель и сворачиваю на бульвар Сансет, где мы сразу же теряемся в стране чудес ночной жизни бампер-в-бампер города. Никогда в жизни не был так счастлив застрять в пробке среди миллиона других мудаков. Я бросаю взгляд на Люцифера, чтобы понять, как тот себя чувствует. Он хмурится и ощупывает пальцем место на манжете пиджака, где потерял пуговицу.
