"Фантастика 2025-135". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Звездная Елена

Обер-комиссар сбился с шага и удивился… но в ментальном плане оставался спокоен, собран и непоколебим. Его на самом деле ничего не удивило, с мысли не сбило и ожидания не раскололо. И тем не менее, он явно собирался всеми доступными способами это удивление сымитировать. А я…

Я подыграю. Потому что если обер-комиссар сделал ставку на своё лицедейство, моя ментальная восприимчивость в расчёт не берётся. И раскрывать такой козырь перед тем, кто решил играть против меня?

«Никогда!».

Глава 6

Точка в диалоге

— Это… неожиданное обвинение, Артур. С чего ты взял, что мы что-то… использовали? — Обер-комиссар старательно изображал из себя оскорблённого в лучших чувствах человека, едва сдерживающегося от того, чтобы не высказаться в более грубой форме. Жесты, мимика, поза — всё идеально, но… разум в такие моменты выдаёт практически любого не-менатала. Спокойствие и собранность не были ничем, и их я мог ощутить. Андрей Ворошилов, сам того не подозревая, только подтверждал мои предположения.

Но раз я решил ему подыгрывать — значит, буду подыгрывать.

— Потому что больше негде и некому, господин обер-комиссар. — Менять мнение следует плавно и неспешно, так, чтобы не насторожить собеседника. Чем я и занялся. — Ксения практически всё остальное время была рядом со мной. И с допроса…

— Опроса. — Мягко поправил мужчина.

— … опроса, вернулась уже с какой-то дрянью на поверхности ядра своего разума. С эхом препарата или воздействия, как я предполагаю…

— И что бы ты, Геслер, сделал, если бы это действительно мы оставили это… что-то? И с чего ты взял, что «дрянь» была именно «дрянью», а не естественным явлением, тебе неизвестным? — Обер-комиссар вскинул бровь, воззрившись на меня со смесью огорчения и некоего слабо просматриваемого разочарования. Если бы я не чувствовал эха его эмоций и общего намерения — подумал бы, что и правда обидел честного человека. Но честностью и открытостью тут более даже не пахло. Не знаю, что изменилось с нашей прошлой встречи, но обер-комиссар принял непосредственное участие в игре со мной в главной роли. Если, конечно, я не ошибаюсь, и нечто на разуме Ксении действительно было «наложено» комитетом.

А обер-комиссар тем временем ждал моего ответа. Я бы мог сказать ему, что естественность любых процессов определяется мною на раз, но не стал. Придержу эту карту при себе, как уже решил. А вот воспользоваться ситуацией для закрепления образа излишне самоуверенного человека для упрощения жизни в будущем я счëл отменной идеей. Даже если перегну палку, это спишут на юношеский максимализм или следствие кардинальных изменений в жизни. От простолюдина без особых перспектив до уникального псиона — такой рост любому вскружит голову.

Любому, кроме меня.

— Я бы просто сделал выводы, господин обер-комиссар. — Эта игра слов оформилась в голове за десять субъективных минут. — Вы правильно подметили: сейчас мне нечем ответить. Но у меня хорошая память, неограниченный потенциал и определённого рода амбиции. Кто знает, о чём я вспомню через год-другой?..

— М-да. За последние два года угрожают мне впервые. — Ворошилов хохотнул, поправив излюбленную фуражку. Забавно: ему действительно смешно. — Знаешь, Геслер, людская наглость — она не ведает границ сама по себе. Чуть дашь слабину — и вот уже она, эта наглость, лезет изо всех щелей. Ты отдаёшь себе отчёт в том, с кем и как говоришь?

Только ускорение сознания позволяло мне «держать» на лице такое выражение, которое было сейчас необходимо. Я не проходил школу лицедейства, а самодеятельность на этом поприще, как правило, жестоко каралась. И тем не менее, обстоятельства вынуждали меня лезть во всё это дерьмо просто для того, чтобы не обнаружить себя в роли безвольной веточки, оказавшейся посреди бурного течения реки интриг, заговоров и чужих планов.

Но то, что Ворошилов резко перешёл ко встречным угрозам меня несколько удивило.

— Всецело, господин обер-комиссар. — Киваю под прицелом прищуренных глаз человека, в руки которому вверили судьбы не одного десятка аристократов помладше и постарше. — Я нагл, но честен и прямолинеен. Неужто было бы лучше, промолчи я, затаив обиду? Ещё в нашу первую встречу вы ясно дали мне понять, что с вами лучше вести диалог как можно более открыто. Что я сейчас и делаю.

Недоумение, быстро сменившееся привычной «пустотой» самоконтроля, когда ни одна эмоция не выбивается из спектра, отчего считать их становится задачей невозможной.

— Можно было сказать то же самое, но не столь… категорично. И, отвечая на твой вопрос: мне не известно ни о каких мерах в отношении Алексеевой, которые могли бы оставить следы в разуме. — Лжёт, хоть прямых подтверждений этому у меня и нет. Только косвенные, вроде прокола в начале нашего разговора и линии поведения, им выбранной. — И почему Алексеева ещё здесь, если ты заметил нечто, могущее угрожать её жизни и здоровью?

— Много причин, но основная — нечто исчезло, и ничего опасного я, в конечном счёте, не обнаружил. Да и эффект этой грязи, чем бы она ни являлась, по слабому эху я определить не смог. Тут нужно уметь погружаться в чужой разум, а я даже на крысках ещё технику не отрабатывал. — Только теоретически знал, что там и как. И потому отлично представлял, насколько опасно пускать в разум начинающего телепата. Это даже не слон в посудной лавке, это целое стадо динозавров в торговом центре. — Вы сможете организовать мне консультацию с полноценным телепатом? Возможно, так получится установить, что же это было. И откуда.

— Насчёт «откуда» — очень сомневаюсь, но Белёвскую я к тебе отправлю. Ей как раз следует отвлечься от основной работы и остудить голову. — Мужчина поморщился, словно вспомнив что-то ему лично неприятное. И это даже оказалось вполне себе искренним жестом. Даже интересно стало, что же это такое она там учудила… — Заодно она составит твою расширенную характеристику по телепатическому направлению, чтобы в дальнейшем можно было с первого раза подобрать подходящего наставника. За подробностями не ко мне: я не телепат.

Мужчина остановился и развёл руками.

— Теперь и мне кажется, что вы слишком лояльно ко мне относитесь. — Я ухмыльнулся, но совсем не по той причине, о которой наверняка подумал Ворошилов.

— Юности свойственны ошибки, а ты… не то, чтобы очень ошибся. На твоём месте я был тоже заподозрил именно следствие. Но не рубил бы с плеча, а подошёл бы к вопросу аккуратно. Может, то, что ты нашёл — всего лишь последствия от проверки другим телепатом, или банальное успокоительное? — А то ж во всей академии никто успокоительным не балуется, и телепатов я прежде, наверное, никогда не видел. Да я той же Белёвской даже по носу щёлкнул, а там даже намёков на «прокисшее молоко» не было. Да и на арене тогда я вообще «поймал лицом» ментальный удар, открыв в себе новое, «рациональное» состояние мышления. И если с одной, «поспешной» стороны кажется, что меня просто держат за дурака, то с другой, более «разумной», можно понять: от меня просто не ожидают такой глубины ментального восприятия. Что, с учётом всех моих талантов и уже продемонстрированной скорости обучения…

Очень интересно, в общем.

— Я постараюсь это выяснить, господин обер-комиссар. — Пора заканчивать разговор. Всё, что он хотел мне сказать уже сказано. Как и то, что хотел «обсудить» я. Нормальные люди в принципе в это время спят, так что… — Если у вас ко мне больше нет вопросов, я бы, с вашего позволения, пошёл отдыхать.

— Всё, что хотел, я уже сказал. Комиссар Белёвская найдёт тебя после окончания твоих тренировок. В остальном… старайся сдерживать свою прямолинейность. Не все всё понимают, и не к месту сказанное слово породит твоего личного недруга. — Я кивнул. Всё шло точно так, как и ожидалось. Даже слишком просто. — Успехов, студент.

— Благодарю. И за пожелания — тоже…

К этому моменту мы уже успели вернуться, — отошли-то всего метров на сто, — так что обер-комиссар сразу нырнул на место водителя, завёл это изделие прошлых лет и, рассекая ночной полумрак блекло-жёлтым светом фар, уехал. Я проводил автомобиль взглядом, после чего со спокойной душой через окно залетел в свою комнату. Ксения ощущалась в своей спальне, и, судя по размеренной пульсации её разума, уже спала. Прислуга суетилась, но уже так — в половину силы, ибо в полтретьего ночи все нормальные люди обычно спят. И только череда неожиданных визитов вырвала меня из приятных объятий простыней, одеял и подушек.