Красные камни (СИ) - Савин Влад

А еще я там узнала, что и меня собирались убить. У одного из заговорщиков был подручный-шофер, и он должен был меня грузовиком задавить, когда я на мотороллере поеду. Мне страшно стало немножко, как услышала - но и приятно было, что Васенька тоже за меня испугался. А я его утешала, уже после, наедине - нас же специально учат, чтоб такого не случилось. Анну Петровну пять раз убить пытались, последний раз во Львове недавно совсем - и все враги мертвые или в тюрьме. Так что, Вася, ты терпи, что я в Академии своей тренируюсь, иногда и по вечерам - рукопашка, стрельба, холодное оружие. А мне еще и мототриал, раз я хочу на мотороллере и дальше ездить. Это спорт такой, разные трюки на мотоцикле выделывать, или проехать там, где и пешком трудно - зато уж тогда не задавит меня никто. Да, Вася, нас учили убивать - как врагов на войне, у Анны Петровны пятьдесят уничтоженных фрицев на счету, ну а у меня, всего двое бандитов. Напали на меня, слабую и беззащитную, когда я поздно вечером с занятий шла, хотели убить и ограбить - и остались в подворотне с пулями в головах. Вася, у тебя же тоже пистолет есть, наградной, в комоде лежит, и ты не боишься. И сам ты рассказывал, как молодой с белополяками воевал - а девушки что, права защищать себя не имеют? А лишь как какие-нибудь француженки, переходящим призом к победителю?

Ну вот, Васенька, колбаску съел, умница. Дай тебя поглажу, котик, брюшко тебе почешу. Жизнь твоя кошачья, ешь да спи. Но если ночами орать будешь, спать не давая - кастрирую! Хотя Василий мой Кузмич против - "как мужика его достоинства лишать". Ты, Васенька, еще деток наших увидишь, сколько коты живут, лет десять, пятнадцать, а ты вроде молодой еще, как ветеринар наш сказал.

Что-то задерживается сегодня мой Васенька Кузмич. Хотя он теперь в большом чине и ответственности, это я могу после занятий скорее домой. В следующем году хочу в Бауманку, на заочный, или даже на вечерний, технически образованные люди в нашей службе приветствуются - ну а пока, я в пять дома уже, а Вася обедать к шести приезжает. Хорошо, Алевтина Борисовна продукты закупает по списку, мне в магазин не надо по дороге. Сейчас я на мотороллере не езжу, неудобно по такой погоде - осень, дождь, ветер - до метро иду, зонтик рвет так, что боюсь улететь, как англичанка из какой-то сказки. Дома сразу на кухню - Алевтина Борисовна дело знает, но хозяйка в доме должна быть одна. Никто ее, понятно, не увольняет - но и мне барыней сидеть не приходится. Впрочем, на кухне с моим Васей даже интересно, в четыре руки - а после, кулинарные изыски друг друга вместе оцениваем. И тебе Вася, со стола перепадает - вот только хулиганить не надо! Думаешь, я не знаю, кто вчера рыбу уворовал? Ладно, я тебя простила - но больше так не делай.

Ну вот, звонок в дверь - Вася, идем хозяина встречать! По пути, в зеркало быстро взглянуть, прическу поправить. Может и будет когда-нибудь, муж с работы, я в халате, когда вместе лет десять проживем - но пока Анна Петровна этого категорически не советует! Да и мне нетрудно, в платье мужа встретить - хотя могу и что-то для дома сшить, чтобы красиво смотрелось. Ну а в "тетку" превратиться мне не грозит, при той физкультуре, что у нас в Академии. Вася, ты что, не трогай меня лапкой - на чулке зацепки оставишь! Это ж нейлон!

А в общем, жизнь налаживается. И в самом деле становится лучше, веселее, богаче.

Вася, милый, ты устал? Скорее пальто снимай, раздевайся, и в столовую - обед на столе, остыть еще не успел. Куриный суп, твое любимое картофельное пюре с солеными грибами, и горячий чай с печеньем и вареньем.

Индокитай. Сентябрь 1953.

Коммунисты бывают - настолько разных сортов?

Поль Ламбер был прежде всего полицейским. Очень хорошим полицейским, с более чем четвертьвековым опытом и стажем. Разбираться в тонкостях коммунистической идеи он не считал для себя необходимым - конечно, ему было известно, что есть какие-то троцкисты, отличающиеся от тех коммунистов, что в СССР, а прежде были "большевики" и "меньшевики", и отношения между этими течениями были далеко не дружескими, но - "милые бранятся, только на потеху", так кажется русские говорят. Был у Ламбера, тогда еще простого инспектора, среди информаторов один, кто называл себя настоящим "русским князем из рода Рюриковичей" - правда, в Париже этот аристократ вел жизнь клошара, поскольку все его богатство украли большевики, однако общаясь с ним, Ламбер вынес твердое убеждение, что русские стоят на более низкой ступени развития, чем европейцы. Так как "загадочная русская душа" при ближайшем рассмотрении представляла лишь - где француз или немец поступит по разуму и логике, без всяких сантиментов, для русского имеет огромное значение "по справедливости". Что вовсе не есть показатель высокой нравственности - поскольку эта справедливость может быть сугубо для себя, тот же "рюрикович" мог за грош горло перерезать ближнему своему. Но ведь это было и в Европе, в феодальное средневековье, когда личная свобода была сведена к минимуму, благородное сословие было связано как путами законами чести, духовенство - святым писанием, горожане - цеховыми правилами, ну а крестьяне - волей сеньора. У нас однако был Вольтер с энциклопедией разума и лозунгом свободы - а русские (как и прочие азиатские народы) так и остались стадом, послушным воле Вождя. Понятно, отчего идея коммунизма столь популярна у китайцев, корейцев, вьетнамцев.

Ламбер был патриотом Франции. Но он видел, что Франция проигрывает эту войну. Сто лет назад Индокитай удалось покорить, благодаря огромному преимуществу европейцев в военной технике и организации - теперь же вьетконговцы, обученные русскими, не уступали французам в вооружении и тактике, но их было больше, они были на своей земле, а главное, обходились Сталину и Хо Ши Мину намного дешевле. И гораздо меньше ценили собственную жизнь - если во Франции лишняя тысяча гробов из Индокитая могла вызвать беспорядки, то во Вьетнаме на место погибших становились десять тысяч. И если в Китае свободный мир мог опереться на какую-то часть европеизированной верхушки, внушающей толпе, что лучше подчиниться белым господам, то во Вьетнаме при французах местные помещики и буржуазия никогда не были значимой политической силой, авторитетной в глазах толпы. Так что победа была миражом, это было понятно всем в колониальной администрации - но и уйти окончательно, признать свое поражение, было мучительно больно.

-Я знаю лишь один способ победить. Выжечь тут все к чертям атомными бомбами. Или вытравить химией, как это делают англичане с авеколистами в Африке. И после заселить заново, хоть теми же неграми - как в Америке с индейцами поступили. Так как раба, кто видел кровь белого господина, уже нельзя загнать под ярмо.

Это сказал полковник Леру, командир полка парашютистов, переброшенных в Сайгон после майской резни. Ламбер спросил тогда, вы полагаете, мы решимся? Иначе нет смысла продолжать эту войну, обходящуюся Франции в миллиарды и ставящую под угрозу общественное спокойствие даже в самой метрополии. Но если мы завтра будем бомбить Ханой, тогда и русские вмешаются открыто, у них же с так называемой ДРВ договор. И начнется Третья Мировая, где Франции уготовано место в первой траншее перед натиском русско-германских орд, имеющих и атомное оружие - после чего, даже если свободный мир победит, заселять заново придется уже Францию. И кстати, интересно, кем - арабами из Алжира и Сирии?

-Наш уход с севера был ошибкой. Теперь коммунистическая зараза расползается оттуда на весь Индокитай. И ее не сдержать. Мы воюем уже не ради победы - а чтобы найти случай уйти, сохранив лицо. Остаться в статусе мировой державы, а не скатиться до уровня Голландии, потерявшей Ост-Индию и сразу ставшей всего лишь малой европейской страной. И поставить на место наглых бошей, заявивших что "вы не можете даже вьетнамцев победить, а требуете подписания акта капитуляции от нас" - чтобы хотя бы теоретически, когда-нибудь, получить с них репарации за войну, со всеми положенными процентами. Мы воюем сейчас за благо своих потомков, месье Ламбер. И работа вашей миссии, это один из способов пригвоздить коммунизм к позорному столбу, победить его хотя бы морально.