Ознакомительная версия. Доступно 225 страниц из 1123
— Подумаю. Мне надо решить, что лучше — платить 45 рублей квартирному хозяину, но без стабильности, или вложиться в дом, потом ещё и в реконструкцию. До отъезда на гастроли сообщу. А вас попрошу высадить меня на остановке, поеду в ГАИ на Грушевку. Вот, решил права получить.
— Остепеняешься, растёшь. Это хорошо. С личной жизнью определился?
— Да.
— Надеюсь, не Элеонора Рублёвская?
— У меня живёт девушка, студентка БГУ, будущая аспирантка. Родители — из гродненского областного аппарата, не судимые. Моя трудовая книжка в филармонии, я — помощник звукооператора. Так сказать, рабочий класс.
— Филармония… Это сложно. Чтоб принять тебя в партию, надо спустить разнарядку на филармонию. Там своя очередь из старожилов, квота на вступление в КПСС скудная. И ещё несколько гордых «свободных художников», отказывающихся вступать, таких, мать их, «адептов чистого искусства». В милицию немного проще. Я подумаю.
— Спасибо.
— Об остальном. Какие-то движения по цепочке Бекетов-Вахтанг-Амиран закругляем, если, конечно, кто-то из них не всплывёт — живьём или в виде трупа. После осмотра «Волги» я склоняюсь к мысли, что ты прав, братья приехали разобраться с убийцей Гиви, которого вычислили столь же просто, как и вы с Аркадием. Бекетов их застрелил, сам ушёл на дно. У Вахтанга и Амирана нет мотива прятаться, уверен — они мертвы. Бекетов как опытный шпион наверняка заготовил резервные пути отхода, документы и машину на другое имя, деньги, план побега. Пока его нет, он всё равно что мёртв. Если засветится, закрываем его за убийство Дауканте. В отказном материале предостаточно доказательств, надо лишь сказать прокуратуре «фас» и объяснить, что преступника больше никто не покрывает.
— Если он появится, то в первую очередь — в «Верасе», там у него деньги. Девочки перепугаются и немедленно стукнут — куратору или мне. Ещё у Бекетова остался маленький сын.
По реакции Сазонова нетрудно было понять — наблюдение за ребёнком — последнее, что его взволновало бы.
Расставшись с ним, Егор отметил две важные для себя вещи. Подполковник складывает пазл для рекомендации к приёму в КГБ на аттестованную должность: высшее юридическое, женат, обеспечен жильём, кандидат в члены КПСС. Другое насторожило. Контрразведчик сильно разволновался при виде налички. Одно дело — принять под роспись сумму «на оперативные нужды» и отчитаться об использовании, хотя бы на словах. Ни Образцову, ни Аркадию Егор ни разу не возвращал «излишки», вопросов не возникало. Плохо, если кто-то в руководстве управления задумает какие-то резкие телодвижения, чтобы прикрыть задницу на случай скандала с наличными.
В какой-нибудь восточной республике поток кэша наверняка воспринимается проще.
* * *
В субботу, вернувшись с занятий, Настя охнула.
— Это ты?
— Нет. В квартиру забрался домушник в концертном костюме. Специально, чтобы украсть утюг. Красавчег, да?
— Тебе его так быстро пошили…
— Перешили из числа забракованных для одной из песняровских звёзд.
Он крутился перед зеркалом, поднимал руки.
— Красивый. Не то, что наивные джемперки в фильме «Эта весёлая планета», где Мулявин пел «Наши любимые». Что, неудобный?
— Не то слово, Настя. Хорошо, что один. «Песняры» переодеваются между отделениями. Этот, синий с золотом, считается попсовым вариантом. Поэтому я чуть-чуть играю при исполнении двух песен моего авторства, стоя во втором ряду. А когда идёт классика, «Александрына» или «Крик птицы», костюмы другие. Мне можно расслабиться и ждать за кулисами.
— И меньше получать? — повесив верхнюю одежду на плечики, Настя подошла вплотную и разгладила невидимую складку на сценической хламиде.
— Представь, нет. Весь концерт лабаешь или один саунд, ставка за концерт одинаковая. Пять тысяч в зале, десять тысяч на стадионе или пятьсот в ДК автозавода, без разницы, та же ставка. Но Мулявин всем пацанам раздал авторство или соавторство песен или музыки. За каждое исполнение — капает. Но при исполнении на бис — нет. Знаешь, почему? Потому что репертуар утверждается заранее, бухгалтеры Росконцерта наперёд рассчитывают, сколько платить всем и каждому, и из-за любых отклонений никто перерасчёт не сделает. Плановая экономика, не хухры-мухры.
— Жаль, что запись пластинки сорвалась, — Настя ушла на кухню, помыв руки, и принялась греть обед, но денежные вопросы её не отпускали. — Миллионные же тиражи. Если бы хоть копеечку с каждой… Десять тысяч рублей с пластинки!
— Такая маленькая, а такая меркантильная, — Егор подобрался сзади и обнял за талию. — Надо тебе специальную машинку купить.
— Для пересчёта денег? Разве такие есть?
— Для закатывания губы. Все, участвующие в записи пластинки, сыграл ли ты от первой песни до последней или только числишься аранжировщиком одной, получают сто двенадцать рублей. Чтоб ты понимала, Мулявин поднимает столько с двух-трёх концертов. А на гастролях их четыре в день. То есть не деньги — насмешка. Композиции для пластинки готовятся год. Сто двенадцать рублей за год труда Народного артиста БССР. Год!
Сели обедать.
— Я всё-таки не понимаю, Егор. Ты же не можешь совмещать службу в милиции и работу в «Песнярах». Да ещё тренироваться и выступать на соревнованиях. Скажи, кем ты будешь осенью?
Он неторопливо доел первое.
— Нужно ещё диплом и госы сдать. Военные сборы после пятого курса, хоть от них собираюсь откосить… Не знаю! Похоже, я тебя не устраиваю ни как музыкант, десять месяцев в году гастролирующий, ни как мент. Тут наклёвывается ещё один вариант — устроиться юрисконсультом в торге. Работа нудная, но с возможностями. Плохо, что в любой момент обо мне вспомнит военкомат, — отстукивая ложкой по столу нехитрый ритм, он спел:
Идет солдат по городу, по незнакомой улице,
И от улыбок девичьих вся улица светла.
Не обижайтесь девушки, но для солдата главное
Чтобы его далекая любимая ждала [32].
— Ждать два года?!
— Боишься, что состаришься? Не успеешь. Меня другое напрягает. Город может называться: Кабул. Или Кандагар. Чот туда не хочется. Разве что на гастроли с «Песнярами», но всё равно — лучше не надо.
Обед прервался телефонным звонком, женский голос, слышанный в трубке в прошлое воскресенье, требовательно позвал Анастасию.
Та подошла и отвечала односложно.
— Да… Всё хорошо. Конечно. Да, занятия начались. Да, кушаю, сама готовлю. До свиданья.
Вернулась за стол.
— Всё плохо?
— Как раз наоборот, — она задумчиво намотала на палец рыжий вихор. — Хорошо. Слишком. Хоть к ране прикладывай. И как раз плохо, что хорошо.
— Парадокс?
— Никакого парадокса. Мама же не могла измениться за неделю. Значит, что-то придумала. Играет какую-то роль… Но ведь она — моя мама! Я её люблю, хоть порой ненавижу за всякие фокусы, интриги и мещанство. А если бы действительно требовалось оставить Минск и ехать за ней ухаживать, куда делась бы. Мама!
— Охотно верю. И даже больше скажу: не смог бы сохранить к тебе прежнее отношение, если бы узнал, что ты с лёгким сердцем бросила мать. Ты — хорошая.
Протянула руку И сказала: «Настя». А на всю округу Прозвучало — «счастье».
Ой ты, Настя, Настя,
Ой, Анастасия,
Я сегодня счастье
Повстречал впервые [33].
Она даже вилку выронила.
— Что это?
— Нравится? Новинка у «Песняров». Володя Кудрин поёт, только начали репетировать. Нет, я к её появлению отношения не имею. Но попрошу парней, однажды на концерте обязательно сыграем её и посвятим исполнение тебе.
— Знаю, что подарить тебе на 23 февраля! Гитару. Как раз стипендии хватит.
Ознакомительная версия. Доступно 225 страниц из 1123
