— Там тоже хорошая пара... — повторила она уже не так уверенно.
— Ни капли в этом не сомневаюсь, — вздохнул Клим. — И, конечно, я вас понимаю. Мы действительно очень долго решались. Сами виноваты…
И он принял очень расстроенный и крайне покаянный вид. Женя за спиной хозяйки зашлась в беззвучном смехе и уползла по стенке в коридор. Зато через полчаса у них на руках уже были и договор, и ключи.
Переезд занял сутки.
— Ух ты, — пробормотала Женя, когда они перетащили последнюю партию вещей. — Класс. Наконец-то высплюсь.
И рухнула на диван. Клим ничего не ответил. Руки, ноги и спина болели так, будто его сутки таскали по полигону. Он промычал нечто невразумительное, но Женя поняла. Она заворочалась, зевнула и предложила сонно:
— Ложись рядом, раз пока больше некуда, как-нибудь уместимся. Не на полу же тебе спать. Ты же не храпишь?
Клим помычал с отрицательной интонацией.
— Ну вот и ладненько.
Второй диван они раздобыли только через неделю, и Клим был этому очень рад: Женька страшно пихалась во сне, но сжалиться над ним и отпустить его на пол ей не позволяло чувство справедливости.
Глава 2
Клим спал, и ему снилась Женя. Во сне они сидели на кухне в их первой квартире, и она кормила его супом. Кухня была именно такой, какой он ее помнил: небольшой, но светлой, теплой и уютной. Женька вообще умела создать уют из ничего. Наверное, научилась этому, пока ездила с отцом и раз за разом на новом месте с нуля обустраивала их быт. Суп, кстати, тоже был наивкуснейшим, впрочем, как и всегда. Клим ел и, прекрасно осознавая, что все это не по-настоящему, все равно сам себе завидовал. В реальности Жени не было уже три недели, и они с Максом перебивались тем, что она им обычно есть строжайше запрещала. Как и всегда, первые несколько дней было вкусно и прикольно, а потом приелось. Сам, Клим, конечно, готовить умел — шашлыки и уха на костре у него выходили отменные! — но в условиях работа-дом-работа разугляться не получалось и нынче они с Максом чередовали пельмени с лапшой. А до возвращения Жени было еще долго, и изменений в их рационе не предвиделось.
Во сне Женя сидела напротив, сложив руки на столе и положив на них голову, и смотрела на него. И довольно улыбалась. Она всегда улыбалась, когда наблюдала, как он ест приготовленное ею. Клим ощутил, что наконец отдыхает. Сейчас доест и пойдет спать.
— Нравится? — спросила она и переложила голову с правой щеки на левую. Взгляд у нее при этом был нежным-нежным, но, как показалось Климу, немного печальным.
— Когда это мне твоя стряпня не нравилась? — пробурчал он, не прекращая жевать.
Женя вздохнула. Теперь в ее улыбке Клим точно разглядел грусть.
— Клим, — позвала она, — а ты не мог передать Максу, что на самом деле я счастлива, что он у меня есть.
— Ты и сама можешь ему это сказать, — пожал плечами он.
— А если я не смогу?
— Хватит говорить глупости, — поморщился он.
— Я не уверена, что мне следует возвращаться...
Клим перестал жевать. Удивленно воззрился на нее.
Что за…
Женя перед его глазами расплывалась как дымка, на которую кто-то подул. Он откинул ложку и резко встал. Дернулся к ней. Но стол между ними вдруг удлинился, будто кусок мягкого пластилина потянули в разные стороны. Женя отдалилась, и он понял: не дотянется.
— Скажи ему, ладно, — попросила Женя. — Я сначала хотела сама, но теперь начинаю думать, что так правда будет лучше.
Клим хотел ответить, но его вдруг тряхнуло, и он проснулся, потому что это произошло не во сне, а наяву. Шасси самолета опустились на посадочную полосу аэропорта. Ан-24 ехал вперед по гравийной дороге, постепенно замедляясь. Вокруг все дребезжало, и хорошо было слышно двигатели. Пытаясь прийти в себя и понять, где он, Клим остановил взгляд на белой салфеточке, накинутой на сиденье перед ним. Затем опустил его ниже. Под салфеточкой сиденье было обтянуто бордовой тканью с навязчивым узорчиком молочного цвета, кое-где потертым. Клим проследил взглядом пересекающиеся линии, потаясь привести дыхание в порядок.
Он прилетел из Якутска в Оленек. К Жене. Он уснул, и ему что-то приснилось. Что-то сначала приятное, а потом не очень.
Решил, что вспоминать не будет. И без того проблем хватает.
Самолет проехал последние метры и замер. Клим глянул за плечо своего соседа в иллюминатор, но ничего не увидел. Пилот объявил посадку. Стюардесса разрешила покинуть кабину. Клим снял с полки легкий рюкзак, набросил одну лямку на плечо и стал продвигаться к выходу.
Ему не верилось, что он долетел до Оленька, да еще и в этот же день. Это было даже не удачей, а настоящим чудом. Четыре часа до Якутска. Ожидание в аэропорту вообще всего полчаса — дикое везение, потому что вылет самолета задержали из-за погодных условий, и это было единственной причиной, по которой он на него вообще попал. Перелет в Оленек — еще три часа. Климу страшно хотелось есть. А еще упасть где-нибудь, растянуться и проспать часов двенадцать, потому что выспаться так и не вышло. Получалось только дремать: сумбурно, поверхностно, и в процессе он то и дело погружался в мутные, неясные сны. Но больше всего хотелось добраться до Жени. Клим глянул на часы. На них было домашнее время: восемь часов двадцать семь минут. Здесь было пол-одиннадцатого. Но ночь не торопилась в эти края, а солнце не спешило покинуть небосклон. Оно зависло над горизонтом, словно задумалось и забыло за него закатиться. В Оленьке царил полярный день.
Здание аэропорта представляло собой длинное синее одноэтажное строение с железной красной крышей. С правой стороны на нем надстроили мезонин, с левой — пристроили трехэтажный корпус.
На улице было прохладно, но пускать прилетевших внутрь стюардесса, проводившая их от самолета, не спешила. Тихо шурша гравием, к ним неспешно шел мужчина в рабочем комбинезоне. В руке у него болталась связка ключей на шнурке.
Клим снял телефон с режима полета, и тот обрушился на него лавиной пропущенных входящих. Работа, работа, работа… Яков интересуется, долетел ли он и видел ли Женю. Макс тоже... Он подождал еще, но от Жени ничего не было.
Черт.
Ладно. Это ни о чем не говорит. От Семена Владимировича ведь тоже ничего нет.
Мужчина наконец дошаркал до них и принялся открывать ключом дверь в здание. Клим дождался, когда им разрешат передвигаться самостоятельно, и, отделившись от общей группы, набрал номер Максима. Трубку сын соизволил взять после пятого гудка второго прозвона.
«Выдеру», — в миллионный раз за последние шестнадцать лет пообещал себе Клим, точно зная, что никогда этой угрозы не исполнит.
— Прости, пап, — попросил сын почему-то запыхавшимся голосом. — Музыку слушал, не услышал. Ты долетел?
— Да.
— Маму видел?
— Еще нет.
— Я звонил ей, а она не берет…
Клим прикрыл глаза. Он уже решил, что пока ничего Максу не скажет. Незачем ему это там в одиночку тащить. Да и нечего пока было рассказывать. Для начала самому нужно было все нормально разузнать.
— Ее в больницу без сотового увезли, — ответил он.
— В больницу? — выпалил Максим. — Ты про больницу не говорил!
— Сам не знал.
— Пап, что с ней?
— Как выясню, сразу скажу.
— А поговорить-то с ней можно? Сотовый ей отвези! Или свой дай!
— Я постараюсь. Но ты можешь мне сказать, я передам.
— Я извиниться хочу, — почему-то шепотом сказал Макс. — Я не должен был так говорить.
Клим вздохнул.
— Тогда это ты потом сам. Хотя я все равно передам. У тебя все хорошо?
— Ага.
— Весь день за компьютером? — поинтересовался Клим. — Ты Петьку покормил?
Пауза перед максовым «конечно» была чуть дольше, чем нужно, и Клим все понял. К счастью, перед отъездом он насыпал коту достаточно корма, так что умереть голодной смертью и тем самым спастись из их сумасшедшего дома этому несчастному животному вряд ли было суждено.
