И вот я подошел к двери кабинета. Прямо перед ней, как два стража, стояли двое крепких мужчин — слуги, которых отец оставил в доме. Они выглядели сурово, но, заметив меня, в уважении склонили головы, молча приветствуя. Между ними, на коленях, стояли Елена Андреевна и Александр. Я невольно замедлил шаг, останавливаясь перед этой картиной.
Моя мачеха и сводный брат, стояли на коленях перед дверью кабинета, их головы были опущены, а лица полны молчаливой боли и стыда. Но что привлекло моё внимание больше всего — это то, на чём они стояли. Сухой горох был рассыпан по полу, и они, босые, стояли коленями на нём, словно это было их наказание. Даже в моем мире говорили о таком наказании, но я всегда думал, что это просто забавный миф. Видеть такое в реальности было… неожиданно.
Александр, заметив меня, вдруг поднял голову и, задыхаясь от волнения, начал говорить.
— Братец, прости меня, я… я не виноват! Я не знал, что так выйдет!
Но прежде чем он успел договорить, Елена Андреевна резко цыкнула на него, и он тут же замолк, опустив голову снова.
Я подошел ближе, оглядывая эту странную сцену. Мачеха, которая всегда гордо держала голову и смотрела на меня с высокомерным презрением, теперь сидела на коленях, смиренно опустив голову, словно осознавая, что она раскрыта. А Александр… его лицо было искажено страхом и болью. Он явно не был готов к такому наказанию.
— Что здесь происходит? — спросил я у одного из слуг, не отрывая взгляда от этой сцены.
Один из мужчин, высокий и мускулистый, слегка поклонился и тихо ответил:
— Господин приказал, чтобы хозяйка и его сын два часа стояли на горохе, а потом велел выпороть их розгами по спине и по рукам. Остался еще час.
Моё лицо осталось непроницаемым, хотя внутри меня мелькнуло удивление. Отец был человеком строгим, но справедливым. Однако такие методы казались мне чересчур жестокими, даже для него. Что же они могли сделать, чтобы заслужить такое наказание? Что-то явно вышло за рамки обычных семейных конфликтов.
Я перевел взгляд на Елену Андреевну. Она, как я и ожидал, старательно избегала встречи со мной взглядом. Её лицо было бледным, но выражение оставалось холодным и отстранённым, как будто она всеми силами старалась сохранить своё достоинство, несмотря на унижение, которое испытывала. Но было видно, что внутри неё всё кипит. Эта женщина не привыкла к таким наказаниям, и ей явно сложно было смириться с тем, что происходит.
Я выдохнул, понимая, что смогу узнать все только у одного человека. Резко повернувшись, я подошел к двери кабинета.
— Отец, ваш сын, Максим, прибыл. Я вхожу, — произнес я, громко и чётко, постучав.
Не дожидаясь ответа, я толкнул тяжелые дубовые двери и вошёл внутрь. Но прежде чем они захлопнулись за моей спиной, я отчетливо услышал шепот Елены Андреевны:
— Вот увидишь, он выйдет оттуда и будет злорадствовать над нами.
Глава 10
Когда я вошёл, кабинет отца был погружён в полумрак, словно даже свет в этом месте опасался лишний раз потревожить его в таком настроении. Николай Владимирович сидел за своим массивным столом, уставившись в бумаги перед собой. Он выглядел отчасти измученным, словно на его плечах лежал груз, который с каждым днём становился всё тяжелее. Отец устало потирал переносицу. Я мог лишь догадываться, какие мысли сейчас проносились в его голове, но по всему было видно, что они его не радовали.
— Что случилось, отец? — спросил я, стараясь держать голос ровным, но в то же время давая понять, что не собираюсь ходить вокруг да около. Мы оба знали, что я здесь за ответами.
Глава моего рода молча поднял голову, его глаза встретились с моими. В них не было привычной суровости, но усталость и разочарование читались слишком явно. Он ответил не сразу. Вместо этого, взял стопку бумаг, которые лежали перед ним, и, с явным раздражением швырнул их на край стола в мою сторону.
— На вот, полюбуйся, — коротко бросил отец, его голос был глухим, почти безжизненным.
Я подошёл к столу и взял эти бумаги. Первая же страница заставила меня нахмуриться. Это был донос. На меня. Читая строчку за строчкой, я чувствовал, как внутри меня поднимается волна раздражения, но я сдерживал её. Быть втянутым в подобный фарс — это даже не оскорбление, это… скучно. Я перевернул страницу. Второй документ, третий… И вот уже передо мной подробные бумаги, которые якобы подтверждают, что я владею… публичным домом. Серьезно? Ничего лучше придумать не смогли⁈
Отличная работа, если смотреть объективно, очень тщательно подготовлено. Банально, но человек, делавший это знал, с чем имеет дело, сделал все скрупулезно. Если бы это попало в руки обычного следователя, то он бы вряд ли обнаружил что здесь что-то нечисто.
— Этот донос пришёл в начале недели, — тихо, но твёрдо произнёс отец, откинувшись на спинку кресла. — А документы на собственность нашли в твоей комнате.
На мгновение я замер, продолжая бегло просматривать бумаги. Всё это выглядело почти убедительно, если бы не одно «но». Эти документы были настолько аккуратными, настолько тщательно составленными, что это походило на слишком явную подставу. Если бы не стоящая на коленях мачеха у кабинета отца, я был бы крайне озабочен поисками виновного. А так все становится слишком очевидным.
Я отложил бумаги в сторону и поднял взгляд на отца. Его лицо было непроницаемым. Он слишком много видел за свою жизнь, чтобы не заметить очевидного.
— Отец, но почему вы не сказали мне сразу? — спросил я, наклонив голову набок, не отводя взгляда от его лица.
Николай Владимирович вздохнул и, чуть поморщившись, сцепил пальцы в замок перед собой.
— Я вёл собственное расследование, — ответил он спокойно, но в его голосе слышалась эта усталая тяжесть, словно глава рода разгребал все это не в первый раз. — Я знаю, что ты никогда бы не опустился так низко. Да и слишком просто попался на каких-то бумагах. Думаю, ты бы действовал умнее, если бы был замешан в чем-то незаконном. Нет, так просто не бывает, — покачал отец головой. — В итоге я обнаружил очень твердую, знающую как все делать правильно, руку в составлении отчётов, ну и, конечно же, весь этот план был очевидно направлен, чтобы уязвить тебя. Разговор с супругой, в конце концов, расставил всё по местам.
Я кивнул. Отец был на шаг впереди, как и следовало ожидать. Он не стал бы слепо верить первым попавшимся доказательствам. В этом его сила — он всегда действует хладнокровно и методично. С таким наставником, как мой дед, и неудивительно.
— Я в недоумении, — продолжил он, чуть прищурив глаза, будто пытаясь разгадать что-то, что ускользало от его понимания. — Ты часть семьи, зачем так поступать? В столице что, мало врагов? Ну она могла прийти ко мне, спросить, кому насолить, я целый список предоставлю, пусть давит не щадя. Но пилить дерево, когда под ним стоит твой дом…
Мои глаза снова скользнули по документам, но теперь я читал их с другим настроем. Всё встало на свои места. Елена Андреевна видела во мне угрозу для своего сына, и этот план — её отчаянная попытка защитить его. Однако отец почему-то не понимал ее мотивов. Возможно, потому что для него и я, и Александр были равноправными сыновьями, в то время как для Елены Андреевны я был чужаком, который был недостоин подобного внимания от главы рода. И в сложной работе есть проблемы, иногда забываешь, что правда может быть проста и лежать на поверхности, а не быть скрытой под десятком других действий.
Я медленно встал, раздумывая, как лучше выразить свои мысли. Отец был прав, но ситуация требовала не только понимания, но и действия. Я чувствовал, что сейчас мне нужно было быть не просто сыном, но и тем, кто способен восстановить баланс в семье. Иначе все, что было в ней до этого, будет разрушено моим появлением, как бы я ни хотел иного.
— Отец, могу ли я просить у вас немного вольности в разговоре? — спросил я, глядя прямо в его глаза.
Николай Владимирович выпрямился в кресле и устало кивнул, видимо, понимая, что я собираюсь предложить что-то важное.
