В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья

— Чего ты улыбаешься, урод? — с тихой злобой спросил симиан. — Надо мной смеёшься?

Тобиус, стоявший едва ли не на четвереньках и притворявшийся, будто его не существует, не улыбался. Просто ложная личина, в отличие от настоящего лица мага, сохранила сложный шрам, который должным образом натягивал левую часть верхней губы. Могло действительно показаться, что «сару-данх» усмехался, да ещё и зубы были видны, а в обществе симианов выставленный на обозрение оскал иначе как враждебность не трактовался.

— Надо мной смеёшься, урод?!

— Не смей! — вскрикнула Вифани.

Шест крутанулся в длинных и сильных руках, но Тобиус не намеревался дважды допускать одну и ту же ошибку. Он отпрыгнул, мыслесилой помогая себе совершить приличествующий симиану кульбит, оказался на расстоянии и припал к потёртой коре баньяна.

Маг был готов уклоняться сколь угодно долго, и ему пришлось прибегнуть к чарам, так как для спутников Гароу движение шеста словно послужило сигналом. Ловко обогнув Вифани, которая яростно кричала на вожака, эти двое налетели на недоумка, а тому оставалось лишь уходить от ударов. Любой из них мог разоблачить его, покалечить или убить, в то же время человек не мог отвечать никаким образом. Законы Ронтау были просты, — сару-хэм имели право учить недоумков уму-разуму, а те не имели права огрызаться.

Он был быстр, ловок, неестественно хорошо держался на ветке, даже когда должен был соскользнуть и упасть, успевая при этом приглядывать за Вифани. Девушка обрушилась на рослого ухажёра холодным штормом, заморозила до состояния ледяной статуи, не способной пошевелить и мускулом. Не всякая женщина смогла бы совместить холод и ярость так гармонично, как делала это она.

Наконец раздался громкий вопль и запыхавшиеся палкамахатели оставили недоумка в покое. Гароу шёл прочь с напряжённой прямой спиной и извивавшимся хвостом, прихлебатели поспешили за ним.

Когда человек приблизился к девушке, та пылала праведным гневом, ноздри Вифани раздувались, кулаки были сжаты до дрожи, глаза уставились в одну точку, — спину Гароу.

— Несносный, тупой, капризный, самовлюблённый эгоист, — цедила она сквозь зубы, — думает, что весь мир вращается вокруг него, а как только не получает желаемого по мановению хвоста, превращается в большого ребёнка и начинает всё вокруг крушить! Ненавижу! — Опомнившись, она переменилась в лице и обернулась на Тобиуса. — О Образ Предка! Ты не пострадал, Тарка?! Тебе нужна помощь?!

— Спасибо, Вифани, я цел и невредим.

— Это точно? — Её пальцы были крепки и чутки.

Диагност от бога, Вифани прекрасно владела техниками пальпации, могла нащупать неестественное уплотнение под кожей даже в самых густо поросших шерстью местах; Тобиус не раз наблюдал за ней, когда девушка брала его на дневные обходы по городу и проверяла болящих. Чужак многому научился у молодой лекарши. Мягко отстранив от себя её руки, пока Вифани не нащупала никаких аномалий, несвойственных анатомии сару, волшебник взглянул в очень обеспокоенное лицо.

— Клянусь перед Образом Предка, они ни разу по мне не попали. Не беспокойся так, я учёный жизнью, привык уже избегать ударов.

Некоторое время она всё же продолжала внимательно смотреть на Тобиуса, постепенно овладевая своими эмоциями, дыша спокойнее, глубже.

— Пойдём, есть одно место выше, в кроне, там ветви тонкие, очень высоко, но может быть, ещё успеем посмотреть гадание.

— С удовольствием.

Им действительно пришлось подняться по лестницам на целых два яруса кроны, чтобы оказаться над большим своего рода дворцом. По меркам Ронтау это был дворец вполне наверняка. Здание крепилось к основному стволу баньяна, имело много этажей, зелёную черепицу, расписной фасад и множество окон. Перед главным входом была ещё одна рукотворная площадь, где собралась масса народу, как и на прилегавших могучих ветвях. Играла музыка, колонны-гусеницы «ползали» кругами, сару-хэм веселились, танцевали. А вот на той высоте, на которую выбралась Вифани, никого не было. Так высоко в кроне симианы не селились.

Часть 3, фрагмент 13

— Так, и что происходит? — спросил Тобиус, садясь на корточки.

Ловко подоткнув подол халата под колени, Вифани изящно присела рядом.

— Праздник гадания, праздник весны, — стала объяснять она, — проводится незадолго перед началом нового шелководческого сезона.

— Шелководческого, — повторил человек, глядя вниз.

— Да. Шёлк, — это ткань, из которой мы делаем себе одежду…

— Я знаю, что такое шёлк. У нас он тоже есть, дорогой и редкий материал. Бумагу из него не делаем.

Она прочистила горло.

— Так вот, этот праздник проводится для того, чтобы произвести большое ритуальное гадание. После всего, что сегодня было, там, на главной площади, один из старшин вытащит из бочки жребий с предсказанием. Руку выборщика направит Образ Предка, и так мы узнаем, придёт ли весна.

Маг нахмурился, глянул на узор из солнечных лучей и тени, покрывавший всё вокруг.

— Мне кажется, весна уже наступила.

— Ну, да. Однако погода бывает непредсказуема, коварна, внезапно вернувшиеся морозы могут нанести большой ущерб фермерам. Гадание — старая традиция, она, конечно, ни на что не влияет, но знаешь, народ любит приметы, любит… м-м-м…

— Получать знаки из воздуха, чтобы успокаивать себя ими, — покивал волшебник, — руку готовы отдать, чтобы хоть одним глазком подглядеть будущее.

— Именно! Даже если это так глупо! — рассмеялась Вифани. — Одним словом, они нагадают, что весна не покинет нас до начала лета и начнутся приготовления. Через месяц, когда распустятся почки и начнут расти листья, зреть плоды, сохранённые на зиму кладки будут вынесены на солнце и вскоре из них выйдут маленькие черви. Сначала их будут кормить с рук, потом поведут на выпас, и они сами начнут есть, чтобы… ты ведь знаешь, как делается шёлк.

— Знаю.

Вифани смущённо умолкла и некоторое время они вместе следили за шумной церемонией внизу.

— Это был средний сын Тенсея, — сказала она тихо.

Волшебник дёрнул щекой.

— Я догадался по повадкам, — бить шестом в лицо при любом случае, это у них, наверное, семейное.

На этот раз девушка даже не улыбнулась. Она выглядела печальной.

— Я должна стать его женой.

Тобиус вздохнул и сочувственно погладил её по плечу.

— И ничего нельзя сделать?

— Нет. Договор с Тенсеем заключал мой отец ещё при жизни. Они были друзьями, отец и Тенсей. И Руада тоже.

— Старший воспитатель Руада?

— Да. — Её глаза неотрывно следили за действом внизу, хотя вряд ли Вифани что-то видела, полностью отдавшаяся мыслям. — До того, как быть подвергнутым всеобщему порицанию, Руада был воином, верным соратником Тенсея. Отец в молодости тоже обучался воинскому мастерству, но понял, что его душа лежит к медицине. Однако во время войны он всегда был там, с ними.

— На поле боя, — понял волшебник.

— Да. Он и Маэлак.

— Хм?

— Мой старший брат, наследник и ученик отца.

— О.

— Всегда нужны лекари, ведь наши воины не носят никакой брони. Шёлк может остановить стрелу, не позволить ей глубоко войти в тело, он порой даже не рвётся, однако нельзя надеть на себя достаточно шёлковых одёжек, чтобы защититься от бронзового шкарама Клыкастых. О нет, эта мерзкая штука с клювом вместо острия, найдёт путь к кишкам сквозь любые преграды, что им наш шёлк. И пуф-ф-ф — душа выскальзывает.

Вероятно, можно было ожидать, что мысли о покойных родителе и брате заставят её пролить слёзы, но сару-хэм не умели этого. Нет, плакать-то они плакали, волшебник сам видел, но при этом не лилось слёз. Однако Вифани и не плакала вовсе, лишь грустила.

— А твоя матушка не может расторгнуть помолвку?

— Помол-ку?

— Договор о грядущей свадьбе.

— Так это у вас называется? Нет, она не может. Это договор между мужчинами, один из которых умер, сражаясь за Ронтау. Даже если она упрётся и не позволит, для всех это станет знаком вопиющего неуважения к отцу. А Тенсей оскорбится. Это он умеет делать ещё лучше, чем драться. Никому не нужен такой недруг как Тенсей.