Каз и кхазад, поставленные впереди, были собраны, сосредоточены, хмуры. Командовавший ими Громи и вовсе будто превратился в камень, стоял неподвижно, устремив взор на врага. Он сильно изменился после битвы с дроу, возможно из-за понесенных тогда потерь, а потому сейчас вовсе не жаждал битвы так как прежде, хотя и убегать от нее не собирался. Подчиненные Тельдрена и вовсе не выказывали эмоций. Спокойствие и уверенность эльфа действовали даже на гномов, приучая их к хладнокровию в бою. Сейчас арбалетчики и лучники, натянув тетивы невозмутимо ожидали, чем закончится эта встреча и были готовы к любому исходу переговоров. Поддерживали сосредоточенное молчание замершие за их спинами маги и духи камня, и как венец всего этого застыл в неподвижности дух горы — гигантский пятиметровый великан, состоявший из камня.
Я вместе с двумя всадниками на медведях замер на правом фланге, с удовлетворением рассматривая выстроившиеся к бою войска. Здесь были не только те воины, что вышли в поход со мной, но и подкрепление из Сторма. Отчего силы, представшие перед взором, были как никогда внушительными — на поле боя вышла сотня воинов, причем все они уже прошли горнила сражений, закалились в боях и приобрели бесценный во всех смыслах опыт. Они спаялись в слаженный механизм, где не было различий между гномами и эльфами, где спокойно уживались кицунэ и люди. И при этом моя армия превосходила по численности викингов, пусть всего на два десятка воинов, но превосходила. Отчего в итоге возможного сражения я не сомневался. Пусть и не хотел его допускать.
Армии стояли напротив друг друга долгие томительные минуты, но время ожидания истекло. Из строя викингов вышли трое — мужчина и две воительницы-валькирии. Надо признать, что с таким эскортом ярл выглядел крайне представительно, девы битв двигаясь невероятно свободно в своих тяжелых доспехах, с массивными копьями и щитами в руках. А если вспомнить об их возможностях полета и магических силах, то впечатление становилось еще сильней. Впрочем, по силам они ничуть не превосходили моих гномов, восседавших на медведях, да и я сам, передвигаясь в седле, на спине Барсика, выглядел могущественней своего оппонента.
Превосходство в богатстве, силе, было основной ставкой в будущих переговорах. Для этого была необходима демонстрация наших армий, для этого я облачился в новую броню, «Мощь камня», игравшую на солнце матовым блеском металлической чешуи. С этой же целью к седлу Барсика был приторочен щит «Твердь горы». Да, эффективно пользоваться им я все еще не мог. Однако одного вида этого оружия было уже достаточно, для того, чтобы поднять мой авторитет, как и превосходства в качестве доспехов. Сила соратников, великолепие доспехов, собственная мощь — все это ценили викинги и не стеснялись демонстрировать. У меня также не было комплексов.
Мы сблизились на расстояние в четыре метра друг от друга. На дистанцию, на которой приходилось немного повышать голос в разговоре, однако при этом можно было надеяться среагировать на внезапный удар со стороны оппонента. Что являлось весьма важным фактором в подобных переговорах. Здесь я спешился, выказывая уважение к ярлу. Начинать беседу никто не спешил. И я и противостоящий мне ярл внимательно осматривали друг друга. Мне предстал могучий, крепкий воин с буйной гривой волос, усами и густой ухоженной бородой. Смотрел он внимательно и в то же время чуть насмешливо, губы его были немного изогнуты вниз, в ухмылке, подбородок вздернут. Ни малейшего намека на слабость или неуверенность в нем не проступало. Что и понятно. Не становятся ярлами те, кто позволяет себе такие эмоции.
— Ты просил встречи, Далин Гром, я согласился на нее и пришел в назначенное место. Что ты намерен мне сказать? — наконец заговорил викинг.
— Мое предложение тебе должны были передать, ярл Хедрик. Оно не изменилось.
— Совместные походы. Славные грабежи, — тон викинга, несмотря на слова, остался настороженным. — Однако мне передали, что мы должны будем избрать главного в нашем будущем союзе. И кто же им станет. Ты?
— В равноправные союзы я не верю. Просто потому, что не бывает двух одинаково сильных воинов, народов, стран. Кто-то всегда сильнее. И слабому не зазорно такому подчиниться. А из нас двоих сильнее я.
— Какие дерзкие речи, гном. Еще не скрестил со мной мечи, а уже говоришь о своей силе? — всерьез разозлился викинг. — Не боишься, что кровью захлебнешься от своих поганых слов?
— Если меня и мою армию и сможет кто-то одолеть, то не вы, викинги, — спокойно парировал я. — Однако, коль считаешь иначе, то можешь попробовать вступить в бой. В этом случае сначала мы вырежем всех, кто стоит за твоей спиной. А затем придем к вам в дома и уж точно придумаем, что сделать с живущими там женами и детьми.
Со стороны викинга явственно послышался зубовный скрежет. Ярл просто мечтал в этот момент пустить в ход свой меч, но не делал этого, пусть и стоял на грани. С моей стороны было опасно вести переговоры столь агрессивно, вполне возможно, что стоило говорить более мягко, намеками, полутонами. Однако за два года игры в мире Лендлордов я, кажется, слишком вжился в шкуру тана гномов и стал испытывать определенное отвращение к игре слов. Хотя и прежде не любил уверток. Вот и сейчас предпочитал говорить обо всем напрямик. Ставить противника перед фактом будущего поражения и его последствий. Реальных последствий, ведь в случае срыва переговоров судьба враждебного мне народа будет действительно печальной. Штурм селений не может обойтись без крови. И пусть даже на стены встанут подростки, женщины и старики — они также будут убиты без колебаний, просто потому, что взяли в руки оружие. Судьба же тех викингов, что переживут захват родного дома, также окажется тяжелой — высокие налоги, отсутствие самоуправления и жесткое наказание для всех, кто вздумает поднять бунт. В случае надобности и казнить и продать в рабство ревнителей свободы я смогу без особых колебаний. Просто потому, что только сила способна удержать викингов в подчинении.
Все это ярл должен был увидеть в моих глазах. Он должен был почувствовать мою непоколебимую уверенность в победе, подкрепленную армией, стоявшей за спиной. Взгляд Хедрика переместился на стройные ряды гномов, на эльфийских лучников, замерших в напряжении, на магов и духов камня, а затем остановился, прикипев к духу горы. Читать мысли я не умел, но твердо знал, что в этот момент ярл напряженно пытался найти хотя бы один способ, как одолеть эту скрепленную огнем каменную тушу и в своих попытках терпит поражение. Да, среди викингов хватало магов, но ведь и мои чародеи не станут сидеть сложа руки, а копья, мечи и топоры камню повредить не смогут. А потому, если только у викингов нет йотуна, их поражение неизбежно. И даже Валгалла послужит для них слабым утешением в преддверии будущих бед их близких.
— Ты заплатишь кровью за победу, — предостерег меня ярл.
— В моих владениях не может быть независимых народов. А потому, если потребуется, я буду сражаться и заплачу ту цену, что станет необходима.
Повисло молчание. Викинг обдумывал свое положение, я ему не мешал. Мне вообще некуда было торопиться. Наконец, спустя несколько минут, ярл заговорил вновь:
— Каковы условия заключения союза с тобой, гном?
С трудом, с большим трудом, мне удалось остаться невозмутимым. Хотя повод для радости был, ведь вопрос этот фактически означал, что ярл готов подчиниться, следовало лишь предложить ему разумные условия. И я мог это сделать. Но для начала следовало смягчить впечатление от своих прошлых слов:
— Для начала, ярл Хедрик, я бы хотел сказать, что если вы примете мое предложение, то не утратите свободу. Я не собираюсь вмешиваться в жизнь викингов, не считаю нужным навязывать вам свои законы и обычаи. Я не намерен отбирать у тебя и твоих наследников власть. Править викингами могут только викинги, и я прекрасно это понимаю.
В моем монологе наступила пауза, и ярл всем телом подобрался. Все верно, теперь, после вступления, должны были прозвучать сами условия.
