На это ушло еще минут пятнадцать. Закончив, я тихонько приблизилась к двери, застыла возле створки и прислушалась. Снаружи не доносилось никаких посторонних шорохов, лишь где-то вдалеке пронеслась гудя закипающим мотором машина, да легкий весенний ветерок гулял между перекрытиями обветшалой и дырявой крыши.
Достав из кармана телефон, я быстро набрала хорошо знакомый номер.
— Да, — довольно, словно сытая кошка, протянула в трубку Ниса.
Глава II
— Ко мне только что опять приходил Лозовский, — не здороваясь, начала я. — Нудел в ухо, как заевшая виниловая пластинка. Пытался выпытать, где Фируса. Намекал, что хочет ей помочь и защитить от жаждущих мести за предательство и смерть одного из них ягуаретт. Но у меня имеются большие сомнения в отношении его душевных порывов.
— Вот же, настырный, — мигом посерьезнела подруга. — Это уже который раз он к тебе заявляется, третий?
— Фируса зачем-то ему очень нужна. И дело тут не только в мести, хоть он и пытался убедить меня в своем минимальном влиянии на пятнистых. Она что-то знает. Что-то, чем не успела поделиться с нами и, возможно, вообще ни с кем. Поэтому он и вьется вокруг нас ужом, надеется, что мы приведем его к музе. Даже в лесу меня выследил.
— Надеюсь, ты отправила его по известному адресу?
— Отправить-то я его отправила, — устало потерла я лоб. — Вот только не думаю, что он по нему сходит. Уж больно у него вид решительный был, — помолчав, я уже тише добавила: — Ниса, он убежден, что она у нас.
— Ага, и где мы её держим, в подвале, что ли? Или может быть на чердаке? — воскликнула подруга. — Привязанной к стулу или прикованной к батарее?
— Я в квартире живу, — пришлось напомнить подруге. — У меня из названного есть только стул и собственно батарея, но они и без примотанной к ним музы прекрасно смотрятся.
— Что-то у меня предчувствие нехорошее, — вдруг пробормотала Ниса.
— Знаешь, из твоих уст слова “у меня плохое предчувствие” как-то очень неоднозначно звучат, — занервничала я. — Ты это говоришь как банши или как впечатлительная барышня?
— Да вот, сама не знаю, — практически простонала от досады на саму себя же Ниса. — Слушай, может быть, мы сегодня вместе переночуем? Как-то мне не спокойно.
— Неплохая идея, — с одобрением оценила я. — Ладно, часа через два я буду дома, приезжай.
На этом мы закончили наш разговор.
Прежде, чем покинуть свой подпольный импровизированный тир, я полностью расстреляла еще четыре обоймы. Легче не стало, спокойнее тоже, но кое-что положительное все же имелось — стреляла я с каждым разом все лучше и лучше.
Заперев своё тайное убежище на навесной замок, я все так же бегом отправилась в обратный путь, к своей машине, оставленной на опушке живописного массива, там, где дорога кончалось тупиком, упираясь в лесную тропу. Последний километр преодолела держась исключительно на упрямстве. Ноги уже практически не держали, мышцы от перенапряжения дергались, как струны на гитаре, а поджилки мелко-мелко тряслись. Едва ли не закинувшая язык на плечо, со стороны я, наверное, выглядела словно старая уставшая собака, которой жить оставалось — два понедельника. Но я не останавливалась. Во-первых, потому что хотела доказать самой себе, что смогу преодолеть эту дистанцию, а во-вторых, ощущение, что за мной кто-то присматривает не покидало с момента появления Лозовского и гнало вперед. Хотелось поскорее оказаться дома, под защитой пусть и не самых надежных, но родных стен.
Когда из-за кустов дикой ежевики показались очертания моего родного автомобильчика, я едва не заплакала от радости… Радости, которая оказалась преждевременной, потому что вместе с автомобилем я разглядела еще кое-что.
— Да что б тебя подняло и перевернуло! — выругалась я вслух, останавливаясь у тех самых кустов и хватаясь за бок.
— Тоже счастлив тебя видеть, — не оборачиваясь, выдал в ответ Макс, притулившийся к моему имуществу.
И про себя, и в открытую я продолжала называть его привычным для себя именем, хотя и знала уже, что оно ему никогда не принадлежало по-настоящему. Но мне так было удобнее и как-то спокойнее, что ли.
— Счастлива я буду только на твоих похоронах, — зашипела я в широкую спину, обтянутую черной футболкой, которая исключительно эффектно подчеркивала рельефные очертания спортивного тела. Невозможно было не заметить, что в последнее время он прибавил в массе, явно поселившись в спортзале.
— Могу организовать, — мило проворковал он мне в ответ, в то время как я, едва волоча ноги, сошла с лесной тропинки на заасфальтированную дорогу.
— Что именно? — проворчала я, еле дыша и отирая пот мокрой и покрытой мелкой пылью футболкой.
— Похороны, — уточнил он, разворачиваясь. Едва только узрев мой далекий от свежего облик, он тут же увеличил глаза в размерах.
— Отлично! — радостно воскликнула я. — Тогда там и увидимся! Я буду в черном.
И с самым деловым видом подошла к своей машине, спихнула Макса, пристроившего свою задницу на капот и быстро юркнула за руль. Но не успела вставить ключи в замок зажигания, как дверь рядом с передним пассажирским сидением распахнулась и показалась довольная морда бывшего друга и начальника.
— Я же не сказал, что устрою свои похороны, — самодовольно заявил он, усаживаясь рядом.
— Не помню, чтобы приглашала тебя ко мне присоединиться, — медленно проговорила я, укладывая руки на руль и стискивая его со всей имеющейся злостью, что начала закипать во мне при первом же звуке его голоса.
— Я сам себя пригласил, — сообщил Макс и добавил, глядя на мои побелевшие пальцы: — Дай угадаю, представляешь, что это моя шея?
— Какой сообразительный, — с ненавистью прищурилась я, глядя в насмешливые глаза. — Иногда.
— Только иногда? — вскинул он бровь.
— Конечно, ты же до сих пор почему-то так и не смог сообразить, что я тебя видеть не желаю, — изобразила я насквозь лживую улыбку.
— Милая, ты будешь видеть меня регулярно и до конца своих дней, — осчастливил меня Макс. — Это я тебе обещаю.
— Звучит как самый худший в мире кошмар, — раздраженно рассмеялась я. — Знаешь, я готова со скалы сброситься, лишь бы тебя никогда не видеть. Единственная причина, по которой я до сих пор этого не сделала — не уверена, что, разбившись, я умру.
Макс перестал улыбаться и посмотрел на меня так, словно впервые увидел.
— Серьезно? — спросил он уже совершенно другим тоном — требовательным, суровым, злым. — Готова убить себя, лишь бы не быть со мной?
— Найди яд, который меня прикончит, и я выпью его, — со всей убедительностью заверила его я.
И… что-то в моих словах изменило его поведение. Он перестал изображать дурашку, исчезла из повадок шаловливость, а взгляд стал таким, каким и должен обладать потомок древнего королевского рода — цепким, внимательным, просчитывающим.
— Я знаю, он приходил к тебе, — с места в карьер начал Макс.
— Кто он? — вяло поинтересовалась я.
— Ты всегда была паршивой актрисой, так что, даже не начинай изображать из себя приму на театральных подмостках, — процедил Макс. — Мой брат. На тебе его запах. Он легкий, едва заметный, перебиваемый запахом твоего пота и пороха. Последнее значит, что ты недавно стреляла из огнестрельного оружия, но о твоих вольных упражнениях я и так знаю, а вот о том, что ты видишься с моим родственником — нет. Но он к тебе не прикасался, что уже хорошо.
— С такими навыками тебе надо не детективом притворяться, а работать поисковой собакой пограничника, — расхохоталась я. — Серьезно, ты себе там такую феерическую карьеру сделаешь! Задумайся.
— Меня и так ждет феерическая карьера, — наблюдая за мной, вкрадчиво проговорил Макс.
Я резко оборвала смех.
— Ага, я в курсе, на троне моего отца.
— Да, ты знаешь, мы виделись несколько раз после того случая в квартире твоей бабули. И твой родитель просто в восторге от своего будущего зятя.
— Жаль, что я другого мнения, — меня аж перекосило от вновь набирающей обороты злости. Значит, отец еще несколько раз выходил на сушу, но меня об этом оповестить, конечно же, никто не соизволил.
