Соколов сидел за своим столом, заваленным бумагами, и, не поднимая головы, произнёс:
— Ну, Максим, признаться, я удивлен. Хотя, думаю, это Виктор тебя науськал, — он кивнул на стул, что стоял напротив него.
— Андрей Павлович, я в первую очередь за справедливость, а уже потом за действия по уставам и кодексам, — усмехнулся я, принимая приглашение присесть.
— Ой, погубит тебя это однажды. Припомни мои слова. Но работа отличная — с этим спорить сложно, — сказал он, наконец откинувшись на спинку кресла. — Заставил сдаться закостенелого и прожженного жизнью чиновника. Это впечатляет, учитывая, что такие, как он, обычно предпочитают встречать свою смерть в тишине, чем идти на сотрудничество.
— Ну, он в любом случае заслуживает наказание, но не думаю, что смертная казнь тут уместна, — ответил я, пожав плечами. — Поэтому и пошел с ним на сделку. Я хочу подать прошение о смягчении наказания. Насколько помню, потерпевший имеет такое право, согласно закону.
Соколов посмотрел на меня с интересом, его глаза сузились, словно он обдумывал что-то важное.
— Ты в самом деле хочешь, чтобы его наказание смягчили? — спросил он, его голос был тихим, но в нём чувствовалась скрытая настороженность. — Это необычно. С каких пор ты стал таким сентиментальным?
— Это не сентиментальность, — ответил я, скрещивая руки на груди. — Просто я не собираюсь устилать свою дорогу трупами. И потом, я дал слово, и я его сдержу.
Наставник кивнул, его лицо стало задумчивым. Он молчал несколько секунд, прежде чем заговорить снова.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Я понимаю твою логику. Напиши прошение и подай его судье Левину. Он известен своей склонностью к гуманным приговорам, так что, считай, тебе повезло. Попало бы дело к Фрязину, то чиновника казнили, а ты б еще и должен остался, уж поверь.
Я кивнул, довольный тем, что Соколов поддержал моё решение. Но прежде, чем я успел приступить к написанию прошения, Соколов вдруг снова заговорил:
— Но прежде чем ты начнёшь писать, у меня есть для тебя очередное задание, правда, в этот раз очень важное.
Я приподнял бровь, ожидая продолжения.
— Это поручение передал Родион Юрьевич Воронцов, — добавил он, его глаза блеснули интересом. — И в этом деле тебе понадобится помощь Левински. Вообще, я не думаю, что тебе пора давать подобные задания, но слово главы Бюро для нас наравне с законом.
Я молчал, ожидая, когда он продолжит. Единственное, что меня сейчас беспокоило, это то, что наставник слишком долго искал нужные слова. А когда Соколов начинает подбирать слова, это явно не к добру.
— Придется наведаться в тренировочный лагерь второго принца, — наконец, произнес он, бросив на меня внимательный взгляд. — Родион Юрьевич не на шутку встревожен. Есть кое-какие данные, которые ему не дают покоя и их необходимо проверить доверенному человеку.
— В лагерь второго принца? — я приподнял бровь. — Это что, мне теперь в военные дела вмешиваться?
— Вмешиваться — слишком громкое слово, — Соколов усмехнулся, но в его голосе чувствовалась горечь. — Скорее, наблюдать. В общем, слушай внимательно.
Он протянул мне папку с документами. Листая страницы, я внимательно следил за Соколовым, ожидая, когда он пояснит суть дела.
— Родион Юрьевич получил отчеты, которые сильно его насторожили, — продолжил Соколов, скрестив руки на груди. — И дело не только в том, что все его люди, даже те, кто работал под прикрытием, за последний месяц были отстранены от расследования по официальным причинам. Причем отстраняли их как по мелочам, так и по каким-то невероятным стечениям обстоятельств. Все выглядит законно, но ты же понимаешь, Максим, когда что-то слишком законно — это уже тоже подозрительно.
Я кивнул, продолжая листать документы. Слова Соколова были мне ясны. Когда кто-то прикрывается законом чересчур тщательно, это чаще всего значит, что этот кто-то пытается что-то скрыть — просто использует для этого правовое поле. А если уж сам глава Бюро встревожен, значит, дело действительно серьезное.
— И что конкретно его беспокоит? — спросил я, не отрываясь от бумаг.
— Деньги, — коротко ответил Соколов. — Огромные деньги и ресурсы тратятся на этот тренировочный лагерь. И это не просто подозрительные траты. По отчетам, туда отправляется гораздо больше еды, боеприпасов и снаряжения, чем может потреблять указанное количество людей. Но при этом все это делается легально. Не подкопаться.
Я нахмурился, переворачивая еще несколько страниц. Родион Юрьевич был слишком опытным, чтобы тревожиться по пустякам. Но на деле… Сложно сказать, что это было чем-то чересчур опасным.
— То есть, официально все чисто? — уточнил я, поднимая взгляд на наставника.
— Официально — да, — подтвердил он. — Все бумаги подписаны, все печати стоят. Даже проверяющие ничего не нашли. Но Воронцов считает иначе. Он не тот человек, который переживает по пустякам, да и чутье у него на такие вещи хорошо развито, уж можешь мне поверить.
— Но что именно вызывает у него подозрения, кроме этих расходов? Не думаю, что подобное дело — нечто из ряда вон выходящее.
— По-твоему, разбазаривание казны Империи — это то, что не стоит внимания сотрудника Бюро? — скептически хмыкнул мужчина.
— Андрей Павлович, вы прекрасно поняли, о чем я, — укоризненно посмотрел я на него в ответ.
Соколов на мгновение улыбнулся, давая понять, что пошутил, но тут же его лицо сделалось серьезным.
— Дело не только в деньгах, — наконец ответил он. — Есть еще кое-что. По каким-то причинам, люди второго принца ведут активную деятельность в этом лагере. Причем не только военные. В отчеты они не попадают, но Родион Юрьевич уверен, что там происходит что-то еще. Что-то, не связанное с учениями и тренировками. И все это прикрывается именем второго принца. В его причастности он сомневается, но проверить связи с ним все равно придется.
— Второй принц… — протянул я, складывая все детали в голове.
Это отличный шанс поближе познакомиться с его делами. Действительно ли он стоит за подобными махинациями? Уверен, если контрабанда — его рук дело, то это не единственное, чем он промышляет.
— Задача у тебя простая. Разобраться, что там происходит на самом деле. Глава Бюро не может действовать в открытую, а для внештатного сотрудника — вполне по силам. Тем более что там тебя никто не знает. Я подготовил документы на вас с Левински. Прибудете в лагерь в качестве боевых магов. С твоим умом, уверен, ты сможешь увидеть то, что другие пропустили.
— Хорошо, — сказал я, захлопывая папку. — Я понял. Чего еще ждать?
Соколов посмотрел на меня с легким прищуром, словно проверяя, насколько я готов к этому заданию.
— Я не знаю, что ты найдешь там, Максим, — сказал он тихо. — Но будь осторожен. Второй принц — не тот, кто будет сидеть сложа руки, если его планы нарушат. В этом плане он многое взял от своего отца.
— И когда мне отправляться? — спросил я, откидываясь на спинку стула и оценивая масштабы предстоящей работы.
Наставник усмехнулся, его глаза снова блеснули привычным сарказмом.
— Завтра.
Я вздохнул. Конечно, завтра. Как будто я ожидал чего-то другого.
— Ну что ж, — сказал я, поднимаясь с места. — Пора готовиться.
Я взял папку с документами и направился к выходу. Соколов проводил меня взглядом, в котором все еще читалась легкая настороженность.
— И Максим, — окликнул он меня, когда я уже был у двери, — не забывай, с кем имеешь дело. Второй принц — игрок серьезный. Не наделай ошибок.
— Я никогда не делаю ошибок, Андрей Павлович, — усмехнулся я, выходя из кабинета. — Просто иногда приходится ошибаться, чтобы другие расслабились.
Соколов рассмеялся, хотя в его смехе все еще слышалась тень беспокойства.
Глава 15
Утро встретило нас холодным ветром, который пробирался сквозь ткань новенькой формы. Ярослав Левински сидел напротив меня в экипаже, нервно поправляя воротник. Его обычно беззаботное лицо сейчас было сосредоточенным. Я смотрел на него, и в голове крутились мысли о том, как быстро всё может измениться. Ещё вчера мы были в сердце столицы, среди роскоши и интриг, а сегодня — в форме новобранцев, едем в отдалённый тренировочный лагерь второго принца. Хотя, как сказал Соколов, лагерь был элитным и, по сути, являлся личной собственностью второго сына императора.
