– Как ты могла со мной так поступить? Я верила тебе! А ты…
– А я сбежала, потому что не хотела связывать свою жизнь с… – О’Райли подумывает назвать Аделину шлюхой, но слово так и не срывается с языка.
Каждый зарабатывает на жизнь, как может. И если она сама не опустилась до такого, все равно не ей осуждать Аделину за выбор. Тоже нужно обладать особым желанием жить, чтобы не сгинуть в такой неблагодарной профессии.
– Послушай, как я могла взять женщину на корабль, когда мое положение и так было там шатким? Просто подумай, нас бы вдвоем, в лучшем случае, высадили на пустом острове. А так просто заставили бы пройтись по доске. Не слишком-то хотелось умирать ни за что.
Пухлая нижняя губа Аделины подрагивает. Оскорбленная куртизанка порывается уйти, но О’Райли хватает ее за локоть, соскальзывает на запястье. Тонкие перчатки нелепо выглядят на крупных ладонях. Дань европейской моде. Плохая дань. Неуместная для города воров и проституток.
– Если бы я все еще обижалась, давно бы сказала все, что думалось о тебе эти годы, Кайджел, – Аделина выдыхает. – Ну, так каковы причины, что капитан остановился в этой гавани? Что за ветер принес тебя в Нассау? Соврешь, как это обычно с тобой и бывает?
Моргана прикусывает кончик языка. Она ничем не обязана Аделине, чтобы говорить правду, но и лгать не хочется. Прозорливая куртизанка все равно догадается. Невиданное чувство вины больно кусает изнутри. Она так и не смогла окончательно вытравить в себе заложенное годами благородное воспитание. И ее матушка могла бы гордиться столь честной в общении с людьми дочерью, если бы, конечно, была жива.
Но сколько трудностей честность вызывает на пути.
– Моргана? – куртизанка потряхивает на мгновение забывшегося капитана.
О’Райли мотает головой:
– Все в порядке. У меня всего лишь есть некоторые дела в Нассау, связанные с одним заносчивым английским лордом, от которого я никак не могу избавиться.
Мысли о Кеннете, как о самой главной проблеме жизни, отрезвляют. Ее будто окунают каждый раз головой в ледяную воду после славного кутежа. Аделина жеманно улыбается. Самая слащавая улыбка, какая только может быть, и дарит она ее Моргане, прищурив медовые глаза.
– Английский лорд, говоришь? – голос Аделины сквозит заинтересованностью. – Давно в наших краях не было лордов. И сколько же денег у столь славного мужчины? Готов ли он лишиться хотя бы малой их части вечером?
Профессиональный интерес куртизанки Моргана воспринимает как личное оскорбление. Но ей обидно не то, что Аделина готова променять ее на лорда, а то, что она задает подобные вопросы ей. Хотя откуда охочей до денег куртизанке знать хоть что-то о тех чувствах, что вызывает Кеннет у О’Райли.
– Pardon, но смею полагать, что лорд слишком брезглив, чтобы провести время с кем-то из здешних дам и уединиться в уютной комнатке борделя. Он, полагаю, чурается всех возможных болезней, которые может подхватить, лишь прикоснувшись к вам.
Моргана не может быть до конца уверена, что это действительно так. Ведь юные годы Кеннета, скорее всего, прошли как типичные годы молодого английского выходца – в Ковент-Гардене, в том самом квартале, где общественные бани представляют собой не что иное, как прикрытый аккуратной и приличной вывеской публичный дом.
Но ей угодно смотреть на багровеющую от злости грудь Аделины. Куртизанка, морща нос, фыркает:
– Доктор проверяет нас каждые две недели. Госпожа Донна беспокоится о своих клиентах и девочках.
О госпоже Донне Моргана слышала немного. Лишь то, что эта средних лет женщина с выжженными на солнце белокурыми волосами, настолько жесткими, что при касании чувствуешь их как солому, держит самый дорогой и престижный публичный дом в Нассау. Если разговор о престижности имеет место. Ее девочки зарабатывают так много, что хозяйка давно озолотилась. Донну и грабят, и пытаются опорочить, но каждый зажиточный пират выбирает только ее дом.
И испанские награбленные деньги утекают все дальше и дальше от законной казны.
– Зато один капитан, знаешь, только недавно пришвартовавшийся, ищет, с кем бы провести вечер. У этого капитана несметное количество денег. И если вдруг тебе есть какое местечко посоветовать, то я с удовольствием приведу этого гостя туда.
Чтобы как-то смягчить распаляющуюся Аделину, Моргана целует ее руку чуть выше сгиба локтя. Вдыхает удушающий парфюм, смешавшийся с запахом пота, но не прекращает заискивающе поглядывать в глаза. И Аделина тает. Она опускает пушистые ресницы подобно самой нежной и изысканной леди, выхватывает веер у капитана и одним движением его раскладывает.
– Скажи этому капитану, что сегодня я освобождаюсь после… полуночи. И буду ждать его в «Будуаре аристократки». Передай, чтобы спросил Аделину. Я буду в… кремовом платье.
Глава 17. Встреча с губернатором
Ненависть к пиратам возникла у Кеннета давно. Намного раньше встречи с Морганой, хотя и она порядочно повлияла на то, что у него сложилось такое отношение ко всем джентльменам удачи. В юности, когда Кеннет только поступил на службу во флот, рванув прочь из родительского дома, он слабо представлял, какие опасности может таить в себе море, но твердо знал: служить короне – это благое дело, и, слушая рассказы сослуживцев, проникся ненавистью к тем, кто занимался нелегальным каперством.
Слушая, как в очередной раз офицеры бранят пиратов, играя в вечерние карты, он только и мог представлять себе, что когда-нибудь встретится с ними. В его голове возникали картины, как он будет уничтожать их, вешать или казнить любыми другими способами, лишь бы очистить морские просторы и выполнить возложенную на его плечи обязанность быть карающим мечом воли короля. И это единственное правильное решение: истребить пиратство полностью. Но война закона с беззаконием в море тянется парадоксально долго.
Ему всегда думалось, что опасность пиратов несколько преувеличена и на самом деле шайки негодяев на плохо вооруженных кораблях не смогут расправиться с подготовленными офицерами. Но как же он ошибался! И был не рад, что недооценивал противника, как, впрочем, и весь молодняк на борту.
Со временем Кеннет стал осторожнее, применяя гибкость ума и находчивость. Выносить уроки из различных жизненных ситуаций его научила именно служба в море, где каждая ошибка становится последней, если ты недостаточно осторожен и осмотрителен. Он научился жертвовать друзьями и союзниками, научился убивать врагов не моргнув глазом. И соленая вода обточила скалу. Его отец ужаснулся бы, видя, кем стал его сын, гонимый презрением близких и желанием стать лучше, чем он есть.
Но пиратов ненавидеть он не перестал.
Идя по улицам Нассау, Кеннет вдыхает удушливый воздух. Даже он здесь провонял бесчестьем, воровским мастерством, всеми пороками, какие только указаны в Библии. Что уж говорить о людях, в которых пороки въелись подобно соли, въедающейся в доски палубы. Ему неуютно среди неприкрыто живущих, не скрывающихся преступников. Уж какое раздолье для них этот пиратский порт.
Каждый здесь – враг Ост-Индской торговой компании, каждый хоть раз совершил преступление против короны и Англии. Стайка вульгарно ряженных девушек провожает его взглядами. Явно заинтересовались одеждами из дорогих тканей, не выглядящих слишком вычурно. Кеннет давно понял суть: дорогая сдержанность привлекает гораздо больше внимания, а роскошь можно демонстрировать, не прибегая к бренчанию золотыми украшениями.
Одна из проституток увязывается за ним, но строгий взгляд идущего в двух шагах от Кеннета лейтенанта заставляет ее вернуться на место, прикрывшись обтрепанным веером.
Чуть меньше пиратов Кеннета, пожалуй, нервируют и раздражают женщины, готовые лечь под любого, лишь бы заработать на хлеб насущный. Он знает, что многие офицеры и матросы с его корабля уже побежали в бордели. Его принципы и принятый им образ поведения лорда и джентльмена не останавливают его от осуждения, и оттого он испытывает презрение не только к продающим, но и к покупающим. Да и старая история все еще обжигает, как только он прикасается к ней в своей памяти.
