В целом неплохо, похвалил я сам себя, постепенно расту как писатель. С иллюстрациями Машеров пообещал сам решить вопрос, отобрать фотографии из личного архива. И сказал, что отправит книгу в республиканское издательство.
– А вы, естественно, получите за свою работу соответствующий гонорар. Золотых гор не обещаю, но гонорар будет достойный, – заверил Пётр Миронович.
Распинаться, что я работаю не за деньги, а за идею, было бы глупо, поэтому просто поблагодарил белорусского лидера банальным «спасибо».
Пётр Миронович опустил трубку, потёр воспалённые глаза и автоматически потянулся к пачке сигарет. Прикурил, глядя на отражавшийся в стекле стоявшего напротив шкафа портрет Брежнева. Тот висел над его головой. Подумалось, что когда-нибудь на этом месте вместо Леонида Ильича появится изображение другого генсека. И кто это будет, зависит во многом теперь и от него, первого секретаря ЦК КП Белоруссии.
Давненько ему не приходилось работать в таком режиме. Постоянные перелёты, встречи, переговоры, прощупывания собеседников, и всё это под видом рабочих аудиенций, чтобы никто ничего не заподозрил. И только оставшись с потенциальным соратником наедине, Пётр Миронович переходил к делу. Причём иногда одной встречей дело не ограничивалось.
Вспомнилось, как во время встречи тет-а-тет с Щербицким украинский лидер, выслушав историю о попавшем в прошлое учителе истории, долго не хотел верить услышанному.
– Пётр, сознайся, ты меня разыгрываешь, – грозил пальцем Владимир Васильевич. – Ну не может такого быть!
– Я сам не верил, Володя, но у этого человека нашлись весомые доказательства. Вещественные доказательства. В наше время таких приборов, которые он мне показывал, сделать просто не могут. Плюс российские паспорт и деньги. А пока возьми вот эти две папки, ознакомься. Надеюсь, за неделю осилишь?
– Постараюсь. А что в них?
– Две рукописи, обе принадлежат перу, скажем так, того самого Губернского. Уверяю, тебе будет очень интересно это читать. И постарайся, чтобы никто эти папки у тебя не видел.
Оставалась последняя встреча, с последним кандидатом на вступление в «Орден заговорщиков», как с усмешкой про себя окрестил подбиравшуюся компанию Машеров. Завтра вылет в Москву. А сегодняшний вечер он посвятит своим близким, вместе с внучками Леной и Катей будет отбирать фотографии из семейного альбома для книги воспоминаний.
Глава 13
Александр Градский позвонил, когда я уже и забыл, что отдал ему песню. Пригласил в студию прослушать, как будет звучать вещь в его исполнении с аранжировкой и в сопровождении полноценного ансамбля. Получилось очень даже недурственно, рок-баллада по мощи практически не уступала оригиналу в исполнении Кипелова.
– Разрешишь петь на концертах? – не без доли тревоги спросил Градский.
– Да не вопрос! Вы с этой песней созданы друг для друга.
– Тогда давай оформим кое-какие бумажки, чтобы уж всё было по закону.
В один из предновогодних дней позвонил Николай Петрович. Передал просьбу Машерова: на следующий день к 18 часам ждать его у Большого театра.
– И кстати, чуть не забыл, – добавил он, – Пётр Миронович попросил вас захватить какой-то «ридер», якобы вы знаете, что это такое, плюс паспорт и деньги, сказал, что и тут вы в курсе, о чём идёт речь.
Хм, интересно, зачем всё это понадобилось Машерову? Разве что ещё кому-то хочет показать, других объяснений я не находил. Да и зачем я ему вообще понадобился?
В назначенное время с оставшимися вещдоками в неизменной сумке через плечо, которую недавно пришлось уже ремонтировать – пришивать оторвавшийся ремень, я топтался у Большого театра. В этом году храм Мельпомены отмечал 200-летие, если верить полотнищу над входом. Сегодня здесь давали балет «Лебединое озеро», что живо напомнило о традиции провожать вождей под музыку Чайковского. Судя по афише, главную партию исполняет прима-балерина Майя Плисецкая. Никогда не был поклонником балета, но на легендарную балерину в расцвете лет посмотрел бы.
Вскоре оказалось, что моё желание будет исполнено. Сначала ко мне подошёл помощник Машерова, поздоровался и предложил следовать за ним. Мы миновали служебный вход, поднялись в кабинет главного балетмейстера, где я смог раздеться, после чего был препровождён в зрительный зал. Точнее, в ложу слева от сцены, где чуть позже появился и Пётр Миронович.
– Здравствуйте, Сергей Андреевич. Удивлены, что я вас пригласил на балет?
– Есть немного. Думаю, всё же я вам понадобился не для того, чтобы обсуждать мастерство Плисецкой.
– Вы правы, потому что после балета у нас состоится встреча, так сказать, в узком кругу.
Все три часа, пока на сцене выплясывали балерины и танцоры – как я узнал из программки, партии Зигфрида и Ротбарта исполняли соответственно Александр Богатырёв и Борис Ефимов, – я размышлял, что за «узкий круг» имел в виду Машеров. Единственной более-менее правдоподобной догадкой была мысль, что Пётр Миронович нашёл-таки соратников и хочет меня им представить.
Как в воду глядел. Сразу после спектакля мы вновь прошли в просторный кабинет главного балетмейстера Большого театра Юрия Григоровича, который на этот раз нас встречал лично. Машеров его поблагодарил, заметив при этом, что от спектакля получил настоящее удовольствие. Николая Петровича поблизости почему-то не наблюдалось, не иначе, был отослан.
В кабинете хореографа вокруг большого полированного стола сидело несколько мужчин разного возраста, но не младше сорока пяти лет. Некоторые были в военной форме, с орденскими планками. Алфёрова я узнал сразу, и лица остальных показались мне знакомыми.
– Здравствуйте, товарищи! – поприветствовал присутствующих Пётр Миронович и представил меня: – Вот, знакомьтесь, тот самый Губернский, о котором я вам рассказывал.
Мне пришлось пожать несколько протянутых рук и выдержать настоящий артобстрел испытующих и заинтересованных взглядов, после чего я опустился в любезно подвинутое кресло.
– Извините, немного опоздал, задержался на совещании у Дмитрия Фёдоровича Устинова, – протиснулся в дверь худощавый человек в военном мундире с орденскими планками, с проседью в волосах. Как выяснилось позже, это был начальник Главного управления пограничных войск КЕБ СССР Вадим Александрович Матросов.
Остальными были: первый секретарь Ленинградского обкома партии Григорий Васильевич Романов, первый секретарь компартии Украины Владимир Васильевич Щербицкий, начальник ЕРУ генерал Пётр Иванович Ивашутин, возглавлявший когда-то внешнюю разведку, легенда НКВД Павел Анатольевич Судоплатов – тот самый, который лихо провернул операцию с устранением Троцкого в далекой Мексике… Оказался среди приглашенных и член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Фёдор Давыдович Кулаков. Как мне подсказала услужливая память, Кулаков пять лет руководил пензенским облисполкомом, в честь него была названа одна из улиц города.
– Ничего себе «Совет в Филях», – не сдержавшись, высказался я.
– Теперь уже в Большом, – без тени улыбки ответил Машеров. – Мы тут все собрались как бы инкогнито, не посвящая посторонних в свои планы. В общем, обе ваши рукописи, Сергей Андреевич, я дал прочитать собравшимся здесь товарищам, и почти у всех возникло желание посмотреть на вас вживую. Честно говоря, я придерживался другой точки зрения, считал, что незачем вам знать, кто из занимающих высокие посты в курсе ваших приключений и с кем мне предстоит работать по решению вопросов, указанных в ваших опусах.
– Логично, – пробормотал я. – Сами же говорили: меньше знаешь – крепче спишь.
– А как там Пенза? – поинтересовался вдруг Кулаков. – Я же в пятьдесят пятом оттуда уехал. Как город, растёт? И каким он будет в двадцать первом веке?
– Город-то растёт, появились огромные спальные районы Арбеково и Терновка в разных концах Пензы, хотя их и называют микрорайонами. Но через сорок лет вы город просто не узнали бы. У меня есть кое-какие фото на фоне новых филармонии и киноконцертного зала, построенных к 350-летию Пензы, но их лучше смотреть на телефоне, там хоть в цвете, а вот на этой электронной книге фотографии будут чёрно-белыми.
