— Я очень устал после перелёта. Я бы очень был рад, если бы вы перенесли то внимание, которое вы мне так любезно уделяете, на кого-нибудь другого. Заранее благодарен.
Надо было видеть, как он сник.
— Извините, я не должен был…
Зря, но тогда я действительно едва сдержался, чтобы попросту на него не наорать. Полёт мне стоил последних сил.
Отправляющимся вниз просьба пройти к четвертому доку для посадки на пар о м. Орбитальная гостиница в настоящий момент исчерпала все возможности по размещению, поэтому всем прибывшим настоятельно рекомендуется не задерживаться на Пересадочной. Спасибо за понимание.
О, Творцы, вы даже в голос бездушного демона оповещения постарались вложить нечто пассивно-агрессивное, сходу вызывающее у меня жестокую головную боль.
Спустя полчаса я уже пристально наблюдал за разворачивающейся на эрвэ-экранах грандиозной картиной ринувшейся на нас планеты: как постепенно шар превращается в необъятную плоскость, как пропадает атмосферный налёт, видимый лишь из пустоты Пространства, как становятся различимы отдельные горы, реки, озерца. Наконец, как перед самым моментом касания грунта становится виден каждый трепещущий на ветру листок знакомых эвкалиптов, высаженных до самого горизонта вокруг посадочной площадки. В этом была такая высокая поэзия, что злосчастный инцидент совершенно забылся.
Прибыли.
Мы благополучно прошли к поджидавшему нас вагончику монорельса, мерно тронувшемуся спустя пару минут в направлении приземистого здания космопорта. О, эти местные порядки, я помнил их до зуда в подмышках, Творцы отнюдь не страдали галакто- или тому подобным центризмом, после космологического представления, продемонстрированного нам при посадке, они предпочитали преподнести нам то, что они понимали под прекрасным. Спектакль начинался сразу после прилета. И, поверьте мне, продолжится до самого конца. Творцы.
Описывать бесполезно, слова бессильны пересказать всё великолепие медленно проплывающего вокруг нас пейзажа, рукотворного до последнего листочка, но от этого ничуть не менее прекрасного. Противопоставление естественной дикости Космоса уюту старых миров так и лилось на меня со всех сторон. Да и черепашья скорость вагонетки не позволяла пропустить ни одной детали… пожалуй, пешком быстрее.
«Ну их, что ли, надоели со своими фокусами», — отчетливо подумалось мне, покуда слух мой, как это следовало в данном случае, сконцентрировался на шелесте листьев на ветру.
Ах, да… Я повернулся к лысому человечку и протянул ему руку.
— Рэд.
Тот посмотрел на меня, хитро прищурился. Протянул руку в ответ. Надо же, не обиделся.
— Ну, будем знакомы. Миша.
Мы пожали друг другу руки.
— Ты, Миша, прости меня, я действительно тогда не был настроен ни с кем разговаривать, — сказал я, быстро переходя на ты.
— Ничего страшного, я всё прекрасно вижу на твоём лице, и понимаю. С войны?
— Я всё-таки забыл снять китель?
Миша горделиво улыбнулся, шутка ему понравилась.
— Профессия такая. А узнать-то нетрудно…
А вот я в нём ошибся. Вскоре выяснилось, что Миша — психолог с ближайшей Галактической Базы, решил в отпуск слетать на Изолию, благо здесь у него по старой ещё памяти куча знакомых. А «поганое его настроение» вполне однозначно объяснялось «жутким завтраком, по глупости заказанным из стандартного меню». Словом, поговорить Миша любил.
Под журчание его голоса и мои редкие ответные фразы мы прибыли к космопорту.
— Ну, ладненько, я пойду, меня должны встречать. Вот тебе мой идентификатор, найди меня, когда будет лишнее время. Поговорим. Счастливо!
Я машинально сохранил карточку в архиве, глядя, как он бодрым шагом направляется в сторону одного из выходов.
Хорошо. Хоть не испортил человеку настроение. Что ему до цели моего прилёта и вообще что ему мои проблемы.
Ладно, нечего тут стоять. И я поплёлся к лодочной станции.
Одна из причин, почему я не направился ещё на Пересадочной к частной палубе, где меня ждал собственный скаут-заатмосферник, а спустился вниз паромом, заключалась именно в этой самой станции. Сейчас мне было бы очень неплохо выйти в море, подумать. Да, в общем, и просто прогулка под легким морским бризом тоже не помешала бы.
Когда я уже собрался сесть в понравившийся мне глиссер, сзади ко мне кто-то подошёл. Говорят, у десантуры глаза на затылке. Возможно. Я не стал оборачиваться, подождём, когда сам заговорит.
— Рэд.
— Да? — я только теперь повернул голову. Читай мои движения, Творец!
— Рэд, я только узнал, что там случилось. Ты знаешь, вы всегда мне нравились… страшно это.
Я всё не двигался, оставаясь в напряжении, общаться с человеком вот так, спиной, было верхом того, на что я сейчас был способен:
— Я думал, ты не решишься. Похоже, я ошибался.
— Она просила больше не… Требовала, если честно. Ото всех наших.
— И ты всё-таки приехал?
Запоздалая пауза. Что ж, думать надо было до этого. Почти щенячий взгляд в мою сторону. Они всегда так, сначала сделают, а потом пугаются:
— Я… зря я это сделал.
— Угу. Вот это — правда. Вот поэтому мне и нужно было прилететь самому, — я смотрел на него, не мигая.
Когда Симеон всё-таки кивнул в ответ, только тут я отвёл глаза. Пусть его. В конце концов, он-то уж точно ни в чём не виноват.
— Она знать не желает, по крайней мере так говорит, всё время проводит на репетициях, ты же знаешь… Весёлая, как всегда.
Ещё бы.
— Как ты меня нашёл?
— Автоинформатор сообщил, что ты прибыл на Пересадочную. Дело техники. Как раз успел сюда. Так и знал, что полетишь паромом. Ты ужасно предсказуем.
Ясно. На Изолии приватность всегда была не в чести, в особенности среди Творцов.
— Скажи, Рэд, о тебе тоже ходила какая-то противоречивая информация…
Я молча швырнул ему пакет мыслекода, пускай переваривает. И остальным передаст. Живой я для Галактики или нет, при всём хорошем, что было между нами в прошлом, это теперь касалось только меня и Лианы, остальные пусть идут… своим ходом.
Глиссер беззвучно швырнул меня в сторону голубой глади залива, облака прекрасно гармонировали с оттенком воды. Творцы и здесь оставались сами собой. Вода тоже была великолепна, я проплавал на мелководье вокруг глиссера добрых три часа кряду, пока не выбросил из головы все дурные мысли. И даже эхо этих мыслей словно решило отдохнуть.
Выписка из бортового журнала: «Счастье солдата — игра удачи. Даже великий воин ничто без неё, но только лучшие из нас способны управлять этой странной силой. Я редко веду записи, но именно сейчас мне бы хотелось с кем-нибудь поделиться.
Бывают мгновения, когда воин должен быть немного философом. Тебя окружает смерть, может, легкая и быстрая, а может, долгая и мучительная, какая разница, конец-то один. Но её ожидание, оно хуже всякой смерти, которая для солдата — дело привычное и даже обыденное.
Когда твой штурмовик идёт в атаку, когда его броня сверкает, а энерговоды гудят, ты иногда вспоминаешь о ней, но никогда не сжимаешься на ложементе, воображая возможное будущее. Ты летишь вперёд, отчётливо сознавая возможный исход и надеясь на удачу. И когда этот баланс удается сохранить на годы, вот это я и называю настоящим солдатским счастьем».
Подопечные Кенстриджа и его ребят иногда были осведомлены о негласном контроле за их делами, связями и перемещениями, но почти всегда — хотя бы подозревали о самой возможности такого контроля. А когда имеешь дело с Кандидатами, то ты никогда не ошибёшься, если будешь считать, что подозрение у них переходит в неоспоримую уверенность спустя минуты эдак полторы. Как вообще можно пытаться понять, что происходит в голове у человека, который не только способен в любой момент просто исчезнуть из поля зрения любого прибора, но и, при желании, скормить ему любую липу, какую ему заблагорассудится. Как?
