Я приподнял бровь, ожидая продолжения. Наталия не заставила себя ждать, ее глаза почему-то сверкнули осуждением.
— То, что вы остановили печать! Это просто… преступление против искусства!
Слова девушки звучали как обвинение, и я не мог не восхититься её страстью. Впрочем, я не собирался так просто сдаваться.
— Преступление? Ну, как сотрудник Судебного Бюро, могу вас заверить — это не совсем то, что мы обычно называем преступлением.
Наталия покачала головой, явно не оценив мою шутку.
— Вы не понимаете! Ваши стихи… они могут изменить мир. Да, вы работаете в Бюро, но на людей можно влиять не только законом. Искусство, особенно такое проникновенное, как ваше, способно воспитывать сознание, менять души! Как вы этого не понимаете⁈ И лишать людей этого — вот настоящее преступление!
Я был поражён её напором. Эта девушка говорила с такой убеждённостью, что на мгновение я даже засомневался в правильности своего решения. Но лишь на мгновение.
— Я… подумаю над вашими словами, — ответил я, стараясь звучать дипломатично мягко.
Но Наталия, похоже, не собиралась отступать и была в своем решении непреклонна.
— Подумаете? — воскликнула она, возбужденно вскинув руки, кажется, этот разговор так распалил ее, что девушка уже не могла успокоиться просто так. — Нет, Максим Николаевич, нам нужно обсудить это. Серьёзно обсудить. Давайте встретимся на днях? В плане деловой встречи, разумеется.
Я едва не поперхнулся. Такая прямота была неожиданной даже для меня. В этом мире, где каждое слово могло иметь двойное значение, где даже простой взгляд мог быть истолкован как политическое заявление, предложение молодой девушки встретиться наедине было… смелым, мягко говоря. Прямо очень смелым.
— Встретиться? — переспросил я, пытаясь скрыть удивление. — И что именно вы хотите обсудить?
Наталия, казалось, даже не заметила моего замешательства:
— Ваше творчество, конечно! Знаете, мой отец владеет главным издательством Санкт-Петербурга. Я уверена, что ваши стихи должны издаваться у нас. Более того, если вы не согласитесь на официальное издание, люди просто начнут незаконно копировать ваш сборник. Вы же не хотите, чтобы ваше творчество распространялось без вашего ведома? Там столько всего! Как минимум каждой книге присвоен будет номер, а изданию артикул, и естественно, издательство берет на себя все заботы по борьбе с незаконным распространением.
Её аргументы были логичными, и я понимал, что девушка права. Незаконное распространение стихов могло привести к непредсказуемым последствиям. С другой стороны… Не хотел я присваивать чужое творчество, хотя, конечно тут оно, по сути, не было чужим, потому что их авторов в принципе никогда не существовало.
— Хорошо, — наконец согласился я. — Давайте встретимся и обсудим это более обстоятельно.
Лицо Наталии озарилось улыбкой, но прежде чем она успела что-то сказать, к нам подошла элегантная дама средних лет.
— Наталия, дорогая, — произнесла она мелодичным голосом, — твой отец ищет тебя. Прошу прощения, что прерываю вашу беседу.
Наталия вздохнула, явно разочарованная тем, что наш разговор прервался, но и задерживаться дольше она, похоже, не могла.
— Простите, Максим Николаевич. Но мы обязательно встретимся, да?
Я кивнул и Наталия, бросив на меня последний взгляд, удалилась вместе с дамой, которая смотрела на меня с большим любопытством, но так и ничего не сказала.
Оставшись один, я вздохнул. Похоже, спокойно провести этот вечер мне не удастся. Слишком много людей, слишком много разговоров, слишком много… всего. Я и не подозревал, насколько это может быть утомительным. А ведь кому-то подобное нравится, и он с радостью будет посещать каждое такое мероприятие.
Я оглядел зал, наполненный шумом голосов, звоном бокалов и музыкой, и вдруг вспомнил о Михаиле Алексеевиче. Второй принц говорил, что хотел бы побеседовать со мной в более спокойной обстановке. Возможно, сейчас самое время найти его, пока меня не увлекли очередным разговором.
Закинув еще одну тарталетку в рот, я начал пробираться через толпу гостей, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Проходя мимо группы аристократов, я заметил своего отца, Николая Владимировича. Он стоял рядом с Еленой Андреевной, моей мачехой, и о чём-то оживлённо беседовал с министром торговли. Когда ты являешься сыном министра финансов, то невольно изучаешь всех, с кем он контактирует, чтобы просто не ударить в грязь лицом. Неосторожное слово может, в том числе отразиться на репутации рода, что я прекрасно понимал.
Чуть поодаль я увидел Александра и Настю. Мой младший брат, кажется, наслаждался вниманием нескольких молодых дам, а сестра увлечённо обсуждала что-то с группой молодых людей, среди которых я узнал нескольких начинающих поэтов.
Ух, устрою я ей, если она снова говорит о моем сборнике… Хотя, кажется, это уже становилось тем, что я не мог контролировать. В такой ситуации просто смириться, чем идти против течения. Тем более не настолько это принципиальный вопрос, чтобы мучиться из-за него.
Я уважительно кивнул отцу, когда наши взгляды встретились. Он ответил мне лёгким наклоном головы, в его глазах промелькнуло одобрение. Видимо, новости о моей победе в дуэли уже достигли его ушей. Елена Андреевна тоже заметила меня и, к моему удивлению, слегка улыбнулась. Кажется, наши отношения, действительно, изменились к лучшему, потому что мне почудилась в этой улыбке неожиданная теплота. Чудные дела.
Продолжая свой путь, я миновал несколько залов, пока наконец не оказался в более тихой части дворца. Здесь музыка и шум бала были приглушены, а воздух казался свежее. Я заметил несколько групп людей, стоящих поодаль друг от друга. Они говорили тихо, и вокруг каждой группы словно витала невидимая завеса — магический барьер, не пропускающий звуки наружу.
Наконец, я увидел Михаила Алексеевича. Он стоял у окна, беседуя с высоким мужчиной в военной форме. Заметив меня, второй принц что-то сказал своему собеседнику, который ему тут же поклонился со всем уважением, и направился в мою сторону.
— Максим Николаевич, — произнёс принц, подойдя ко мне. — Я рад, что вы нашли время. Не могли бы мы поговорить наедине?
Я кивнул, и мы отошли в сторону. Как только мы оказались на достаточном расстоянии от остальных, двое мужчин, которых я заметил раньше, они двигались неподалеку от нас, использовали заклинание. Я почувствовал, как воздух вокруг нас слегка задрожал — они создали барьер от прослушивания.
— Впечатляюще, — заметил я, кивнув в сторону охранников. — Хотя, признаться, я уже начинаю привыкать к таким мерам предосторожности.
— В нашем положении никогда нельзя быть слишком осторожным, — усмехнулся Михаил Алексеевич. — Но давайте перейдём к делу. Я хотел ещё раз поблагодарить вас за помощь в расследовании в моём тренировочном лагере.
Я кивнул, ожидая продолжения, иначе он бы меня сюда не позвал. Второй принц на мгновение замялся, что было для него несвойственно.
— Знаете, Максим Николаевич, я… не силён во всех этих расчётах и бюрократии, — откровенно произнёс он, и в его голосе проскользнули нотки смущения. — Для меня всегда было важнее, чтобы мои люди были обеспечены всем необходимым во время тренировок и боя. Видимо, именно эта моя… прямолинейность и подвела меня.
Я внимательно слушал, отмечая про себя эту неожиданную откровенность передо мной. Второй принц продолжил:
— Но дело не только в этом. В ходе расследования выяснилось, что бывшие представители моей фракции занимались контрабандой. И меня беспокоит, что они могли заниматься этим, когда ещё были под моим началом.
— Вы опасаетесь, что это может бросить тень на вашу репутацию? — спросил я, уже понимая, к чему он клонит.
— Именно, — кивнул Михаил Алексеевич. — Поймите меня правильно, я не дорожу политической властью. Но если это бросит тень на мою работу с армией… Я не могу допустить раскола в рядах своих людей. И в Империи тоже. Это последнее, чего я хочу. Наша армия должна быть сильной без влияния политических течений.
