Как приручить Обскура (СИ) - Фальк Макс

Грейвз направлял член между ягодицами, сжимал между ними, придерживая их рукой. Узкая кровать тихо поскрипывала от коротких толчков, Грейвз балансировал на самом краю, чувствуя спиной пустоту. Криденс упирался ладонью в стену. Они двигались в такт. Горячий рот, горячие руки. Грейвз стонал ему в шею, Криденс стонал, не разжимая губ. Грейвз воткнул член ему между бёдер, скользких и горячих от пота, чувствуя, что оргазм уже близко. Схватил за запястье:

— Теперь можешь быстрее… вместе со мной.

Криденс ласкал языком его палец, не выпуская его изо рта, выгибался, стискивал бёдра, пытаясь сжать член сильнее. В тишине его стоны казались обжигающе громкими. Грейвз прикусил зубами плечо, толкаясь сильнее, ударяясь пахом в твёрдые ягодицы.

— Пожалуйста… пожалуйста, сэр, — Криденс с влажным всхлипом раскрыл губы, целуя его ладонь, — я так хочу… для меня… только мне, сэр…

Грейвз зажал ему рот, вцепился в бедро пальцами и кончил, не сдержав громкого стона, быстрыми, яростными толчками, упираясь в промежность Криденса, скользя по собственной сперме. Криденс укусил его за ладонь, замычал, вытягиваясь в струнку и расслабляясь — он тоже успел.

Грейвз поцеловал его под мокрый затылок, чувствуя, как сразу начинают слипаться глаза. Криденс глубоко и спокойно вздохнул. Завёл руку назад, положил влажную ладонь на обнажённое бедро Грейвза.

Вот ведь паршивец, — успел подумать тот, стремительно проваливаясь в глубокий сон. — Обязательно надо на мне след оставить…

Сдержанную торжествующую улыбку Криденса он, к счастью, не видел.

Утром у Персиваля ныло всё. Рука, которую Криденс отлежал тяжёлой башкой, бок, плечи, рёбра, спина — каждая мышца, которая заставляла тело балансировать на краю жёсткой кровати, настолько узкой, что нельзя было даже развернуться. Такие ночные выходки не проходили бесследно, как в молодости. В двадцать лет Грейвз мог прекрасно высыпаться на охапке травы в шалаше. Двадцать лет прошли двадцать лет назад…

Грейвз пошевелился, осторожно, чтобы не рухнуть на пол. Криденс спал, обнимая его руку, обхватив ногами лодыжку. Удивительно. Грейвз провёл полночи в чудовищно неудобной позе, на кошмарной кровати — он-то, привыкший к двуспальному простору в своей спальне! — и при этом проснулся до странности довольным жизнью. И даже ломота в теле казалась незначительным неудобством, и только.

И даже то, что он спал не один, его совершенно не тревожило, хотя недавно одна мысль о том, чтобы провести ночь с Криденсом, вызывала у него глухое раздражение. Это было странно. Странно и… приятно.

Грейвз бы с удовольствием изучил оттенки этого «приятно», но тело было однозначно против оставаться в этой позе ещё хотя бы пару минут. Персиваль высвободил из плена ногу, потом руку, потом вторую руку, которую пришлось вытащить из-под шеи Криденса. Тот проснулся, потёр руками лицо, покосился на Грейвза, который сел на край кровати и пытался размять ноющее плечо.

— Доброе утро, сэр, — он улыбнулся довольно, чуть ли не хитро, и лёг на спину.

— Знаешь, что, Криденс, — сказал Персиваль, хмурясь с досадой, — хватит ютиться в конуре. Надо заняться твоей комнатой. И — да, доброе утро, — он наклонился, чтобы поцеловать его в щёку, но Криденс ловко подставил губы.

— Вы теперь будете приходить ко мне, сэр?.. — с надеждой спросил он, обхватив Грейвза за шею, так что тот не мог выпрямиться.

— Иногда, — сказал Грейвз, немного отстраняясь, чтобы взглянуть ему в глаза. — Поэтому тебе нужна новая кровать. Займёмся этим после завтрака.

Криденс выглядел радостно и лукаво. Он словно преобразился — чёрт его знает, почему. Наверное, после всех мытарств для него было счастьем, что Грейвз пришёл к нему среди ночи. Пришёл и остался. И Криденс почувствовал себя… нужным. Желанным. Теперь он буквально светился.

— Вы говорили, что всегда будете стучать, — прошептал он, хитро кусая губу.

Вот же маленький паскудник, — с внутренним смехом подумал Грейвз. — Запомнил и подловил. Сам, значит, несколько ночей подряд забирался ко мне без разрешения — а тут вдруг заговорил про правила. Но нельзя же сказать ему — ты так делал, поэтому я тоже могу. Иначе получится, что это Криденс здесь решает, как устанавливаются и нарушаются правила. Пусть прошлые ночные визиты останутся его тайной.

— Да, Криденс, — сказал Персиваль, стараясь не выглядеть слишком весёлым, хотя, кажется, это плохо получалось. — Я очень хотел увидеть тебя, поэтому зашёл без стука.

— Но вам ведь тоже нельзя нарушать правила?.. — спросил тот.

— Нельзя, — сказал Грейвз. — Но наказывать меня не в твоей власти. Я могу предложить тебе кое-что другое.

Криденс смотрел на него с нетерпеливым ожиданием. У мальчишки был цепкий ум и отличная память, и нельзя было его недооценивать.

— Если я нарушу своё правило — я выполню одну твою просьбу, — сказал Грейвз.

— Любую?.. — жадно спросил Криденс.

— Любую, если она в моих силах, — подтвердил Грейвз. — Луну с неба я тебе не достану, но в остальном проси, чего хочешь.

— Я скажу потом, — решил Криденс после короткой паузы. — Я подумаю.

Грейвз усмехнулся. Да уж, выбор у Криденса большой. Ему даже стало любопытно, что это будет за просьба.

— Хорошо. Договорились, — сказал он и расцепил его руки у себя на шее.

Перемена в Криденсе была удивительной — особенно по сравнению с тем, каким мрачным и замкнутым он был раньше. Даже за завтраком он болтал больше, чем ел, будто исчезло какое-то препятствие, которое мешало ему говорить. Счастье словно распирало его изнутри, он не мог держать его в себе.

У него отрастали волосы. Улыбаясь, он щурил глаза и не сжимал губы. Держал плечи развёрнутыми — сам, без напоминаний. Грейвз смотрел на него, сдержанно улыбаясь, и сам напрочь забывал про свою тарелку.

— Вы поможете мне сделать новую комнату?.. — спросил Криденс, положив локти на стол и подаваясь вперёд. — Чтобы было красиво, как у вас… как везде. И как на пижаме, где чёрное и журавли.

— У меня есть несколько идей, — сказал Персиваль. — Я давно думал о том, что она тебе не подходит. Ты очень изменился, Криденс.

— Потому что теперь вы со мной, мистер Грейвз, — он протянул обе руки через стол и раскрыл ладони. И не отвёл взгляд, даже ничуть не смутился.

— Я всегда говорил, что буду с тобой, — Грейвз дал ему руку.

— Я только сейчас в это поверил, — сказал тот. — Я не успел поверить тогда… до того, что случилось. Но сейчас я знаю, что вы меня не оставите.

Он поглаживал Грейвза по тыльной стороне ладони и смотрел на него с голодной жадностью.

— Я хочу всё про вас знать, — сказал он, и Грейвз не смог разобрать, то ли в голосе было обожание, то ли требование. — Расскажите мне…

Грейвз не вздрогнул — только слегка улыбнулся.

— Это будет долгий рассказ, — ответил он. — У меня была насыщенная жизнь. Но я ведь тоже знаю о тебе не так уж и много, — добавил он. — Мы можем обмениваться вопросами и ответами, что скажешь?

— Мне кажется, я тоже много не знаю про себя, — серьёзно сказал Криденс. — Когда вы спрашиваете — вы как будто зажигаете свечу в комнате. Тогда я смотрю и вижу ответ.

— Значит, у нас будет ещё одна традиция, — решил Грейвз. — Мне будет приятно познакомиться с тобой, мой мальчик.

— Мне с вами тоже, сэр, — Криденс сжал его пальцы и улыбнулся.

— Стены должны быть светлыми, — сказал Грейвз.

— У вас чёрные, — возразил Криденс.

— У меня чёрные, потому что я люблю спать в темноте. А ты будешь здесь заниматься, читать, может быть, принимать гостей. Поэтому у тебя будут светлые.

— А можно сделать чёрной одну?.. — спросил Криденс, упрямо опуская голову.

— Тёмной, — согласился Грейвз. — Вот эту, за изголовьем, — он прикоснулся к стене ладонью, погладил стремительно чернеющий шёлк. — Ночное небо и птицы… — задумчиво сказал он. — Ты же любишь разное зверьё.

— Я люблю журавлей, — быстро сказал Криденс.