— Да как, скорее послали, — усмехнулся я.
— Ты это, в вагон-ресторан сходи, поешь, — предложил очкастый.
— Он же с нами едет, откуда столько бабок? — отмахнулся бывший спортсмен в семейниках. — Садись, парень. Хочешь, ногу тебе отрежу?
— Если это обязательное условие, то я лучше буду голодным, но с ногами, — отшутился я, и от нехитрого юмора мужики заулыбались. В этот момент поезд качнуло, скрипнули тормоза, и вагон начал замедляться.
— … стоянка три минуты… — раздалось из динамиков, и почти сразу голос начпоезда заглушил крик снаружи.
— Пирожки горячие, варёная кукуруза сладкая, картошка жареная очень вкусная, — орала во всю лужёную глотку бабища поперёк себя шире. Всё называемое лежало здесь же, у её ног, на промасленной газетке.
— Ты это… не советую. По дороге какую только отраву не продают, будешь на перроне покупать, до точки назначения здоровым не доедешь, — поправив очки, проговорил интеллигент.
— Точно! Дристать будешь дальше, чем видишь, — хохотнув, поддержал его спортсмен. — Лучше на вот, яичко съешь.
— Спасибо, я сейчас, — кивнул я, спрыгнув с полки, и протиснулся через стоящих в проходе парней. Курящие как раз вышли, чтобы «подышать свежим воздухом», и даже гитара на минуту смолкла за разговорами.
Выбравшись на перрон, я с удивлением понял, что к орущей торговке уже собралась немаленькая очередь. Торговаться никто не спешил, но выбирали тщательно, будто могли по внешнему виду определить, гавкало или мяукало мясо в пирожках. Один из дембелей, успевший первым, как раз встал перед торговкой и начал показательно есть беляш. Я же огляделся по сторонам, ну не может же быть, чтобы одна торговка на весь перрон была. Почти сразу заметил бабушку с авоськами, которая жалась к переходу.
— Привет, бабуль, случилось чего? — спросил я, подойдя ближе. — Или просто поезда ждёшь?
— Спасибо за заботу, но шёл бы ты, милок, пока Жучка наша не рассвирепела, — оглянувшись на торговку, сказала старушка.
— А, значит, тоже торгуете?
— Нет, — вздрогнула она словно от удара. — Не торгую. Ничем.
— На её счёт можете не беспокоиться, скоро ей не до вас станет, — усмехнулся я, видя, как дембель разрывает пирожок в поисках мяса. — Так что? У меня две минуты осталось. Продаёшь или нет?
— Продаю! — кивнула с загоревшимися глазами бабка. — Кукуруза варёная. Огурцы, помидоры, яблоки — всё со своего огорода. По сто рублей за кило отдам.
— Я тебе добро сделать хочу, а ты на мне нажиться? — покачав головой, отступил я на шаг. — Ладно, удачи
— Пятьдесят? Нет, тридцать! — тут же начала скидывать цену старушка, не отрывая взгляда от начавшегося скандала. Там дембель уже наседал на продавщицу беляшей без мяса, опрокинул на землю коробку, и еда покатилась по земле.
— Сотню за сумку, — заглянув в пакет с кукурузой и принюхавшись, сказал я. — И всего остального по кило за тридцать.
— Забирай, чёрт языкастый, — выхватила у меня из рук деньги старушка. Оставив мои пакеты, она подхватила другие сумки и начала споро подниматься по лестнице, но оглядывалась постоянно. Не на меня, а на разразившуюся отборным матом торговку, на подмогу которой уже спешили братки в кожаных куртках.
Поезд спустил пар с тормозов, зашипев, и толпа зевак сразу ломанулась обратно в вагоны. Проходя мимо дембеля, сцепившегося с братком, я пнул последнего под лодыжку, заставив охнуть и ослабить хватку, и этого хватило, чтобы парень вырвался, да ещё и раньше меня скрылся в вагоне.
— Ну что, закупился на всё? — ехидно спросил интеллигент, когда я вернулся к своей лежанке. — А я говорил, что не стоит туда лезть. Но зато шоу посмотрел.
— Ну, кое-что купить удалось, — улыбнулся я, продемонстрировав пакеты с овощами и фруктами.
— О, это ты молодец, — уважительно посмотрел на меня моряк, а затем подмигнул. — Видел твой трюк. Уважение. Только всё это вначале как следует помыть надо, а кукурузу лучше заново прокипятить.
— Так не в чём. Хотя можно попробовать ошпарить крутым, — заметил интеллигент. — Помидоры не стоит, кожура слезет, а в остальном — нормально. Надо к проводнице сходить, заодно насчёт чая узнать. Помочь?
— Нет, спасибо, я сам, — кивнув, отложил помидоры и поплёлся обратно в начало вагона, но наткнулся на затор из подростков, что сгрудились, и не рассмотреть, что там дальше. Зато бренчание гитары было прекрасно слышно.
— … Ещё не жаль огня, и бог хранит всех нас!.. — почти хором пропело большинство собравшихся, и только одна девушка, вероятно, на автомате спела «бог хранит меня», чем заслужила несколько недовольных взглядов. Отвернулась и встретилась со мной глазами.
А это уже прокол. Угораздило меня попасть в тот же вагон, что и единственная запомнившая меня девушка, да ещё и подходившая пообщаться. Кажется, её звали Катрин.
— Дайте пройти, — сказал я, когда песня кончилась, и собравшиеся вежливо расступились. На удивление. После чего я чуть не столкнулся с бегущим ребёнком лет шести. Его матерью. И, наконец, добрался до купе проводницы, молоденькой девушки. Лет двадцати трёх, совершенно ошалевшей от жары, но при этом не снимающей форму.
— Холодильник не работает, — не глядя на меня, на автомате, сказала девушка.
— Хочешь яблоко? Только его помыть надо, — сказал я, показав на пакет.
— Яблоко? Ха-ха… шутник. Пришёл бы хоть с шампанским.
— Ну, ты хоть и симпатичная, но не Ева. Я не это имел в виду, — улыбнулся я, увидев, как взгляд проводницы становится задумчивым. — Мне нужно овощи и фрукты помыть, желательно в кипятке. Готов поделиться.
— Вот уж чего у нас полно так это кипятка, — фыркнула девушка. — Один сплошной кипяток, и форму эту дурацкую снимать нельзя.
— Почему? Не думаю, что кто-то из мужиков в вагоне будет жаловаться, увидев тебя без формы.
— А ты шутник. Будь ты хоть на пять лет старше… эх… Давай свои овощи!
Я молча протянул пакеты, из которых она длинными ловкими пальчиками выудила несколько яблок. Затем достала из шкафа большую металлическую кружку, положила торчком початки и, залив водой, сунула на верхнюю часть кипятильника. Пока вода грелась, мы вместе помыли яблоки, и я с удовольствием вонзил молодые зубы в брызнувший кисловато-сладким соком фрукт.
— М-м, давно я такого вкусного не ела, — улыбнулась проводница. — То химией напичкают, то мелкая дичка. А что ты там про Еву говорил?
— Говорил, что при такой жаре ни один нормальный проверяющий сюда не сунется. Особенно если у них холодильники работают.
— Ну, может, после Москвы… — загадочно улыбнулась она, расстёгивая несколько пуговиц на служебном кителе. — А пока держи, чистое.
— Спасибо, — улыбнулся я, забирая продукты.
Постарался проигнорировать все намёки, что довольно тяжело, учитывая подростковые гормоны вкупе с богатым опытом и отличным воображением. Ведь это она могла просто так развлекаться, теша женское самолюбие. Но куда хуже, если она и есть мой куратор, который должен присматривать во время поездки и в курсе, кто я. Тогда такие намёки — это дополнительный шанс на провокацию, на выведение меня из себя или даже сбор компромата.
Ну объективно, пусть Генри и потрудился над моим лицом не в худшую сторону, но прямо красавчиком я не стал. Дрищ, пусть и смазливый, едущий плацкартом. Может, у меня и есть какой-то природный магнетизм, сила души — штука непререкаемая, но закалял я её и использовал на врагов. Не должна она на девушек так работать.
Хотя мне-то откуда знать? Я последний раз отдыхал и занимался делами любовными… даже не вспомню когда. Одно дело, когда к тебе как к самому сильному и успешному женщины тянутся инстинктивно, на уровне рефлексов, и совсем другое — ощущать на себе женское внимание, когда ты, ну, такой… Нет, надо как можно скорее заняться тренировками.
— … А я вам говорю, это всё комуняки! — чуть ли не с пеной у рта доказывал свою правоту интеллигент. Я вроде не так долго отсутствовал, когда это они успели так нажраться? — Если бы не они, не довели бы страну до этого позора, всё бы у нас нормально было!
