"Фантастика 2025 -72". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Ильин Алексей Игоревич

— Так кто их убил, по твоему мнению? — спросила Марва, когда орчиха успокоилась и перестала прижимать её носом к стальному наплечнику.

— Так дракониды, ясен-красен! Мраковы ящерицы!

— Стоп, — озадачилась Марва. — Откуда тут взялись баярлах?

— Так это, мать твою…

— Что?

— Мать твою, говорю, спросить бы, да уж не спросишь… Она с ними дело имела.

— Мама? С драконолюдами? Зачем?

— Ну, мне, как ты понимаешь, она не отчитывалась. Ящеры промышляют сбором металлолома в Жендрике. Там ещё с великанских войн осталась мракова гора обломков боевых махин. Яд тамошний драков не берёт, так что и конкурентов нет. Они что-то привозили в поместье, здоровенные железяки, много.

— Странно, я не знала, что латифундия ведёт дела с драконидами, но это же не повод подозревать их в убийстве.

— Ах, не повод? — разволновалась Крага. — А как тебе такое: они встретили меня в степи! Вчера! Велели передать, что если семья Колловски не исполнит обещанного, то семьи Колловски больше не будет! Совсем! Я сказала тому белому чешуйчатому уроду, что он может рискнуть здоровьем прямо сейчас, и у меня будет на ужин запечённый хвост ящерицы, но он сказал, что даёт вам время. Ишь, благодетель сыскался!

— Ничего не понимаю, — призналась Марва. — Он не сказал, чего они хотят?

— Может, и сказал… Вроде что-то про какую-то Мать Ярости… Но я сама уже была к тому моменту мать ярости, а то и её бабушка! Так что я невнимательно слушала, извини, прикидывала, как ему ловчей врезать.

— Мать Ярости — это Могой, — пояснила девушка. — Одна из трёх нефилимов Дулаан-Заха, кровная драконидов, змеелюдов и кобольдов. Я слышала, что она умерла.

— Да, — кивнула Крага, — весь кифандир был в шоке, ясен-красен, хотя я ума не приложу, откуда это узнали. Ну кто их видел вообще, нефилимов этих?

— Ну, Цаг, Господин Утрат, давно уже никак не проявлялся, а о смерти Могой заявили её кровные, они с ней прочно связаны. Вот ты бы почувствовала смерть Киноринха?

— Эй, малявка, я полукровка, а не чистый орк. Так что не знаю. Может, жопа бы зачесалась, или икота бы напала. Но Киноринх, Великий Червь, сам по себе Смерть. Как Смерть может помереть?

— Не знаю, — вздохнула Марва. — В школе нам мало рассказывали о нефилимах, потому что они магические, а «настоящие Колловски» презирают магию. Слушай, Крага, ты очень вовремя появилась!

— Ясен-красен, — осторожно сказала полуорчанка, — я всегда вовремя. А что такое?

— Мне нужен кто-то, кто прикроет спину. Нашла тут очень любопытное подземелье…

Полуорчанка мрачно всматривается в темноту, взвешивая в руках увесистый стальной молот. Идёт третий час блужданий по подземелью, открыто отмычками восемь дверей, выбито молотом три замка, не поддавшихся искусству Марвы.

— Я ненавижу подземелья! — бурчит Крага. — Мы, орки, любим простор.

— Ты же полукровка.

— Мой отец — объездчик баранозавров из бродячего города, а мать — орчанка с Диаэнкевала. Никаких, заметь, дварфов, драу или других любителей зарыться под землю и нюхать там свою задницу вместо вольного ветра степей… Да хватит ковыряться, давай я молотом тресну! Иначе мы никогда отсюда не выберемся. Что ты вообще тут хочешь найти?

— Не знаю. Что-нибудь. Вот, например, эта труба, — показала Марва, поправляя фонарь на поясе.

— Что с ней не так? Труба и труба.

— Откуда она?

— Да какая разница? Мы идём вдоль неё уже третий час, а она всё не кончается. Над нами давно уже степь, так что, если вылезем наверх, то добираться умаемся.

— Тебе не кажется странным, что под степью идёт труба?

— Это Дулаан-Зах, малявка! Тут ничего не слишком странно. Вот, например, наверху сейчас лежит снег, а ты топаешь в маечке. Почему?

— Тут тепло.

— Именно. На Дулаан-Захе тёплая земля. И чем глубже, тем горячее. Никто не знает причины, все просто привыкли. На других кифандирах ничего подобного нет, поэтому разумные там сейчас вымерзают как снежные цуцыки, а мы кое-как ковыряемся, хотя светила гаснут у всех. А тут всего лишь труба.

— Нет, смотри, это древняя каменная кладка, она старше замка латифундии. И на ней сразу сделаны опоры под трубу. Это не «всего лишь труба». Это древнючая-предревнючая труба. Ты можешь сориентироваться, в какую сторону мы идём?

— Ну, это не сложно. На северо-северо-восток.

— То есть в направлении Жендрика?

— Вот когда ты это сказала, — поёжилась Крага, — мне окончательно перестала нравиться наша прогулка. Жендрик — это плохо, а подземелья под ним — ещё хуже. Среди прислуги ходили слухи, что твои родители водились с драу. Не хотелось бы наткнуться тут на тёмных.

— Боишься их?

— Дурак не боится. Я хороший рейнджер, в степи потягаюсь с кем угодно, но под землёй драу дома, а я нет. Давай пойдём обратно, а? Не попрёмся же мы вдоль трубы до Жендрика?

— Давай ещё немного пройдём, ладно?

— Ну, разве что чуть-чуть. Обед был довольно давно, знаешь ли.

Прогулка завершилась неожиданно: коридор закончился тупиком. Марва тщательно осмотрела место, где уходит в каменную кладку труба, постучала в стену, поковыряла швы кладки, и, вздохнув, села у стены. Пол здесь тёплый, и вообще жарковато, это значит, что они глубоко под поверхностью.

— Шли-шли и никуда не пришли, — прокомментировала Крага, садясь рядом.

— Я думаю, где-то есть проход дальше. Может быть, даже в этой стене, какой-нибудь магический. Но я не умею открывать такие, я не маг.

— Ну и слава Краю, что не маг. От этих засранцев одни неприятности. Давай перекусим и пойдём обратно. У меня вяленое мясо зебрида, овцежучий сыр и лепёшки, а у тебя?

— Печеньки, колбаса и свежий хлеб с кухни.

— А у меня ещё большая фляжка эля!

— Ты выиграла.

— Ясен-красен! Это ж я!

Обратно идти тяжелее. Подъём вроде бы и не крутой, но постоянный, и отвыкшая от долгих переходов Марва совершенно вымоталась.

— Давай посидим, отдохнём! — взмолилась она.

— Да ладно, малявка, мы же час назад отдыхали! Этак до утра не доберёмся.

— Эй, это ты крутая охотница, а я пять лет в школе за партой просидела! В Кисгодоле даже погулять толком негде.

— Мрак с тобой, садись. Хочешь, понесу твою сумку?

— Не надо, она не тяжёлая. Просто ноги гудят.

Сели у самой трубы, опершись спинами на стену. Крага постучала пальцем по медной поверхности.

— Пустая, вроде. А что там было-то?

— «Перинарские сопли», «персоп». Чёрная вонючая густая жидкость. Её иногда находят в древних подземных ёмкостях.

— А зачем она нужна?

— Если перегнать, как самогонку, то получается солярий — топливо для тепловых машин, и соплясло — смазка для них же. Механурги выкупают все найденные запасы для своих нужд, но я не слышала, чтобы где-то было столько персопа, чтобы его качать по трубам.