Истины нет (СИ) - Ефимкин Максим

Амарис от удивления шумно вздохнула.

— Он уговорил меня остаться. И мое предназначение — хранить эти места — не изменилось. Лишь с одной поправкой: теперь я ждал ходящего, с тем чтобы привести того к нему. И я остался. На мое счастье, Алексий оказался мудрым, и цену такому трапперу, как я, осознавал. Никогда я не охотился на себе подобных и пользовался особым положением. Князь делал все, чтобы я верой служил ему. И я служил сначала ему, а затем и его сыну до недавнего времени.

Арлазар встретился взглядом с Кйортом. Выражение лица последнего отчетливо вопрошало: «И зачем ты это все рассказываешь? Да еще привираешь, похоже». Эдали отвел взгляд и закончил, отвечая на невысказанный вопрос:

— Да просто. Долгие десятилетия я носил это в себе, но теперь есть те, кому я могу это рассказать.

Ходящий усмехнулся, мысленно сказав: «Ага. На выдумку похоже. Только вот зачем?»

— Поздно уже, — Арлазар поднялся, — всем нам надобно отдохнуть. Думаю, лучше будет, если я в одиночку сегодня буду в охранении. Мне это ничего не стоит.

Никто не стал спорить: Амарис знала, что зверовщик способен на подобное, а ходящий рассудил, что вряд ли эдали просто бахвалится перед сородичем.

— Хм-хм, — послышался тихий кашель.

Из люка у стены выглядывала голова Ратибора. — Мастер, там… это…

— Что там? — вся троица напряженно посмотрела в направлении леса.

— Лучше взгляните, — Ратибор спрыгнул вниз и подбежал к двери. Толчком распахнул ее и ткнул пальцем в небо. — Смотрите.

Небо пылало огнем звезд, крупных и ярких. Казалось, что можно дотянуться рукой до любой и сорвать ее со свода, как плод с яблони.

— Только все небо было затянуто одной сплошной пеленой, как старый шкаф пылью. И вдруг, словно по волшебству, — пояснил Ратибор.

— И больше ничего? — напряженно сказал ходящий, пряча аарк в ножны.

— Нет, — стушевался юноша. — Из бойниц наверху не очень хорошо видно…

— Это не наше небо, — ответил вместо Ратибора эдали. — Я не узнаю ни единого созвездия.

— А я не знаю, что происходит, — опередил вопросы йерро, — понятия не имею.

Кйорт вернулся в дом.

— Арлазар, — послышался оттуда его голос, — запомни время, когда ваше небо вернется. Но если будет что-то еще — буди немедленно.

— А ты думаешь… — зверовщик зашел следом, поманив за собой остальных.

— Да. Это осколок другого Плана. Он не удержится, но я должен знать, сколько времени он простоит. И вот что еще, — ходящий обернулся и, цедя слова, проговорил: — В пути ни на шаг от меня.

— Ты точно не хочешь больше ничего добавить? — уточнила Амарис.

— Нет.

Кйорт замолчал и направился к печке. Закинул на нее оружие, скинул сапоги и запрыгнул сам. Арлазар усмехнулся: ходящий бесцеремонно занял самое лучшее место для ночлега. Протопленная печь остается теплой до самого утра, когда дом уже выстывает, особенно у внешних стен, а сухое тепло, кроме того, полезно для здоровья. Ведь не зря княжичи всегда оставляли место на печи для детей, стариков и больных.

Скоро в доме воцарилась тишина. Дверь была надежно заперта на тяжелый засов. Труп Арлазар все-таки вытащил и положил на низкую скамью у самых дверей, сам же забрался в «ласточкино гнездо» и, прислонившись спиной к стене, закрыл глаза. Со стороны могло показаться, что он уснул, но лучше охраны придумать было сложно.

Большой филин спланировал с высокой сосны и уселся на один из воротных столбов на манер резной фигуры. Его большие крючковатые когти несколько раз царапнули дерево, сжимаясь и разжимаясь, и намертво вцепились в столб. Он ухнул и, нахохлившись, замер.

Арлазар улыбнулся сквозь транс и слился с птицей в единое целое.

14-2.

14.

Утро выдалось туманным и теплым. Арлазар отпустил филина, не забыв напоследок поймать его когтями толстую мышь, после чего птица самостоятельно проглотила грызуна и, тяжело хлопая крыльями, улетела в чащу.

Ночь не принесла новых потрясений и волнений. Осколок, как и говорил ходящий, пропал очень скоро, продержавшись не больше четверти часа. Эта новость вызвала на губах йерро подобие улыбки.

После нехитрого, но плотного завтрака труп стража границы закопали за срубом, а затем Арлазар развил кипучую деятельность. Он осмотрел склад, комнаты, погреб, подворье, бесцеремонно отбрасывая лишнее и тщательно отбирая то, что понадобится, по его мнению, в переходе. В первую очередь он разложил на столе чистую теплую одежду и предложил всем отобрать себе необходимое, чтобы не страдать в мороз. Четыре меховых походных плаща с капюшонами, надетые едва ли с десяток раз, особенно порадовали эдали, и он довольно хмыкнул. Ходящий же первым делом вытащил из груды на столе зимнюю попону и, придирчиво осмотрев, отложил в сторону поверх аарка, словно говоря «Я беру». Помимо этого, каждый отобрал себе теплые штаны, куртку и сапоги, также нашлись шерстяные платки и рукавицы.

Затем, свалив все лишнее в кучу, эдали занялся пайком, призвав на помощь лишь Ратибора. Ходящий направился было во двор, но его остановила Амарис.

— Стой! — окликнула она Кйорта.

Тот остановился и оглянулся.

— Тебя надо осмотреть.

Йерро фыркнул и взялся за ручку двери.

— Не будь дураком, — настаивала Амарис. — Края порезов на лице снова сделались темными, и…

Она подошла к Кйорту, приложила к его лицу кусок белой тряпки и показала ходящему. На ткани отчетливо проступали мокрые красные отпечатки.

— Точно такие же у тебя на рубахе, со спины.

Кйорт взял из рук девушки тряпку и самостоятельно коснулся ею лица. Прижал. На ткани появились четыре четкие красные полосы и темные засохшие сгустки. Раны вновь кровоточили.

— Chhke nhi chea[1]? Есть чем обработать раны? — хмуро спросил он. — Мой запас исчерпан.

— Есть, — Амарис выдвинула на середину комнаты чурбан. — Снимай рубаху, садись.

Обернулась к Ратибору.

— Нужно ведро горячей воды. Давай быстро.

Юноша кивнул и исчез за дверью. Вскоре в печи стоял котел и потрескивали дрова. Тем временем, пока Ратибор разводил огонь и наполнял котел водой из родника, ходящий сбросил рубаху и сел на чурбан. Амарис подошла и грустно вздохнула.

— Все так плохо? — усмехнулся Кйорт.

— Да нет, тело у тебя великолепное. Мечта любой озабоченной самки, — в мягком и тягучем, как сладкая патока, голосе Амарис проскользнула язвительная сталь. Послышался смешок Арлазара. — Но раны. Хорошо хоть швы аккуратные и крепкие.

— Что с ранами? — голос ходящего был спокоен и по-деловому сух.

— Грязные и наполнены сукровицей. Еще я вижу черные струпья.

— Я все промыл, — Арлазар отложил свои дела и подошел ближе.

— Я не говорю, что это было не так. Я лишь говорю, что вижу. Раны грязные.

— Но как такое может быть? — нахмурился эдали. — Наверное, все-таки дрога было мало.

— Раны обработаны дрогом? — удивилась Амарис.

— Да. Так Кйорт называл свою мазь, — ответил Арлазар.

— А ты откуда знаешь, что такое дрог? — неожиданно спросил ходящий.

— Отец когда-то рассказывал и показывал, как его приготовить, — быстро ответила элуран.

Кйорт ничего не сказал, но подумал: «Складно врешь. Только рецепт этот я нашел в книгах настолько старых, что отцу твоему, должно быть, уже лет тысяча от роду. Взять Арлазара — уж он-то куда как старше тебя, да и повидал поболе, а про дрог не слыхал».

— А что не так? — спросил эдали.

— Даже у человека очищенные раны, обработанные дрогом, не выглядели бы так. А он не человек, — пояснила Амарис.

— Но и раны эти оставлены не местным представителем, — заметил ходящий.

— Вероятно, ты прав, — немного подумав, согласилась Амарис. — Ну, что же. Если одного раза было недостаточно, следует повторить лечение. Но только теперь этим займусь я. Без обид, Арлазар.

Арлазар усмехнулся и пошел заниматься дальнейшими сборами, считая вопрос исчерпанным. Амарис достала из своей дорожной сумки крепкий небольшой мешочек и поставила на край стола пузатую склянку с деревянной пробкой и кусок грубой колючей тряпицы. Нарезала из чистых тряпок бинты, подошла к печи, убедилась, что вода уже достаточно теплая, и набрала полный кувшин. Вышла во двор, вымыла руки, попросила Ратибора поставить котел с водой поближе.