"Фантастика 2025-99". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Катлас Эдуард

Впрочем, если после Эрона какие-то сомнения в ценности инопланетника у меня оставались, штурм станции и уничтожение крейсера развеяли их окончательно.

Судьба чужака значила больше жизней оперативников, больше возможных осложнений в отношениях между Радором и Элией, больше, чем замаячившая тень новой войны.

Чем-то он был ценен для одной из сверхсил. Ценен настолько, что можно было пренебречь трудностями и последствиями действий, связанных с его спасением.

– Хорошо. Приблизительная картина произошедшего ясна. По оценке операторов, мы сможем уйти в прыжок менее чем через сутки. Эвакуируем вашу команду и персонал станции. Два корабля останутся здесь, пока не прибудут ремонтная бригада и внеочередная смена. – Контролер поднялся. – Отдыхайте. Отчетами займетесь позже. То, что здесь случилось, – слишком неординарное событие. На Элии вас, оперативников и персонал станции, все равно будут допрашивать под мнемографами для получения максимально полной картины. Удачи, Итени.

– Удачи…

Контролер покинул каюту.

Я взглянул на уником. До обеда полсотни тактов, а есть хотелось, будто голодал пару дней. И это несмотря на двойной завтрак. Обычно нервное возбуждение притупляет аппетит, а тут…

Я встал, поправил чуть сбившуюся униформу и вышел в коридор.

Был еще один факт, о котором я не стал упоминать, поскольку и сам до конца не был уверен в своих ощущениях. Но размытая и вместе с тем намертво врезавшаяся в память стереограмма событий не давала расслабиться. Она походила на ярчайшие образы, приходящие во время сна. Когда по пробуждении помнишь лишь отрывки, но зато они остаются на арки.

…Взрыв гранаты – и изуродованное тело оперативника, ворвавшегося в коридор первым, врезается в стену.

– Один, два, три, начали. – Айл давит на спуск и прыгает вперед. Я следую за ним.

Противников только двое. Где остальной отряд? Отправился дальше, к стыковочному модулю? Мысль бьется далеко-далеко, в самом уголке сознания: в эти мгновения не до анализа.

Радориане синхронно пригибаются, и очередь Айла проходит слишком высоко. Ответный лазерный укол невидим, но Айл неожиданно теряет равновесие, и в следующее мгновение череда плазменных разрядов скрывает его фигуру в гроздьях бушующего пламени.

А потом все вдруг становится каким-то вялым, замедленным и… очевидным. Я понимаю, что сейчас первый радорианин откроет огонь, по диагонали разрезая сектор, в котором я окажусь, если продолжу бег. Но я двигаюсь быстрее, намного быстрее, чем планирует стрелок. Жму на спусковую пластину одновременно наклоняюсь, почему-то решив, что второй радорианин выпустит плазменные капсулы, целясь мне в голову.

Три очереди выливаются в пространство почти одновременно. Но выстрелы врагов заставляют кипеть стены далеко позади, а мои разрывают броню радориан и… Я остаюсь один в пустом коридоре.

Там, где только что стояли фигуры в боевых иллулиарах. какое-то мгновение маячит бледная голубая тень. Я ненавижу ее. Ненавижу куда больше тех, кто убил моих друзей и пытался убить меня. Ненавижу…

Наваждение исчезло. Время вновь потекло быстрее. Остались только я и пустой коридор.

За спиной появляются оставшиеся в живых воины…

Возвращение на Элию прошло совершенно не так, как мне представлялось и как описывал его сотрудник Контроля. Обычно после боевой операции несколько дней уходит на рутинную отчетность, доклады и многочисленные беседы с непосредственными руководителями. После чего оздоровительный отпуск, во время которого ты волен распоряжаться собой как угодно, и постепенное вхождение в режим по возвращении.

В этот раз порядок оказался прямо противоположным. Краткий отчет об операции и штурме руководство, конечно, заслушало, после чего предложило отдохнуть несколько дней и ждать вызова. Мне оставалось лишь подчиниться.

Подобная свобода казалась удивительной вдвойне. Ничего близкого по остроте событий на моей памяти не происходило. Тем не менее после каждой боевой операции оперативники в обязательном порядке проходили реабилитационный курс под присмотром сенсов. А тут, после растянувшихся на несколько дней боев, гибели большей части звена, меня просто отпустили.

Правда, ни малейших намеков на нервный срыв я не чувствовал. Да и простенький диагност, находившийся в моем распоряжении, указывал на несколько заниженный, но не выходящий за пределы нормы коэффициент эмоциональной стабильности.

Я не находил этому объяснения. Погибшие друзья не покидали мыслей, но все же я принял их смерть на удивление легко.

Странно. Уверен, несколько арков назад все было бы иначе.

Я уехал в свой загородный дом и на какое-то время просто оборвал контакты с внешним миром. Бродил по редкому лесу, уходил в горы на день-другой. Возвращался. Смотрел стерео-трансляции…

Тишина. События на Эроне, разрушение станции прошли для общества незамеченными. Более того, я не уловил ни малейших намеков на трения и разногласия между Элией, Радором и Дзортом. О Наблюдателях также не прозвучало ни слова.

Дважды я пытался найти хоть какие-то материалы по конфликту на Эроне в библиотеках общего и специального допуска.

Пусто. Информация так и не вышла за пределы координирующей верхушки, силовых структур и исполнителей, принимавших в акции непосредственное участие.

За мной приехали на шестой день. Все та же штатная турбоплатформа с защитной пленкой перламутра на пузатых боках. Все те же пассажиры. Разве что ливня в этот раз не было; мягко светило, заставляя переливаться танцующие в воздухе пылинки, утреннее солнце.

Первым турбоплатформу покинул Аон. Последний раз мы виделись на заседании перед отлетом на Эрон. По возвращении встретиться с ним не пришлось: короткое собеседование проводил зам.

Со времени нашего разговора куратор разительно переменился. Сейчас он выглядел разом постаревшим, уставшим и словно бы неуверенным. Айя, спустившаяся следом, напротив, представляла воплощение сосредоточенности и буквально лучилась энергией.

– Легкого пути, Итени. – Ее приветственный пси-импульс вновь заставил беспомощно барахтаться в разноцветной палитре чувств. Однако в этот раз эмоциональный пакет звучал иначе, чем раньше. Какая-то новая нотка, которую я едва смог уловить, не то что идентифицировать, казалась особенно родной, близкой.

– Легкого пути. – Суховатый, твердый и все же изменившийся голос Аона эхом добавился к общему потерянному виду.

– Легкого пути. – Я сбежал с веранды навстречу гостям. – Пройдем в дом?

– К сожалению, у нас совсем нет времени. – Айя остановилась в двух шагах от меня. – За последние дни многое произошло. Поговорим внутри. – Она махнула рукой в сторону турбоплатформы.

– Боюсь, отпуск коротким вышел. – Аон виновато склонил голову. – Если хочешь собраться, пара тактов есть.

– Не надо. Самое важное всегда при мне.

– Тогда полетели. – Куратор даже не стал вымучивать вежливую улыбку в ответ на неудачную шутку.

Турбоплатформа чуть просела под нашим весом, восстановила прежнюю высоту и почти бесшумно заскользила над высокой, искрящейся жемчугом росы молодой травой.

Поначалу неосязаемым, но тяжелым туманом в салоне висело молчание. Начинать первым я не решался. Все-таки попутчики находились в ином ранге, пусть разговор и предполагался неофициальным.

Турбоплатформа выскользнула из объятий полей на транспортную магистраль и начала разгон.

– Если вкратце, – без всякого вступления начала Айя, – из того, с чем тебе пришлось столкнуться, можно сделать единственный вывод: Наблюдатели окончательно определились с приоритетами. Наши интересы им безразличны, как безразличны интересы Дзорта и, подозреваю, Радора. Вся разница в том, что в этот раз Радор выступил на их стороне. Могло быть наоборот: мы помогаем Наблюдателям, а радориане оказываются в роли пострадавших. Сейчас это уже не столь важно. Все произошло так, как произошло, и рассуждения о гипотетических возможностях оставим аналитикам. Если же углубиться в прошлое, к прологу истории… Тридцать два арка назад мы столкнулись с необычными явлениями в биосфере одной из планет. Прямого перехода не было; когда Наблюдатели открыли нам путь в ту систему, корабли выходили из прыжка рядом с газовым гигантом, не представляющим особого интереса. Позднее, в рамках исследования и освоения системы, были отправлены экспедиции к остальным планетам. Первая, ближайшая к солнцу, – просто расплавленная глыба. Четвертая слишком далека от светила, там холодно даже на экваторе. Но третья – Кия, – пусть и сильно отличалась от Элии по климату, оказалась пригодной для жизни. Причем жизнь на ней находилась далеко не в зачаточном состоянии. На разных планетах биосферы никогда не развиваются одинаково. Не стала исключением и Кия. Однако на этот раз флора и зачатки фауны не просто разнились с известными организмами, но и обладали весьма специфическими особенностями. Для их изучения на планете была основана научно-исследовательская станция. Завтра у нее юбилей – две декады активной работы. Исследовательское поселение находится в стадии непрерывного расширения. Комплекс зданий вокруг станции значительно разросся. Полученные результаты… не вписываются в известные нам эволюционные модели. Обнаруженные формы жизни действительно развиваются по другим законам и не имеют аналогов… Мы думали, что не имеют. Менее трех арков назад стало известно, что по крайней мере еще одна раса столкнулась со схожим феноменом.