25 апреля семь боевых кораблей грозных с виду, в сопровождении трёх транспортов и «Днепра» с «Рионом» двинулись на запад.
Генмор наметил путь через Суэцкий канал, после чего «Пересвет», «Победа» и «Паллада» уходили в Бордо, дабы отдохнуть и производить ремонт у союзников французов. Эти три корабля становились ядром возрождающейся Русской Средиземноморской эскадры. Хотя, такое громкое заявление основывалось исключительно на нехватке ремонтных мощностей в Петербурге, а французы, задабривая русских друзей обещали сказочно выгодные условия стоянки и ремонта, как тут не согласиться. Заодно английской эскадре на Мальте чувствительная «шпилька»…
«Ретвизан», «Баян», «Варяг» планировались к службе в составе Балтийской эскадры, а вот «Полтава» после ремонта должна с отрядом транспортов и парой минных крейсеров уйти в Кольский залив, послужив зачатком четвёртого, Северного флота Российской империи. Витте, надо отдать ему должное, энергично проводил политику усиления российского присутствия на Севере, убедив Николая перераспределить средства в бюджете Морведа в пользу ещё не созданной «Арктической эскадры»…
И тут случилось «Севастопольское восстание». Черноморцы и Григорий Павлович Чухнин обратились напрямую к императору, протестуя против урезания проекта создания дивизии морской пехоты в Севастополе. Когда же Витте сослался на мнение «заслуженного адмирала Небогатова», ратующего за первоочередное финансирование «северного проекта», Чухнин в сердцах обозвал командующего Тихоокеанским флотом выскочкой и приживалкой при финансовых воротилах. Слово было сказано и при большом количестве свидетелей сказано. Дать задний ход казалось уже невозможно, но Небогатов отправил Чухнину телеграмму, в которой с юмором указал, что понимая «босфорские мечты» черноморцев, отсылает в Севастополь генерал — майора Васильчикова, героя десанта на Хоккайдо. Инцидент был исчерпан и до «битвы флотов и адмиралов» не дошло.
Приход в Кронштадт победителей эскадры Бухвостова из семи броненосцев и двух крейсеров: «Суворов», «Бородино», «Наварин», «Сисой», «Ушаков», «Сенявин», «Апраксин», «Светлана», «Изумруд» вызвал небывалый ажиотаж. Николай щедро оделил орденами и чинами героев войны, сделав контр-адмирала Бухвостова младшим флагманом Балтфлота, кавторанг Семёнов получил эполеты капитана первого ранга и назначение в Генмор, к другу — соплавателю Брусилову.
Наличие в Финском заливе семи прошедших войну броненосцев заметно усиливало позиции России, а ведь скоро ещё и «Ретвизан» войдёт в бригаду к «Бородино» и «Суворову»…
Николай Иванович, по тралению вопрос надо разрешить как можно скорее, Клапье де Колонг вернул командующего от стратегических размышлений по защите Финского залива и Петербурга к повседневным делам Тихоокеанского флота.
А что там неясного? Небогатов искренне удивился.
С окончанием военных действий и демобилизации значительного количества матросов комфлота решил разоружить и законсервировать номерные миноносцы. С приходом из Циндао и китайских портов миноносцев артурской эскадры во Владивостоке организовалась вполне приличная миноносная флотилия. Правда изрядно изношенные машины и механизмы требовали ремонта, который, увы, произвести своими силами было почти нереально. Дабы на боевых кораблях не сидели урезанные экипажи, а шла полноценная боевая учёба новичков, Небогатов собрал офицеров и кондукторов — специалистов на «больших» миноносцах. Два же из номерных были отданы под партию траления и обучение минёров, чтоб не расходовать драгоценный ресурс машиночасов минных крейсеров и эскадренных миноносцев. Всё равно номерные малыши предназначались к списанию, вот и пусть потрудятся напоследок на благо флота.
— Мало двух миноносок ваше высокопревосходительство.
И что? Введите в строй ещё пару, четыре, полагаю, в самый раз будет.
Только — только сдали на хранение.
Бросьте, Константин Константинович. Вам что ли лично предстоит котлы запускать по новой? Чай не адмиральское это дело. Подготовьте приказ, я подпишу. А поматерят механики «пустоголовых» адмиралов шарахающихся из крайности в крайность, так это извечный удел начальства, служить мишенью для стрел критических. Главное чтоб не стреляли критики из револьверов как в покойного Бирилёва…
Вообще с ремонтом миноносцев сложилась прелюбопытная ситуация, японцы осторожно прощупывали почву на предмет ремонта русских кораблей на своих заводах, за вполне приемлемые суммы. Японию сотрясали выступления крестьян и рабочих, экономика грозила вот — вот рухнуть. В таких условиях заказы, оплачиваемые золотом, просто спасали предприятия Страны Восходящего солнца.
Вот по этому вопросу Небогатов второй месяц вёл оживлённую переписку с императором, великим князем Александром Михайловичем и Брусиловым.
«Хозяин земли русской» после заключения мира, который досужие газетчики, изощряясь в остроумии, обзывали то «похабно — ничейным», то «ни нашим, ни вашим», временно охладел к победоносному адмиралу. Даже графский титул по итогам Гензанского договора достался одному Витте, хотя Куропаткин и намекал многозначительно, называя командующего победоносным Тихоокеанским флотом «сиятельным адмиралом».
Ан нет, «зажал» самодержец титул, да и чёрт с ним, если по правде то сказать. За год стать из неприметного контр-адмирала кавалером ордена святого Георгия четвёртой и третьей степеней, полным адмиралом и полновластным хозяином дальневосточных территорий Российской империи, отнесённых к «флотской епархии» такое в апреле 1905 года даже и присниться не могло. Тогда, после неожиданной смерти Рожественского достичь Владивостока с половиной эскадры за счастье почиталось. А вон как вышло, отмолили русских моряков жёны — матери, не иначе. Кажется, с мая пятого года вторую жизнь проживают Клапье де Колонг, Бухвостов, Свенторжецкий, да и он сам, адмирал, командующий Тихоокеанским флотом Николай Небогатов…
Впрочем, по ощущениям флотоводца, короткий период охлаждения отношений с царём завершился. Николай Второй после демобилизации воевавших на Дальнем Востоке армии и флота едва ли не каждодневно слал Небогатову депеши, делясь с адмиралом мыслями о послевоенном развитии российских окраин.
Видимо эшелоны с героями тихоокеанцами, увешанными крестами и медалями, изрядную «дали гастроль» по России матушке. Николай Иванович как комфлота регулярно получал сводки от жандармов и не мог не посмеяться, читая как в Красноярске демобилизованные матросы сначала кулаками «проагитировали» забастовщиков — путейцев а затем в тридцатиградусный мороз скинули полушубки и в парадной форме, гремя наградами, сжав зубами ленточки бескозырок, промаршировали по центральной улице города на Енисее. Примечание репортёра «Красноярской Газеты» о том, что в городском Собрании моряков ждал жаркий приём и никто из бравых героев не простыл и не заболел, особенно рассмешило. Как водится на Руси, демобилизованные орлы изрядно преувеличивали свои подвиги и, хвастаясь перед ошарашенными «шпаками», подчас рассказывали вещи вообще несуразные. Об отце командире геройском адмирале Небогатове баек ходило столько, что Николай Иванович сам удивлялся нет, не невероятным историям, а людям, умным и образованным, верящим во всю эту галиматью. Если на борту «Громобоя» адмирал и присутствовал, когда русские рейдеры топили «Хасидате» и «Якумо», и даже дал пару рекомендаций артиллеристам, то в чрево подводной лодки ни разу не залазил только фотографировался у «Сома». Но легенда гласила когда подводники сдрейфили погружаться, адмирал первым забрался в подводный миноносец, подав пример остальным.
И вообще во Владивостоке было полным — полно шпионов, по радио передававшим в Токио секретные сведения, но Николай Иванович их всех переловил и перевешал, за что его хотели убить подкупленные самураями революционеры, но матросы спасли своего адмирала. Далее история раздваивалась: по одной из версий адмирала закрыл своим телом кондуктор Приходько принявший смерть за любимого начальника (было нечто подобное, но до выстрелов не дошло и Приходько сейчас сидит в приёмной, ждёт выхода командующего) а второй вариант гласил, что адмирал самолично, именным царским кортиком заколол злоумышленника.
