— Есть, — сухо ответил он и щелчком отправил окурок в грязь. — Всё?
— А ты не обижайся, — ухмыльнулся я. — Сам прекрасно понимаешь, что я прав. У нас больше нет права на ошибку. Если потеряем всё это, нам конец, потому как в соседних областях развитие может уже превосходить наше. Эти десять тысяч могут быть лишь началом, ещё год, максимум два, и ты даже не представляешь, какая будет делёжка мира. А мы под своим носом разобраться не можем.
— Извини, — буркнул Толя, уже совершенно с другим видом.
Забавно было наблюдать, как взрослый мужик застыдился, но своего я добился и это главное. Мы остались друзьями и тем не менее он усвоил ошибку, а заодно и нагоняй получил. Надеюсь, теперь его работа станет более эффективной. Со своей стороны я дал ему все карты в руки и прямым текстом заявил, что не ограничиваю его ни в чём.
— Глеб Николаевич, мы закончили, — в дверь выглянула медсестра. — Вас Виталий Саныч зовёт.
Я подорвался с места, будто голодный пёс, которого поманили сочной колбаской. Медсестра едва за мной поспевала, а замыкающим нёсся Толя.
— Ну⁈ — нетерпеливо схватил я за плечи врача и даже тряхнул пару раз.
— Состояние Виктории Сергеевны стабильно, — выдал он ничего не значащую, стандартную фразу. — В целом всё прошло хорошо и если за ночь не будет отклонений, то будем надеяться на лучшее.
— Ребёнка она потеряла, да? — глядя ему прямо в глаза, задал я не менее важный вопрос.
— На данном этапе нам удалось сохранить плод, но скажу честно, ни о чём подобном я никогда даже не слышал, — вновь принялся ходить вокруг темы доктор. — Дело в том, что пуля повредила матку, но была остановлена, скорее всего, не без помощи наследственной аномалии.
— Доктор, вы можете нормально объяснить, с ребёнком всё хорошо? — в очередной раз я тряхнул его за плечи.
— Я не знаю, — наконец выдохнул он. — По тому, что мы увидели, невозможно сказать. Нужно наблюдать. Всё очень сложно.
— Объясните мне доступным языком, — строго посмотрел я ему в глаза и наконец отпустил.
— В общем, смотрите, — он принялся за пояснения на пальцах, в прямом смысле. — Допустим, это матка, вот здесь находится плод. Вот в это место попала пуля, и произошёл частичный разрыв мышцы, плюс ушиб и, как следствие, гематома. Плод жив и продолжает развиваться, кажется, он остановил разрушения и каким-то образом остался прикреплён к слизистой. Хотя по всем факторам он просто не должен был выжить.
— Так, значит, с ним всё в порядке? — выдохнул я и уже готов был расцеловать специалиста.
— Не совсем так, — поморщился тот. — Дело в том, что повреждения самой матки слишком серьёзны, нам пришлось удалить трубы и это ещё не всё. По мере роста ребёнка стенки могут не выдержать, и тогда мы потеряем Викторию Сергеевну. Мы оставили его лишь потому, что шанс повторной беременности вашей супруги равняется нулю. Но вы должны понимать, что это огромный риск её здоровью и жизни. И пожалуйста, если что-то впоследствии пойдёт не так — не нужно геройствовать, идите сразу ко мне.
— Когда я смогу её навестить? — наконец я добрался до самого главного.
— Так, Глеб Николаевич, идите, пожалуйста, домой и хорошенько поспите, — теперь уже доктор взял меня за плечи. — Сегодня всё равно никаких посещений я вам не разрешу. Виктория Сергеевна в хороших руках, а вам нужно отдохнуть. Приходите завтра, ближе к обеду, хорошо?
Я молча кивнул и отправился на выход. Конечно же, ложиться спать я не собирался, как и отдыхать, однако мешаться под ногами у медиков — тоже идея так себе. К тому же Щербаков меня успокоил, а помочь я всё равно не в состоянии.
Зато у меня есть своя работа, которую за меня никто не сделает, а значит, хватит хандрить, нужно действовать. Времени на размышления было достаточно и, сидя на ступенях, я думал не только о природе и силах, что участвуют в управлении жизнью.
Я прямой наводкой направился в военный городок, в тот самый район, где жили бойцы Цинкина, да и он сам. Некоторые уже умудрились обзавестись подругами, однако Борис Николаевич, предпочитал оставаться холостым. Потому я нисколько не переживал, что завалюсь к нему в пять часов утра.
Грязь под ногами давно стала привычным явлением. В особо непроходимых местах я преодолевал её при помощи поддонов, что заботливо разбросаны по всем основным направлениям. В очередной раз думал на ходу: «А как бы избавиться от этой напасти? Желательно быстро, эффективно и малыми силами».
При входе на территорию военного района меня остановил часовой, но затем присмотрелся к лицу, извинился и козырнул. Да уж, вот чего-чего, а порядку Цинкину не занимать. В этом отношении он молодец и никаких претензий к нему нет. Иногда даже завидно становится, вот только его методы совсем не подходят к управлению гражданским населением.
Перед входом в подъезд лежала самодельная решётка из арматуры, чтобы счистить глину с ног. Такие стали обычной повседневностью и имелись у каждой двери.
Высокое, деревянное крыльцо, дверь, которая раньше была окном второго этажа и вот я у двери командующего армией. Не успел я занести руку, чтобы постучать, как створка распахнулась, тем самым немало меня удивив.
— Ты что, караулил? — усмехнулся я, проходя внутрь.
— Ага, нужен ты мне, — буркнул в ответ тот. — Боец с поста просигналил. Чай, кофе?
— Кофе, ночь была бессонной, — вздохнул и, сняв ботинки, прошёл сразу на кухню.
— Как она? — проявил вежливость хозяин и подхватил уже вскипевший чайник.
— Щербаков сказал: «Стабильно», что бы это ни значило на их долбанном медицинском языке, — отмахнулся я. — Если сутки переживёт, значит, поправился.
— Стабильно — это хорошо, — Цинкин объяснил и без него понятное. — Ладно, выкарабкается твоя зазноба, молодой организм — сильный.
— Угу, — ответил я в кружку. — Ты людей уже отправил?
— Само собой, сразу же как от вас ушёл, а что?
— Нет, с этим всё в порядке, изменений не будет. У тебя со взрывчаткой как?
— Ты скажи, чего удумал, так проще получится.
— Хочу метро добить, чтоб эти Лоновцы не смогли нам в тыл ударить, в самый ответственный момент.
— Отправлю ребят, пусть заодно проверят, может, ещё какие лазейки появились. Но ведь это не всё, так?
— Слушай, как можно у гражданских оружие забрать? Желательно без лишних проблем и скандалов.
— Вот, — назидательно погрозил он пальцем. — О чём я тебе и говорил. Хорошо хоть начинает доходить потихоньку. Пока ещё можно с наименьшими потерями всё устроить. Люди несильно-то к нему привыкли, так что особых сложностей не вижу. Но и совсем этого делать не рекомендую, лучше по старинке, через проверки и разрешения его выдавать. Ну и главное — короткоствол под строжайший запрет. Только спецслужбам и военным.
— И, кстати, как только нападение отобьём, я снова расселение планирую. Так что ты своих тоже подготовь. Да, вот ещё кое-что, но пока эта информация строго секретная. В общем, организуй группу для дальнего перехода, я собираюсь в сторону Москвы земли осмотреть.
— Тоже дело хорошее. Ладно, с этим проблем не будет, решаемо.
— Спасибо за кофе, — поблагодарил его я и поднялся с табуретки. — Пойду теперь у кого-нибудь позавтракаю.
— Ну давай, Вини Пух, — Цинкин усмехнулся в ответ. — И не переживай ты так, поправится она.
— Да что-то навалилось всё сразу, — вздохнул я. — То болезнь, то Инай, теперь ещё вот это.
— А кто говорил, что будет легко? — дружески похлопал меня по плечу тот. — Самое простое — это объединить людей под общей бедой, а ты теперь попробуй их удержать, когда она миновала.
— Только пока даже просветов не видно, — ответил я, натягивая ботинки, — Мы лишь в самом начале пути, дальше будет только тяжелее.
— И то верно, — согласился старый вояка. — Ну ничего, мы и не такие времена пережили, разберёмся.
— У нас просто выбора нет, — кивнул я в ответ, пожал крепкую руку и выбрался на улицу.
Погода под стать настроению. Серые тучи затянули небосвод, с которого сыпался мелкий, противный дождь. Но в том хоть какой-то плюс — поскорее растает снег, от вида которого уже тошнит. Зима показалась не просто долгой, а бесконечной, всё никак не желая отступать.
