Не выдержала и тетива – загудела, словно целый рой пчел, затрещала, рога лука медленно, но упорно сорвали волокна пеньки одно за другим. И в конце концов толстый шнур лопнул, свистнув концами, паренек еле удержал непослушное оружие, а распрямившийся шест поднял целый фонтан брызг, выдав засевшего в реке витязя. Змей, еще не разобрав что к чему, ответил на напуск лавиной огня, ударившей в Днепр, столб подсвеченного пламенем пара с силой шарахнул в низкие небеса.
Микулка успел нырнуть прежде, чем огненно-красные струи коснулись взбудораженной воды и все равно злая волна мокрого жара опалила кожу, резь в глазах выдавила обильные слезы. Когда течение снесло горячую воду, паренек вынырнул, задыхаясь как сонная рыба и жадно хватанул ртом сухой раскаленный воздух. Змей пролетел чуть не над самой его головой, свистя хоботами и высматривая врага двенадцатью парами глаз, черные крылья упруго мяли навалившуюся темноту. Снова ударило пламя, но это уже ниже… Это уже там, где Змей ожидал найти снесенное течением тело. Нет уж, дудки! Тело ему подавай! И тут же мелькнула быстрая мысль – между взрывами пламени прошло немало времени, как раз воздух в груди успел кончиться. Может Змею надо накапливать огонь как слюну? Не может же он молотить без предела!
Хуже всего было пленникам, хоть они того и не ведали, висели без чувств, натянув цепи – один огненный плевок, и сгорят жарче тонких лучин, даже следа не останется. Микулка уцепился за корягу у самого берега, отбросил в песок бесполезный оборванный лук и прикинул что делать дальше. Холодный дрожащий страх безысходности не давал мыслить ясно, но два выхода сразу пришли на ум. Первый казался самым естественным – нырнуть и уйти по течению, схорониться от смертоносной громадины, рвущей воздух над головой. Это было просто. Но даже колотясь от страха так, что круги по воде шли, Микулка придумал и нечто другое, не менее безысходное, но куда более честное, как ему показалось. Выйти и сразиться со Змеем мечом, как в Заряновых сказах начертано. Сгорит, конечно, но не будет соромно за проигранный бой и не нужно всю жизнь мучиться, что не смог спасти пленников. Он уже хотел вылезать из воды, когда Голос колдовского булата язвительно окликнул его как в добрые времена:
– Кхе… Помирать удумал? Ну да, оно проще, конечно. Только это во сто раз хуже бегства, это и есть бегство, но не только от Змея, а еще от себя самого. Ты же сделал лук, способный поразить Змея, надо лишь тетиву подобрать! А натянут его и без тебя, не волнуйся, сделают горожане самострел и воротом натянут. Но только ты знаешь, куда поганую гадину надо бить. Помрешь, так и будет она дань трусости собирать… Это тебе потребно?
– А что делать? Бежать, что ли? В город идти и на улицах орать как победить окаянного ворога? – Микулка зло ударил кулаком в прибрежный песок. – Не побегу, не надейся! Други тоже знают, куда Змея бить! И самострел сварганят не хуже меня. Все, вылезай из ножен!
Он выхватил меч и стал на берегу в полный рост, ветер шумно трепыхал рукава рубахи, сиявшей пятном света в кромешной тьме, только клинок отражал багровые сполохи и казалось, что лужицы крови переливаются по отглаженному булату. Огромное чудище поворочалось в воздухе ниже по реке, развернулось и стало медленно надвигаться, словно упругая черная туча. Гонимый крыльями ветер зло ударил в грудь, но Микулка выстоял, словно врос в родную русскую землю, расставил руки, будто сам имел крылья, мог бы взлететь и сразиться со Змеем на равных. Подбородок гордо вскинулся, взгляд стал неумолимым и твердым как камень, а отточенная сталь заветного меча весело посвистывала в набегающем ветре.
– Микуууулаааа! – раздался из далека едва слышный голос. – Микулушка!
Голос смешался с дробным шлепаньем конских копыт по толстому слою грязи и паренек замер от ужаса. Он узнал его… Не здесь, не сейчас хотел бы он это услышать, но уж коль так случилось…
– Дива! Дивушка!!! – не своим голосом заорал он. – Назад, глупая! Назад!
Он не мог понять откуда она тут взялась, зачем появилась, но ее хрустальный голосок ни с чем нельзя было спутать, как и тяжелый галоп Ветерка.
Змей грузно развернулся в клубящемся небе и сразу узрел мчащуюся по степи всадницу, белое платье во власти ветра, волосы спрятаны от дождя под холщовым платком.
– Отвлеки его, не стой как дубина! – воскликнул Голос.
– Что?
– Заговори Змею зубы!
До Микулки с трудом дошло, но времени рассуждать уже не было, он заорал срывая голос, да так, что ветер пугливо затих:
– Эй, змеюка поганая! Эй!!! Я тут! Это я тебя воить пришел!
Он даже для верности помахал руками, отбросив в глазищи врага багряные отсветы стали. Змей повернул на еле слышный за ветром писк все двенадцать голов и изумленно замер на месте, тяжко махая могучими крыльями.
– Воить?! – рванул воздух оглушительный рык. – Ты ли, букашка, супротив меня вышел?
– Глаза раскрой! Вон они у тебя какие! Присел бы, побаяли б по людски!
– Не досуг мне с тобою баять! Скоро полдень пройдет. Отдай жертву, больше никого не трону! Так заведено.
– Хрен тебе без всякой соли, а не жертву! Почувствовал удар в грудь?
– Так это ты, козявка?! Откель силушку взял?
– Откель бы не взял, вся моя! А коль второй раз стрельну, да в крыло не промахнусь…
Змей не стал отвечать, шарахнул огнем из двенадцати пастей, хлестнул воздух взвитыми хоботами, но пламя еще не коснулось реки, а Микулка, щучкой нырнув в реку, уже ухватился за донную корягу и тяжелая вода зло придавила уши. Долго ждать паренек не стал, едва разбежались с поверхности кипящие буруны, едва желтый отсвет растворился в густой темноте, он выпрыгнул из воды как липовый чурбачок, в три гребка добрался до берега.
– Что, зверюга, – удерживая меч острием вниз, спросил молодой витязь. – Огонь накапливаешь? А как твои зубки на крепость?
Змей медленно, начал снижаться, злобно лязгая челюстями. Звук был такой, будто хлопают от лютого ветра окованные булатом ворота.
– Это ты зря! – буркнул Голос. – Кому он мешал в вышине?
Дива спрыгнула с коня у жертвенных столбов и кубарем скатилась вниз.
– Почему не стреляешь? – шевельнула она побледневшими губами.
– Да ты здесь откуда?!
– Говори!
– Что говорить? Тетива лопнула!
Девушка распахнула отворот платья и вытянула из-за пазухи длинный, черный как смоль витой шнур, даже одна петля на конце, а другую связать – на три выдоха! Микулка не веря в удачу схватил тетиву, даже на вид крепкую и блестящую, завязал петлю и натянул вываленный в мокром песке лук.
– Что, вражина? – крикнул он Змею. – Дождался?
Тяжеленная стрела с воем голодного зверя сорвалась в темноту, тетива дрогнула, но сдюжила – ни единая жилка не лопнула, только серебряный звон разбросал от ушей посвист ветра. Заточенный Твердояром булат попал в самую середку крыла, упругая кожа лопнула с мокрым треском и Змей, страшно вскрикнув, грохнулся оземь у самой реки. Удар был так крепок, что никто не смог устоять на ногах, по земле зазмеились глубокие трещины, река вздыбилась смоляным горбом и бросила воды на берег, откинув Микулку и Диву до самых столбов.
Паренек рванулся к месту падения и ужаснулся – больше половины шей чудовища были сломаны, реки крови струились из лопнувшей шкуры, а тело до половины провалилось в сырую землю. Он замер, глядя в меркнущие глаза гадины.
– Победил? – обречено прошипел Змей, чуть не сбив паренька мощным голосом. – Теперь мне уже не подняться…
У говорившей головы горлом хлынула кровь и речь повела другая:
– Ты перемог, славный вой. Перемог и силой, и хитростью… Теперь наш род это место оставит в покое, так повелось… Во веки веков.
– Как тебя схоронить, по какому обычаю? – не понимая зачем, спросил пораженный Микулка.
– Да никак… Что от земли пришло, в землю и уйдет…
Огромное тело вздрогнуло судорогой, всколыхнув землю до основания, провалилось еще на три сажени и вода из Днепра ринулась в разверзшуюся яму. Закружилась белая пена, смешалась с алой кровью чудовища, мать-земля вздохнула тяжким вздохом и буйные волны ударили в берег там, где только что сверкали глазами грозные Змеевы морды. На месте битвы черно блестела огромная заводь – полторы версты вдоль берега и полверсты шириной – все что осталось от падения Змея.
