Укротитель. Трилогия - Шаргородский Григорий Константинович

Я перевел взгляд со знака на свернувшегося клубком малыша и улыбнулся — легенда оживает, и это хорошо.

Рудый так и не проснулся, даже когда я вновь взял его на руки.

Воздух в небольшом тамбуре, куда выходили все три комнаты моих покоев, был прохладнее, чем в спальне. Дальше будет еще прохладнее, но до самого выхода из скального комплекса мороза я так и не почувствую. Это были блага, дарованные еще одним изобретением гномов. Магия подгорного народа, как и их жизнь, была неторопливой и основательной. Они не любили крайностей и не обладали мощью, но отсутствие мощи компенсировалось солидным размахом. Так и с отоплением. По большому счету слишком тепло в помещениях не было, зато отапливался весь комплекс. Тепло отводилось от кузен и плавилен, и делалось это по энергетической системе рун, которыми были густо покрыты стены моих комнат.

Элбан и большая часть людей за стенами скального поселения не очень одобрительно относились к моей тяге ко всему гномьему, но как бы мне ни хотелось соблюсти баланс в отношении к подданным, отказать себе в маленьких радостях основательного уюта было выше моих сил.

Единственное, чего не хватало в гномьем быте, так это по-настоящему горячей воды. Распылителем в душевой стенной нише служил весь потолок, что давало очень приятное ощущение нахождения под дождем. Не нравилось только одно — вода там была всегда чуть теплой, так что время от времени я парился в бане возле дома Элбана. Во время таких посещений мой управляющий ревниво забрасывал меня примерами достоинства человеческой культуры, словно я в первый раз за всю жизнь вылез из-под земли.

Комнаты за главным залом по-прежнему пустовали. Как я и предполагал, командиры корпуса вместе с рядовыми поводырями предпочли жить в поселке снаружи, который постепенно превращался в небольшой городок и грозил скоро заполнить половину долины. Там уже появились кабаки и даже небольшой бордель. Маман Эльза, которая привезла из столицы провинции стайку разбитных девочек, вечно старалась поймать меня на улице и затащить в свое заведение. Мне же, дабы соблюсти субординацию, приходилось постоянно отбиваться. Хватало коротких интрижек с одинокими поселянками и служанками.

Если честно, в скальном поселении было немного пустовато: люди находились снаружи, гномы — на пару уровней ниже, а посредине — только я да вот теперь Рудый. Еще в этом пространстве обитали хорохи, причем немалой толпой в полсотни мужских и женских особей, но они не отходили далеко от логовища и мне на глаза попадались очень редко.

Компания, ломившаяся в спальню, теперь ожидала меня возле загона для кормления в самом начале пещеры, которую переоборудовали из грибной плантации в логовище они. Обширное пространство было разделено каменными перегородками в несколько этажей. В нижних размещались хах-коваи со своими симбионтами и хидои, а верхние занимали верховые коваи. Всего здесь проживали сто пять магических зверей: семнадцать симбиотических троек, двадцать пять хидоев и двадцать девять верховых коваев. Причем почти треть из всего состава являлись молодняком.

Даже не знаю, как бы мне удалось прокормить эту ораву, но и здесь помогли гномы — их грибные плантации стали для нас настоящим спасением. Хах-коваи питали своих симбионтов кровью, сами же поедали смесь грибов и зерна, а для остальных той же смесью откармливались небольшие свинки.

Именно для поедания этих свинок и предназначался загон для кормления. Он представлял собой своеобразный амфитеатр — глубокую и круглую яму с отвесными стенами и с перекрываемыми решетками выходами. Обычно хидоев и верховых коваев чистили и кормили рядовые служители, а звери во время кормления бывали неадекватными; отсюда такие предосторожности и специальный загон для приема пищи.

Кормление наших питомцем — не самое аппетитное зрелище, но пока Рудый нуждался в заботе. В загон я вошел через один из проходов. На каменном полу уже лежал крупный поросенок из местного помета, а не из тех, что были закуплены для раскормки в начале осени.

Я разбудил сагара и опустил его на пол. В огромной скальной каверне, где при кормлении бесновались мощные хидои, маленький комочек плоти смотрелся жалко. Впечатление усиливали выбоины от ударов скорпионоподобных хвостов хидоев.

Рудый начал принюхиваться к поросенку, затихшему под ментальным контролем верховного хороха, но пока его инстинкт молчал. Мне пришлось наклоняться и делать надрез на шее жертвенного животного. Рудый встрепенулся и с шумом втянул в себя воздух. На выдохе прозвучал кровожадный рокот.

Дальнейшее выглядело не очень приятно. Во мне даже шевельнулось отвращение, которое я тут же погасил усилием воли. Нельзя, чтобы Рудый это почувствовал. Через минуту на каменном полу валялись две тушки — сильно погрызенный и обескровленный трупик поросенка и осоловевший от обжорства сагар. Живот мальца был похож на баскетбольный мяч.

— Ну что, наелся? — спросил я, склоняясь над Рудым. — Тогда пошли спать.

Обожравшийся сагар стал в два раза тяжелее, и нести его пришлось уже с натугой. Благо было недалеко. Второе от загона для кормления логово было свободно, как и два следующих. Туда же через пару дней отправятся собратья Рудого. В качестве яиц они появились раньше — именно поэтому были непригодны для инициации, — но после манипуляций хороха Рудый появился на свет прежде них. Прутья логова для моего нового питомца находились слишком далеко друг от друга, и сагарчик при желании мог пролезть сквозь них. Но, во-первых, он скоро станет намного больше, а во-вторых, в мое отсутствие малыш будет крепко спать. Сон сформировавшегося они отличается от сна детенышей. У взрослых в таком состоянии обмен веществ сильно замедляется, а вот у малышей все было наоборот — во сне они набирали вес.

Устроив Рудого в углу логова, я закрыл дверцу и, уже шагнув к выходу, передумал. Следовало навестить еще кое-кого. Воздух в логовище был на удивление свежим — помогала неплохая вентиляция гномов и то, что они не издавали практически никаких запахов. В этом древние маги постарались ради своего, да и нашего комфорта.

Не желая много ходить пешком, я потребовал себе хидоя, и Возгарь, как ни странно, сразу согласился, выделив молодого зверя. Подвох проявился чуть позже. У Злюки — огромного темно-коричневого хидоя — был совершенно отвратительный характер, но Вторак вполне обоснованно решил, что я справлюсь. Этот зверь воспринимался мной как самка именно благодаря скверному характеру. Но это, конечно, относительная идентификация — они были бесполыми и воспроизводили сами себя. В данном случае природе не было надобности улучшать породу смешиванием разных генотипов. К тому же природа и эволюция имели к магическим зверям косвенное отношение. Особенности разведения магических зверей хорохи держали в тайне, и этот довольно странный биологический нюанс стал известен мне только после возвращения с Хоккайдо.

С поводырями в общем, и получением Злюки в частности, произошли не совсем приятные вещи. Не знаю почему, но отношения с коллегами не складывались. Они почему-то встретили мой новый статус в штыки. Вот и делай после этого добрые дела… Мне вообще-то было плевать на их благодарность за спасение питомцев, но подобного отношения я все же не заслужил.

Немного успокоившись после первой же стычки из-за неповиновения, я решил не пороть горячку и подумать. Раньше поводыри хоть и понимали, что их питомцами владеет корона, особо не брали это в голову: так сказать, до Бога высоко, до царя далеко, а питомец рядом и он весь твой. И тут явился некто утверждающий, что все нормально — питомец по-прежнему под твоей защитой, но хозяин все-таки я. В общем, все смахивало на элементарную ревность, если, конечно, серьезно воспринимать утверждение, что ко мне можно приревновать того же страхолюдного хидоя.

Ситуация со Злюкой только подлила масла в огонь. Корпус покинула почти половина поводырей, так что теперь питомцев хватало всем, даже с некоторой лихвой. Мне отдали трудноуправляемый неликвид, но, несмотря на все это, мое требование вызвало бурю негодования.