На войне всегда гибнут люди, разница лишь в том, становились ли они при этом бессмысленными жертвами чужих ошибок, до последнего сражаясь на стороне собственного понимания своего высшего предназначения, сознавая, что их смерть не была напрасной.
Кенстридж наблюдал на эрвэ-экране огненную дугу мучительно выгибающейся виртуальной линии фронта, сверлил взглядом опасные участки и с облегчением переключался на другие, когда опасность прорыва миновала.
Сколько невероятной силы воли было вложено в этот бросок, сколько сложнейшего стратегического расчёта и тактического таланта, а ведь те двое, что управляли сейчас этой слаженной боевой машиной, не сидели сейчас, как Кенстридж, в прохладе бункера, они были там, со своими людьми, в самом пекле, под огнём. И потому могли решать, насколько оправдан риск.
Десант всегда так воевал. Никаких автономных телеуправляемых систем, никаких церебров, только люди. И дело тут было не в потенциальной опасности взлома контрольных кодов, хотя механоиды были горазды на такие методы ведения войны, дело было в самом принципе.
Человечество с самого Века Вне так воевало.
Солдат и его война. Один на один. Неважно, что враг бесчувственен и безмолвен. Неважно, что он, вообще говоря, неживой. Иначе всё бессмысленно, подвиг превращается в своё механическое подобие. За которым — неминуемое поражение и всё равно смерть. Только уже не только твоя лично.
И потому Ковальский не мог бездумно бросать в бой отряд за отрядом, как это делал его противник, ему нужно было беречь тот единственный ресурс, который не восполнят никакие транспорты из метрополии. Людей.
И потому в итоге он сдался.
Решение было принято, это Кенстридж понял мгновенно. Немного дольше сменным манипулам разрешили задержаться в тылу на отдых, чуть замедлилось продвижение вперёд, едва начал сокращаться по краям фронт, ударные Отряды уже не так яростно бросались в любые открывшиеся просветы в обороне врага.
Что ты делаешь, Ковальский, на что надеешься?
Даже если Совет тебе так ничего и не сообщил, у тебя есть твой «Небесный гость», спроси его, спроси себя, чего ждёт Легион уже вряд ли на новой Базе, а скорее на полпути назад из-под угрозы окружения.
Но нет. Не может он никого спросить.
Обессиленный Кенстридж снова убрался в угол к своему креслу и забытому калебасу мате.
Если он был прав в своих построениях, то конец уже приближается.
Что бы ни ждало Легион в дальнейшем, это будет уже не война, а гонка наперегонки со смертью. Иначе зачем несколько часов назад Ковальский так яростно тянулся своей армированной перчаткой к горлу врага? Зачем весь этот безумный риск и невероятное же военное мастерство?
Всё теперь бесполезно. Легион поворачивал домой.
Нет, конечно, допусти прямо сейчас чужеродный разум заметный просчёт, ему не дадут шанса его отыграть назад, здесь воевали величайшие мастера своего разрушительного, но одновременно спасительного ремесла.
Но враг ошибок не совершал.
Да, он тоже до предела измотан, если это слово применимо к толком не исследованной квазиживой плоти механоидов, он сжёг в пламени орудий Легиона большую часть своих сил, и на восстановление ему понадобятся годы, как будто они у него остались в запасе. Но то, что осталось, продолжало быть серьёзной угрозой для изношенного, истратившего спецсредства и забравшегося слишком далеко от дома Легиона.
Путь домой на взгляд отсюда, из бесконечного далёка пятидесяти двух минут, был ничуть не более безопасным, чем продолжение атаки. Но всё-таки Ковальский принял решение отступать.
Кенстридж устало потёр глаза. Если он устал, стоя тут и глядя на симуляцию, то как устали десантники там?
А потому стой и смотри. Это твоё решение, возможно, оказалось слишком запоздалым. Это оно, возможно, завершит сегодня дело кодового имени «Небесный гость». Это оно, возможно, стоило жизни целому Легиону.
Который сейчас неторопливо, подобно левиафану, принялся подбирать растянувшиеся в пространстве щупальца Секторов и отдельных Отрядов, и постепенно начинал обратный ход.
В тот момент, когда орбитальная группировка начала прощальный салют, расчищая Легиону путь к отступлению, Кенстридж почувствовал, с какой силой колотится его сердце. Чёрная виртпанель сменилась сверкающим символом ожидания. Слепленная из двух протуберанцев двояко изогнутая буква S могла нести что угодно, спасение или смерть. Но она означала одно — Совет нашёл разгадку. Мучительное ожидание окончилось.
Но лучше бы оно продолжалось дальше.
В висках всё бил и бил кувалдой о металл набат сердцебиения. Разгадка не была концом, она была только началом. У Кандидата Ковальского в деле мелькнула очередная пометка. Он снова подтверждал неслучайный выбор его кодового имени. Возможно, последний раз в жизни.
«Мы с Капитаном Алохаи посчитали, что на данном этапе операции будет нелишним подвести некоторые итоги сегодняшней кампании.
Фронтальная атака провалилась, вам это прекрасно известно. Мы ещё потесним врага на некоторых второстепенных участках, постараемся нанести как можно больший урон их инфраструктуре и мобильным ударным подразделениям, однако на этом можно смело признавать наш первоначальный план не актуальным, и в дальнейшем действовать согласно тактической обстановке.
По предварительному анализу Капитана Алохаи главная наша ошибка состояла в пропущенном незначительном отклонении первоначального вектора атаки — ударные подразделения, брошенные противником на наш фланг еще в первой фазе операции, я имею в виду боестолкновение в квадрате UF-4, сдерживали правый фланг достаточно, чтобы мы вынуждены были отклонить фронт на десяток градусов влево. На схеме видно, что произошло дальше.
Группировка врага, которая сумела на время замедлить Третий и Пятый Крылья, лишь усилила первоначальное искажение генерального плана, всё дальше оттягивая нас назад по таймингу. Вместо того, чтобы ворваться на скорости на их территорию, заставляя бомбить собственные промзоны, мы завязли в череде мелких стычек над второстепенными комплексами механоидов, не имея возможности разрывать строй без поддержки с поверхности.
Механоиды — не очень хорошие стратеги, то даже таким незначительным преимуществом они успешно воспользовались. Теперь мы слишком далеко на чужой территории, так что сбор всего Легиона для обратного прорыва потребует значительного времени, и теперь орбита нам не поможет. Второму Крылу следует быть готовым обеспечить основным силам прикрытие на отходе в случае непредвиденных сюрпризов из нашего тыла. Мобильная пехота основными своими силами остаётся встречать нас на равнине, наземные мобильные комплексы также остаются на прежних позициях.
Далее. Транспортировка Базы ещё не завершена, поэтому не забываем, что это основная цель сегодняшней операции, поэтому разведка врага должна по-прежнему оставаться в неведении о перемещениях за условной линией фронта. Осталось самое сложное — силовые щиты заметно истощены, и ресурс машин не бесконечен, нужно аккуратно, как на учениях, свернуться и отступить. Личную работу с манипулами оставляю на ваше усмотрение.
Надеюсь всех вас увидеть завтра на разборе полётов в куполе Капитанского Отряда.
Брифинг окончен».
Отряд был измотан до крайности, постоянные перемещения с фланга на фланг лишали меня остатка чувства ориентации в пространстве. Где мы, какое подразделение прикрываем, в тылу мы или на самой линии фронта. Откуда ни возьмись явившийся нам на голову плотный снег, закрывая прямой обзор, заставил немедленно отключить внешние видеорецепторы штурмовика, и я с головой погрузился в пространство фантомов тактического интерфейса. Мысли терялись в нагромождении полей и векторов, в таком режиме невозможно оставаться до конца участником сражения, ты волей-неволей отстраняешься от этого бредового хаоса, становясь инертным. Всё чаще и чаще мне приходилось уводить ребят в тыл, где парни могли хоть немного отдохнуть и прийти в себя.
