Тут Джеффри становится не до смеха. Он судорожно ищет, куда бы свернуть. Но как назло, вокруг тянутся только кривые низкие ряды домов. И ничего похожего хотя бы на самое захудалое питейное заведение. И всё же Джеффри тянет:
– Это не здесь. Дальше по улице, затем направо и…
– Какое заведение мы ищем? Я знаю все пабы, в которых может ошиваться отребье, подобное тебе.
Джеффри уверен, что услышит в свой адрес ещё не одно оскорбление, но старается не думать об этом. На «Коте» его поливали дерьмом и похуже. Особенно заковыристым на ругань был его прошлый капитан. Он не подбирал выражений, и это было даже не обычное «краба мне в дышло» и не «сын собаки». Моргана тоже преуспевала в ругани, но слушать её брань было не так весело.
– Просто поедем, Спаркс, вы же хотите выполнить приказ как можно быстрее? Может, тогда Кеннет вас простит.
Корморэнт мягко треплет коня за гриву. Успокаивает скорее себя, чем и без того тихое и мирное животное, и они направляются дальше. Джеффри осматривается по сторонам.
Уже с порта Лондон показался ему грустным, совершенно печальным городом. Теперь же он видит, что дело даже не в тоскливости лиц измученных людей, город просто сам по себе серый. Серый и грязный. Они проезжают мимо одного дома, когда пухлая женщина выталкивает ребёнка с порога и захлопывает за ним дверь. Мальчишка почти сразу начинает рыдать и умолять впустить его обратно, чем будит лежащего неподалёку пьяницу – криков становится только больше. Трущобы во всей красе. Сам Джеффри тоже жил в таких местах. Уже с десяти лет надрывался в порту, таская ящики, чтобы не опухнуть с голоду, пока его мать – шлюха – спала, налакавшись джина. Вот только все эти знакомые вещи не навевают приятной ностальгии, лишь радость, что он убрался из Бостона.
Ещё какое-то время они просто едут по улицам, и раздражение Спаркса только нарастает. Но Джеффри наконец замечает облупившуюся вывеску паба.
– Сюда, – кивает пират Спарксу. С трудом и комичностью артиста бродячего цирка он слезает с коня. Чертыхается, наступив ногой в мутную кашу, и несколько секунд ещё трясёт носком сапога, чтобы тот стал почище.
– Лошадь привязать не забудь. Лорд Кеннет тебе не простит потерю и порчу своего имущества.
Джеффри вновь чертыхается, после чего растерянно смотрит то на Спаркса, то на повод, кажущийся ему слишком коротким для привязи животного, но мужчина явно не собирается помогать. И потому Джеффри не остаётся ничего, кроме как самому постараться повторить всё то же, что делает человек Кеннета. Благо, узлы он вяжет превосходно. Просунув верёвку под недоуздок, Корморэнт второй конец верёвки приматывает к кольцу в стене. То и дело он поглядывает на лошадь, словно ищет в её больших глазах одобрения и подтверждения, что он всё делает правильно.
– Хватит копаться. Идём, – бросает через плечо Спаркс и направляется к дверям паба.
Джеффри несколько раз дёргает верёвку, чтобы убедиться, что он привязал животное достаточно крепко, после чего всё же направляется за Оливером.
Спаркс торопится, и Джеффри полагает, что это не самое его естественное состояние. И дело как раз в том, что Оливер жаждет вернуть расположение Кеннета – вероятно, единственного человека в своей жизни, которого уважает и считает лучшим. Корморэнт пригибается, чтобы спасти свой лоб от деревянного косяка, когда переступает порог паба. Заведение совсем не отличается от всех тех, в которых когда-то Джеффри довелось напиться. Он видел столько этих пабов, таверн и других питейных заведений, что научился мириться с вонью потных грязных тел, дешёвого пойла и мочи – не то кошачьей, не то вполне человеческой.
Под крышей многолюдно, особенно для столь сомнительного часа, как полдень, когда работа ещё не выполнена. Видимо, многим уже и не сильно хочется трудиться, и Джеффри отлично их понимает. Он протискивается мимо пьяной компании, шумно ругающейся. Один мужчина швыряет на стол засаленные карты и отказывается играть с тем, что есть, то есть с «говном на руках». Корморэнт тоскливо усмехается.
Вечером перед их прибытием на тот странный остров Джеффри не спалось. И Моргане, вероятно, тоже. Потому что он заметил, как капитан, словно маятник, металась по палубе от одного борта к другому, что-то неразборчиво и тихо бормоча себе под нос. А когда он подошёл ближе, усталая и измученная О'Райли произнесла самую странную фразу, какую когда-либо можно было от неё услышать: «Сыграем в карты?»
Они просидели до утра, пока не опустела бутылка и кэп не поставила на кон самое интересное – «Последнюю фантазию». В этой последней партии Моргана уже и вовсе не играла. Выкладывала карты невпопад. Легче победы у Джеффри никогда не было. Теперь же ему кажется, О'Райли знала и чувствовала больше, чем он сам. Впрочем, так было всегда.
Корморэнт тянется к карману. Внутри, рядом с тремя монетками и крошками сухарей, он нащупывает две последние карты, которые так и не были отправлены обратно в колоду. Он сунул их себе, чтобы потом, если вдруг О'Райли передумает отдавать ему судно, показать, да напомнить – карточные долги нужно возвращать. Только напоминать уже некому, вот они тяжёлым грузом, как камни, лежат при нём.
Мог ли Джеффри сделать хоть что-то, чтобы спасти капитана? Рассчитывая только на собственные силы – вряд ли. Ведь своими глазами видел, как Кеннет размахивал шпагой. Но чувство вины не даёт ему успокоиться. Будто недостаточно того, что он помогал капитану отбиваться в самый последний момент и не убил Бентлея, руководствуясь последней волей покойной.
Лучше об этом не думать. Иначе на душе становится смурно и хочется выпить. А Спаркс уже подступает к ничего не подозревающему хозяину заведения, считающему выручку прямо за стойкой с пойлом.
– Нам нужен…
Джеффри опережает Спаркса. За три шага он подходит к стойке, роняет на неё ладони, чтобы привлечь внимание сразу, и начинает тараторить:
– Мы ищем моряка. Рыжий, ирландец. Должен был тут появиться. Мрачный такой. Борода плешивая да части мизинца на левой руке не хватает. Видел такого?
Оливер хмурится, но Джеффри старается делать вид, что тут всё же мог быть Колман. Это ведь старая пиратская традиция: если сбежал с виселицы – надо проставиться. Отметить столь радостное событие. На Тортуге за такое и бесплатно плеснуть могли, если только историю хорошо расскажешь.
Лысоватый трактирщик с кривыми зубами да багровым от духоты и влажности лицом поднимает на них взгляд, но, не разглядев ни в Джеффри, ни даже в Спарксе тех, с кем нужно считаться, возвращается к своему занятию.
– У меня этих моряков по сотне на дню. А ирландцев рыжих всех не упомнить. Одинаковые на рожу, – мужчина демонстративно плюёт себе под ноги, – но в моём заведении таких нет. Мы тут рыжих свиней не жалуем.
Корморэнту стоит больших усилий не отказаться от маски невозмутимости на своём лице. Его враньё начинает трещать по швам уже с порога! А ведь Спаркс и так не сильно ему поверил.
– Вы уверены, что тут не было рыжего ирландца? Слушайте, его не так просто пропустить. Как вас зовут? Понимаете, мы договорились встретиться с этим моряком тут, а вы… – Джеффри машет рукой, подгоняя хозяина сказать имя.
– Том.
– А вы, Том, выглядите человеком надёжным, как и ваш паб, – Джеффри обводит его взглядом. Для такого убогого заведения это притянутый за уши комплимент. Нет никакой надежды, что мужчина ему поверит и потянет время до того, как Корморэнт придумает, куда бы мог направиться Колман.
Он не очень хорошо познакомился с квартирмейстером Морганы. Называть его другом стал, но не то чтобы был готов помнить предпочтения и вкусы друзей. Пойди угадай теперь, где он может быть!
– Не было тут никаких ирландцев! Проваливайте отсюда, пока я сам вас не выкинул, если ничего брать не собираетесь. Только народу доброму пить мешаете.
Колман Мёрфи точно бы не сунулся в порт. Несмотря на то что с «Последней фантазией» их очень многое связало, так рисковать рыжий квартирмейстер бы не стал. Особенно зная, что порт и корабль будут под охраной до принятия решения, передавать ли судно британскому флоту. Он мысленно чертыхается. А ведь можно было бы попросить у Кеннета выкупить арестованное судно, тогда одной проблемой стало бы меньше. Как-то он совершенно не придал значения довольно важной вещи в своей жизни.
