– Эй, кто идет? – зычно окликнул его огромный стражник с копьем и в длинной кольчуге, бармица островерхого шлема полностью скрывала волосы. – Ты откель тут взялся, сын человеческий?
– Кто у вас тут за старшего? – не пускаясь в объяснения спросил мальчонка. – Тока мне нужен самый-самый главный. Наиглавнейший!
– Святослав, что ли? – усмехнулся воин. – Так он в Киеве. У нас тут, видишь ли, просто застава.
– А то я не вижу! Вот и отведи меня к старшему над всей этой заставой.
– Экий ты грозный! Я тут тоже стою не ворон пугать! Называйся по правилам и говори чего надо, тогда и решу кто тебе нужен.
– Меня звать Журом, я из веси, которая во-о-о-н там, за холмами, у озера. А пришел предупредить, что хазары напали… Много их! Какой был напуск… Вспомнить страшно! Тятька меня в доме запер, но я выбрался, нашим воям подносил колчаны, когда стрелы кончались. Все боялся, что тятька приметит, да журить начнет, а тут гляжу… Лежит он у частокола – стрела в горле торчит. А кровушки скока вытекло…
Мальчик блеснул слезами и сжал кулачки.
– Погоди! – опомнился стражник. – Так они там досель бьются?
– Так в том и дело! Нашим помощь потребна! Староста меня выпустил через подкоп, что за стену ведет, указал куда бежать, вот я и тут!
Воин звеня кольчугой сорвался с места, побежал что та лошадь, поднимая на бегу тревогу и целые клубы пыли. Жур остался один, не представляя что делать дальше. Но не успел он огорчиться, как стражник вернулся с другим воином, куда старше, такого можно и стариком назвать. Вот только не по старчески крепкие плечи несли тяжелый доспех-калантарь, шлем без бармицы позволял седым волосам струиться по ветру. Но не смотря на по настоящему грозный вид, был он на голову ниже стражника и вдвое уже его в плечах.
– Кхе… Этот что ли? – изумленно поднял брови старик.
– Я и есть! – расправил плечики Жур.
– Ну а я сотник на этой заставе, звать меня Заряном. Сказывай сколько домов в вашей веси, какова стена и кого больше, ваших или же хазар. Только быстро, не тяни кобылу за хвост!
Мальчик принялся рассказывать – спешно, но не упуская важных подробностей – знал, что от этого рассказа зависят людские жизни. Зарян взмахом отослал стражника и слушал внимательно, то и дело кивая. Рука уже поглаживала рукоять огромного меча, висевшего в ножнах на поясе, натертое частыми прикосновениями бронзовое навершие яро блестело в лучах полденного солнца. Оно и отлито было в виде солнца – трилистник раскинувший толстые, закругленные на концах лучи из широкого круга. Словно осколок дневного светила выдавлен в полированной бронзе.
Словно осколок дневного светила выдавлен в полированной бронзе, Жур тихонько коснулся отглаженного металла, боясь разбудить посапывающего во тьме витязя, хотя и так было ясно, что это тот самый меч. Волхв не мог ошибиться. Он пару раз прошелся по комнате, впервые за долгие годы не зная, как теперь поступить. Хотелось прямо сейчас растолкать спящих и выспросить все – откель меч, как к ним попал, что про него ведают.
Может так статься, что ничего… Тогда излишнее любопытство может здорово навредить, вызвав интерес к тому, чего знать не следует. А может следует? Как разобраться? И этот Змей… Одолеть его не в людских силах, это ясно, но что из того следует? Меч помог? Или слепой случай?
Нет… Даже то, что один из них УДУМАЛ сражаться со Змеем, говорит очень о многом. Это не обычный вой. Либо непроходимый дурак, лишенный всякого страха, либо не обошлось тут без Заряновых россказней. Только после них можно с голой задницей выскочить не на простого полденного Змея, а на ГОРЫНЫЧА. И победить его. Значит один из них знавал старика. Знавал… Скорее всего тот что бредит, потому как именно он на Змея вышел, либо все вместе – ведь меч у другого! От таких дум и голова может не сдюжить, треснет как переспелая тыква…
Интересно, что ныне со стариком? Раз меч не у него, значит помер. Но и завещать он его не мог! После всего что было… Нет, не мог. Выкрасть же легче у Ящера из под носа, чем у живого Заряна. Не сходятся тут концы с концами… Поутру надо будет с осторожностью выспросить пришлых витязей, что знают, куда путь держат. А главное – откель меч. Слишком уж все это важно…
– Слишком уж все это важно, – опустил голову Зарян. – А ты уже чай не мальчик, вон какой вымахал. Должен знать! Помнишь я рассказывал тебе сказ о трех братьях? Про Перевал, про Камень и про колдовские мечи?
Жур кивнул. Еще бы ему не помнить! Глаза горели, когда слушал раскрыв рот. Все представлял себя на месте героев. А мысль об оружии, которое говорит как живое, всегда поможет советом и не подведет в бою, до сих пор приходила в юношеских мечтаниях. Это же сколько подвигов можно с таким мечом совершить! Во веки вечные прославить и себя, и род свой, и землю… А уж о золоте, серебре и девках даже говорить нечего – постоянно были бы рядом. И немалым числом. Жаль, что все это сказка…
– Так вот это не сказка… – не ведая о его мыслях продолжил старик. – Все это самая настоящая быль, но такая давняя, что даже память людская, а она крепка, не сохранила имен тех братьев. Но вещи живучее людей, даже живучее стародавних сказаний. Два меча до сих пор хранят на себе печать тех далеких дней. И тех подвигов. Ты вот молодец, с ранних лет выучился резы разбирать, приметил небось на моем мече надпись? Это и есть отличие…
Восточный ветер медленно сдувал солнце к закату, невысокое пламя прогоревшего костерка согревало озябшие плечи, а вокруг дремучий лес настороженно прислушивался, склонив над путниками огромные лохматые головы.
– Так это тот самый?! – напряженно сглотнул Жур. – Его держал в руках Младший Брат?
– Нет… – рассмеялся Зарян. – Это меч его воина, хотя кто знает, может в руках и покручивал. Герои ведь тоже люди, точно такие как мы, без хвостов и без крыльев. Всякому интересно к чужому оружию примериться.
Юноша медленно, как завороженный, опустил глаза на упрятанный в ножнах булат, руки напряженно замерли борясь с желанием прикоснуться к истертой рукояти. Старик усмехнулся по доброму, одними глазами, осторожно вытянул оружие и положил у ног отрока. Жур даже вздрогнул, когда тяжелая сталь отозвалась холодным звоном. А ведь коснулась лишь мягкой травы! Не смея еще протянуться, он гладил меч глазами, вглядываясь в совершенство формы, стараясь угадать тайну, скрытую в тончайшей паутинке многократно прокованного железа. Наконец не выдержал, обнял пальцами обкрученную кожей рукоять, потянул на себя, заставив петь в траве отточенное до рези глаз лезвие. Тяжелый клинок нехотя оторвался от земли и описав сияющую дугу разрезал мир надвое – половина в темноте за спиной, половина в розовеющей пене закатных туч. Словно само время разделилось на грустный кусочек прошлого и неведомую глыбу будущего, озаряемую зовущей чистотой.
Меч буквально прирос к руке, юноша очертил им голову, как бы собираясь ринуться в смертельную схватку и ветер мягко зашелестел, испуганно уступая дорогу губительному булату. Удар вправо – дрожащий свист искаженного ужасом воздуха, выпад влево – протяжный стон закаленной стали. Красноватый отблеск будто расплавил клинок, влажно перетекал от кромки до кромки прозрачными лужицами, собирался в широком доле и капал вниз, к выбитой у самого перекрестия надписи. Пять затейливых рез сплелись в разлохмаченный вязью столбик: «И ты вместе с нами».
– Доброе оружие! – глаза отрока сияли ярче шлифованного булата. – И что значит надпись?
– Легче понять, чем объяснить! – закатный ветерок смахнул тень улыбки с глаз старика. – Слишком много в эти слова вложено. Я бы тоже блуждал от одной ошибки к другой, да только верный и старый друг знал, видать, про меч больше всех в этом мире. Он-то и покликал меня в поход до Буяна-острова, где я выбил Кладенец из огромной ледяной глыбы. Правда кроме меча там еще кое что было… Но это другой сказ.
– А откуда он сам про оружие выведал? – Жур так и сиял любопытством, впитывая каждое слово Заряна.
