– Этот год, – эхом отозвался Сулейк, но тут же покрутил головой, как будто вытряхивая из неё недавний испуг; лицо его опять стало нагловатым и независимым.
– Не тяни! – подстегнул его Иван.
– Не торопи! Не тебе год сидеть, – огрызнулся Сулейк.
– Вот, что дорогой, я сам тебя заброшу туда, где тебе будет плохо. И не перед кем будет показывать свой гонор.
Иван стал чувствовать нарастающее раздражение. И от упрямства Сулейка, и оттого, что занимается таким мелочным, по сути, делом.
Он, Повелитель Времени…
Какой он, к чёрту, Повелитель? Даже будучи прорабом, он чувствовал себя увереннее со своими монтажниками, бойкими и независимыми – не чета Сулейку, но коих он мог приструнить и высказаться в их адрес без обиняков. И, главное, что они его понимали, потому что… Потому что куда они от него могли деться в мире, где всё совершается последовательно, и он, их прораб, будет и сегодня, и завтра, и в обозримом будущем, которое неминуемо для них наступит, а прожитое уйдёт в безвозвратное прошлое; так что о будущем надо задумываться сейчас, а не задним числом, к которому, опять же, нет возврата.
И всё это у ходоков – по-иному.
Мысль мелькнула, заставила нервно стукнуть сердце, и пропала.
– Да понял я, понял! – поторопился ответить Сулейк на угрозу Ивана. – Скажу, но только без них, – он повёл подбородком в сторону ходоков. – Они мне там житья не дадут.
– Хорошо… Говори!
Они стояли вдвоём в таёжной глуши. Моросил дождь. С ближайшей ели по лапам скатывались крупные капли. Сулейк поёжился и недовольно огляделся. Иван же вздохнул полной грудью: сейчас бы рюкзак за плечи и…
– Говори, куда!
– Ты вот что, КЕРГИШЕТ, – заговорщицкая улыбка покривила губы Сулейка. – Давай поговорим, пока вокруг никого нет.
– Никаких «поговорим»!
Неприязнь к этому человеку у Ивана нарастала стремительно. Его улыбочка, бегающие глаза и слова, сказанные с придыханием, что тревожит душу, стали ему ненавистны. Ничего, кроме очередной пакости, Иван в предложении Сулейка не нашёл.
– Ну, почему же…
– Говори или я тебя оставлю здесь!
– Ну, ну…
– Я уйду!
– Но почему нам не поговорить с глазу на глаз… Прикинуть…
Иван истаял. Сулейк дёрнулся за ним, но не двинулся во времени и пространстве ни на йоту.
Безумие охватило его. Он закричал, но звук, изданный им, угас, утонув в шорохе дождя.
А Иван появился перед Учителями вымокший, злой и обиженный.
– Кому куда? С ходу резко спросил он, поворачиваясь на пятке, чтобы сразу увидеть всех.
– Что-то не так? – участливо осведомился Симон. – Ты его где-то бросил?
– Пусть проветрится! Может быть, понятливее станет! – бросил Иван. – Так кому куда надо?.. Вернуть, откуда взял?
Единственный, кто не знал о новых способностях Ивана управлять временем, был Кристофер. Он до сих пор считал своё появление со скамейкой среди ходоков неким казусом. Неудовлетворённое недовольство недавним ответом Ар-Тахиса, он обрушился на Ивана.
– КЕРГИШЕТ, чем это ты занимаешься? Мы ходоки во времени, а не пешки какие-то! Это их можно передвигать, куда заблагорассудится. А нам…
Но он уже сидел в городском парке и выкрикивал слова в пустоту аллеи.
Иван присел на торец.
– Я устал, Учители. Ото всего. От себя, от вас, от Времени!
– Так бывает, Ваня. Но это, поверь, пройдёт, – сказал Арно.
Симон кивнул, добавил:
– Скоро пройдёт.
– И-эх! – выдавил из себя Джордан, вскинулся что-то сказать, но не сказал, почесал заросший подбородок.
Заметив его движение, Иван суетливо провёл рукой по щекам. Щетина в пол сантиметра, даже не колется.
– Фу, ты! – он невольно улыбнулся. – До чего прав Ар-Тахис. Мы люди… Вам не показалось, что он… не совсем человек? Вернее человек, но другой какой-то.
– Он неандерталец, – напомнил Симон. – Он сам упомянул о том.
– Вот-вот. Я это и хотел сказать. Интересно с ним сходить к его… началу, что ли.
– Ты и сходи. Развеешься.
– И меняй чаще точки зоха, – поддержал Симона Сарый.
«Чья бы корова мычала, – подумал Иван. – Ничего, кроме моей квартиры и Фимана не знает, а туда же…»
– Так что Сулейк? – вернулся Симон к недавней теме разговора.
– Подождёт… – отмахнулся Иван. – Ещё Уршай.
– Тоже хвостом крутит! – в реплике Сарыя сквозило презрение. – Засунь его, Ваня, тоже куда подальше, чтобы…
– Камен! У тебя появились замашки диктатора. А Уршай пусть себе сидит у себя. На него уже никто охотиться не будет. – Симон помолчал и словно с сожалением добавил: – На нас тоже.
– А ты уверен?.. Тарзи и тарсены. А купцы эти… Похоже, они-то с Ар-Тахисом не связаны.
Сарый говорил, а Иван от упоминания тех, кто ходит, охотится и «засоряет» поле ходьбы, опять впал в меланхолию. Он якобы повелевает Временем, а в нём как червей в упавшем яблоке всякой твари. И не по паре, а племенами.
– Во всяком случае, – подал голос дон Севильяк,– от них отбиться можно. Тейши были организованы.
– Были, да, – подхватил Сарый. – Но придёт к ним тот же Сулейк…
– Не придёт! – твёрдо сказал Иван. – Может быть, его просто в теки перевести?
– Он в Аранбаля превратится. Нет, Ваня, подержи его в плену естественно текущего времени. Он же не всегда таким был. – Симон прикрыл глаза.
– Тебе лучше знать, – недовольно пробурчал Сарый. – Всё, Ваня. Я чаю хочу.
– Да, поесть бы надо, – сглотнул набежавшую слюну Иван.
– Кто против поесть? – прогудел дон Севильяк.
Всё-таки ходоки во времени в первую очередь – люди…
Настоящее бьёт больно
Иван лежал на диване, смотрел в потолок и мучительно пытался вспомнить, что он, задремав, видел во сне. Но всплывали лишь контуры, вот-вот готовые обрести ясность. Однако при напряжении рассмотреть их, они размывались, и подступающая догадка улетучивалась.
Хотелось понять: в той зыбкости таилось хорошее или плохое? Хорошее – так пусть. Плохое – надо бы узнать, что именно?
Внезапно вспомнил…
И простонал от мертвящей ненависти.
Само водворение Сулейка в небольшую общину конца третьего века километрах в двухстах к северу от Рима, где ходок, оказывается, выполнял какую-то коллективную обязанность, не заняло у Ивана ни труда, ни времени. Зато привести Сулейка в надлежащий вид пришлось и попотеть, и понервничать.
Иван оставил его в глухой тайге всего на день реального времени, но тот словно прожил в забвении не меньше года. Он словно одичал, потеряв всё человеческое, понимание и речь в том числе.
Увидев возникшего почти рядом с ним Ивана, он бросился под защиту толстого ствола сосны, издал заунывный звук и приготовился к обороне. Прошло не менее получаса, пока Иван, взывая к нему и показывая жестами, что от него никакой угрозы нет, не воскресил в нём искру понимания. Наконец, Сулейк узнал его, печально посетовал, что когда-то давно отказался стать бродячим актёром и показывать фокусы, а затем надолго впал в меланхолию.
Иван развёл костёр, накормил оголодавшего Сулейка едой, найденной в его же рюкзаке. Едва разговорил его, а тот вздрагивал от каждого сказанного слова. Наконец, Иван добился от него желаемого, и Сулейк назвал точку зоха, куда его определить.
Оставляя его в общине, Иван, прощаясь, сказал, хотя и без надежды на понимание:
– Посиди здесь с год, подумай.
И стал на дорогу времени…
Затем с Симоном провели душещипательную беседу с Уршаем. Ходок со всеми увещеваниями охотно соглашался, но глаза его бегали, уходя от прямого взгляда собеседников. Известие о наказании Сулейка выслушал, но явно не поверил, что такое может быть. Даже сложил обветренные губы в презрительной усмешке, хотя кивком головы он как будто внял всем словам, сказанным Иваном…
Но вся эта никчёмная, по мысли Ивана, возня с ходоками сразу отошла в область ничего не значащих событий…
