Якудза из другого мира. Том IV (СИ) - Калинин Алексей

— Будет жить?

— С тобой? Вряд ли. Но сама по себе ещё покуралесит. Теперь сожми края раны, а я постараюсь сделать так, чтобы шрам был незаметен. А то нельзя такие красивые титьки портить багровым разрезом.

Я только покачал головой. Аккуратно отпустил рану. Кровь перестала сочиться, над ней прозрачной пленкой застыл легкий дымок. Чуть дунь и слетит эта оболочка. Снова начнется багровая капель. Я осторожно положил пальцы рук рядом с краями раны и сомкнул их. Руки сэнсэя накрыли порез. Из-под них вырывался тот же самый дым, словно старик курил, а выхлоп направлял на сложенные лодочкой ладони.

Через минуту он выдохнул и разогнулся.

— Вот и всё, Изаму. Вот и всё. Что могли, то сделали. Дальше всё будет зависеть от девчонки. Захочет жить — выкарабкается… Сейчас же ей нужно как следует поспать. Похоже, что здорово ты утомил девчонку…

На шее Миоки осталась легкая ниточка, похожая на паутинку. Всё-таки полностью шрам удалить не удалось. Однако, если не знать, куда смотреть, то можно и не заметить. Тем более, что у Миоки было на что посмотреть и кроме шеи.

— Да чего утомил-то? Она мне боди-массаж сделала, — пожал я плечами.

— Ага, а две обертки от презерватива просто так валяются. Или вы сначала наливали в них воду, а потом бросали в прохожих? — сэнсэй показал на два вскрытых прямоугольничка на краю ванной.

— Отстань, ты и сам… А почему ты сам наполовину голый? Неужели так распарился от чая? — нахмурился я, когда заметил, что сэнсэй стоит передо мной по пояс обнаженный.

На сухощавом теле красовались цветастые татуировки якудзы. Он хмуро взглянул на себя. Потом бросил:

— Тебя это не касается. И вообще, вместо обсуждения одежды любимого и дорогого учителя, перетащил бы эту красотку на диван, да накрыл бы полотенцем. После этого и сам можешь одеться, а то мне тоже неприятно смотреть на твоё голое пузо.

Я спохватился — ведь после любовных утех с Миоки так и не успел накинуть даже банный халат. Подхватил на руки девушку и перенес её в комнату. Застеленный простыней диван словно намекал, что после массажа могло быть продолжение. Увы, продолжению было не суждено случиться.

Но каков же всё-таки засранец этот комиссар. Сумел дождаться до того момента, когда я почти целиком ослаблю бдительность и атаковал. В стратегии ему не откажешь. Я бы и сам лучшего момента не придумал бы.

Тело Миоки легло на диван. Да, меня смущали кровавые потеки, оставшиеся на чистой простыне, но стирать их… Пусть лучше потом сама проснется, очнется, помоется. А уж постирать простыню — это слишком малая цена за спасенную жизнь.

Сам в это время натянул штаны. Всё-таки светить хером рядом с лежащей без сознания девушкой для меня считается моветоном. Норобу тоже сходил за своей одеждой и вернулся.

— Да накинь ты на неё покрывало, извращенец малолетний! — сказал сэнсэй, когда его взгляд снова упал на девушку. — И ни в коем случае не говори, что девчонка жива. Так она проживет дольше…

— Я так и знал, что тебя возбуждают молодые и красивые, — хмыкнул я в ответ.

Но всё-таки принес покрывало. Миоки лежала такая беззащитная, спутанные влажные волосы прилипли к щекам, губы чуть приоткрыты. Я накрыл её покрывалом. Сделал, как просил сэнсэй.

— Вот он! — раздался за моей спиной голос госпожи Хадзуки. — Вон, уже тело моей девочки упаковывают. Думают, что смогут вынести её из Кабуки-тё… Миоки… Моя девочка…

Когда обернулся, то увидел трех человек в черных костюмах, черных очках и с такими каменными выражениями на лицах, что их можно было принять за ожившие памятники. Судя по широким плечам, набитым костяшкам кулаков и нескольким шрамам на лицах, это были вовсе не нянечки детского сада.

Они стояли с таким видом, словно делали по нашему заказу ремонт, а мы собрались кинуть их на деньги. Макушка хозяйки чуть-чуть высовывалось из-за мощны плеч.

— Госпожа Хадзуки, вы говорите не совсем то, что есть на самом деле, — терпеливо заметил сэнсэй.

— Господин Норобу, наши с вами отношения не должны мешать торжеству правосудия. Хинин убил мою девочку, а теперь… Что скажут люди? Что в отеле госпожи Хадзуки можно спокойно убивать массажисток? Нет уж, дорогой господин Норобу, даже наша симпатия не может облегчить всей тяжести случившегося, — покачала головой госпожа Хадзуки.

— Тогда у меня к вам будет просьба, — поклонился сэнсэй. — Возможно, последняя.

— Что вы хотите, господин Норобу?

Сэнсэй сделал два шага вперед. Люди в черных костюмах тут же преградили ему путь, создав нечто вроде футбольной стенки.

— Я хочу сказать вам всего лишь пару слов на прощание. Поблагодарить за чудесный чай и за теплую дружескую беседу. Но хочу сказать вам это лично, без лишних ушей.

— Мальчики, пропустите его.

Футбольная стенка разошлась в стороны. И ведь ни один мускул не дернулся на каменных лицах. Я даже засомневался — это вообще лица? Может, это маски, а под ними скрываются веселые радостные рожицы.

Сэнсэй подошел к своей бывшей любовнице, наклонился над ухом и что-то быстро прошептал. Госпожа Хадзуки медленно кивнула. Сэнсэй вернулся в комнату. Я за это время успел полностью одеться. Миоки лежала под покрывалом. Её дыхание было таким слабым, что со стороны можно запросто принять за труп.

— Ну что, хлопцы, с какого парома будете? — спросил я, когда троица чуть посторонилась, словно приглашая нас на выход.

— Мы из клана Татсунокучи. Не делайте глупостей, ублюдки, и тогда дойдете до вакагасира своими ногами. Ваш представитель уже спешит в офис. Если бы вы не были из якудзы, то вас давно бы уже вытаскивали в черном мешке, — процедил один из мрачных типов.

— А вот за ублюдка ты мне ответишь, — ласково сказал Норобу. — Не таков оммёдзи Норобу, чтобы спускать лай шакалятам. Я тебя запомнил, шестерка.

— На выход! Не принуждайте нас заставлять вас идти силой! — сказал другой, сунув руку за лацкан пиджака.

Вряд ли он хотел вытащить из подмышечной кобуры цветочный букетик — слишком уж мало этот человек был похож на фокусника. На бандюгана да, но никак не на фокусника.

— Всё-всё-всё, мы идем мирно. Знаем, что шаг влево и шаг вправо будет восприниматься как попытка к бегству, а прыжок станет провокацией. Ребята, в конце концов одно дело делаем. Даже можем как-нибудь в баре встретиться, в бильярд погонять, пару банок опрокинуть, — миролюбиво сказал я.

Ссориться с Татсунокучи после произошедшего нам было не с руки, поэтому и дергаться лишний раз не стоило. Это сэнсэй хорохорился, но ему надо было поддерживать статус, а мне… А мне надо было выжить. Выжить, чтобы решить кучу проблем: поймать Исаи, освободить Шакко, завалить Сэтору, помочь мести Киоси и Окамото. Целей много, так что не стоило рыпаться раньше времени.

— Проходите.

Мы прошли, причем сэнсэй пробуравил взглядом того самого крепыша, который посмел сказать про нас плохое. Крепыш выдержал его взгляд. Похоже, что был слишком сильно уверен в поддержке своего клана.

Госпожа Хадзуки пробормотала какое-то проклятие и плюнула в мою сторону. Плевок пролетел рядом. Я промолчал. В её глазах я убийца, но что будет, когда Миоки проснется?

Понятно, что сэнсэй захотел сохранить спасенную жизнь девушки втайне. В наше время никому нельзя доверять. Возможно, дух комиссара совершит ещё одну попытку, когда узнает, что первое покушение провалилось.

Мы прошли по улице полквартала. Знающие и понимающие толк в процессии люди с удивлением смотрели в нашу сторону. Но никто не подошел и не спросил — почему двое людей из Казено-тсубаса-кай идут в сопровождении троих головорезов Татсунокучи?

Меньше знаешь — дольше проживешь. Эта поговорка актуальна не только для России.

Вскоре мы зашли в офис Татсунокучи. Над дверями была латунная эмблема клана. Она подсвечивалась снизу, чтобы издалека было видно, куда обращаться в случае оказания такой помощи, какую не могут предоставить полицейские.

Трое сопровождавших короткими кивками приветствовали стоявших у входа похожих на них мужчин. И где же берут таких здоровых и мрачнорожих? На каком конвейере штампуют?