Михаил продолжал сидеть, погружённый в мысли, и разглядывал унылые контуры оборудования, когда дверь в фотолабораторию распахнулась без предупреждения, и на пороге возник Алексей. Яркий, как новогодняя гирлянда на фоне монотонности коммунального быта, он сразу же заполнил собой всё небольшое пространство комнаты.
– Миша, дорогой! Ну и уголок ты себе выбрал, я думал, лучше уже на овощебазе разгружать морковь, чем среди этих реликвий от скуки дохнуть! – Алексей сверкнул белозубой улыбкой, оглядываясь и театрально отмахиваясь от въедливого запаха химии. В его движениях была лёгкая небрежность человека, для которого любая неприятность – лишь временный недостаток.
– Лёха, тебе не говорили, что приличные люди обычно стучат? – Михаил, напустив на себя показную строгость, встал и, помедлив, крепко пожал протянутую руку.
– Какие ещё приличные люди в нашем советском ЖЭКе? – усмехнулся Алексей, осматривая пыльные полки и подозрительно покосившийся увеличитель. – А техника, смотрю, у тебя передовая, прямо из будущего прилетела?
– Из будущего прилетел я, а техника тут стоит с тех времён, когда ты ещё школьницам втридорога продавал переводные картинки, – улыбнулся Михаил, вновь усаживаясь на скрипнувший стул и подвигая ногой табуретку гостю. – Садись уже, раз пришёл, и давай к делу.
Алексей опустился на табурет, бросил на столик кожаную барсетку и оглянулся по сторонам, словно ожидая, что со стен вот-вот начнут слезать партийные осведомители. Убедившись, что опасности не предвидится, он снова улыбнулся своей фирменной улыбкой опытного авантюриста.
– Слушай, Мишаня, я же не просто так в этот дворец фотографического искусства заглянул. У меня тут, знаешь, дело небольшое есть, – Алексей понизил голос, словно сообщая государственную тайну. – Нужна твоя помощь, чисто по старой памяти.
– Помощь? – Михаил едва приподнял бровь, хотя сердце снова учащённо забилось в ожидании чего-то интригующего. – Что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь просил помощи просто так. Или ты решил записаться в альтруисты?
– Ну-ну, не язви, это я ещё успею, – хмыкнул Алексей, доставая из кармана пачку импортных сигарет и щёлкая зажигалкой. – Дело, в общем, такое: есть у меня знакомая девушка, хорошая, между прочим, девушка. Мечтает, как и все нормальные люди, свалить из нашей ненаглядной страны развитого социализма куда-нибудь за бугор. А без соответствующего портфолио там, знаешь, нынче никак. Требуются фотографии – хорошие, интересные, ну и, скажем прямо, особенные.
– Особенные, значит, – задумчиво повторил Михаил, делая вид, что перебирает в голове возможные варианты. Впрочем, он уже догадался, о каких снимках шла речь, и азарт вновь начал кружить внутри, подобно шампанскому в открытой бутылке. – А насколько особенные?
Алексей улыбнулся так, как улыбался, когда ему удавалось провернуть особенно выгодную сделку.
– Ну, как бы тебе сказать… В нашем скромном советском понимании слегка фривольные, а там, за железным занавесом, это называется красивым словом «ню». И там за это, между прочим, платят хорошие деньги и дают возможность жить в нормальной стране без многочасовых очередей за колбасой и туалетной бумагой.
– Значит, «ню», – повторил Михаил, едва заметно ухмыльнувшись. – И ты думаешь, что в условиях советской фотолаборатории я могу снять что-то, за что за границей платят большие деньги? Ты вообще видел это оборудование? На нём только некрологи печатать.
– Миха, не скромничай, – Алексей подмигнул с заговорщицкой улыбкой. – Ты же в нашем институте считался лучшим фотографом, девчонки до сих пор помнят твои портреты. Если ты умудрялся снимать красоту на плёнку «Свема», то уж здесь, поверь, справишься. Тем более, я же не в издательство «Правда» их понесу.
– Интересно, и много таких красавиц мечтают покинуть нашу страну по твоему методу? – Михаил уже не сдерживал улыбку, чувствуя, как в голове стремительно складывается картина грядущего приключения.
– Красавиц много, методов мало, – развёл руками Алексей, улыбаясь с видом философа, постигшего тайны бытия. – Но я не жадный, мне одной пока хватит. Ты главное согласись, дело-то ведь почти семейное. Ей нужно несколько кадров в художественном ключе, без пошлости, но так, чтобы товарищи за рубежом сразу поняли, какая им звезда советского фотоискусства достаётся.
– Без пошлости, значит? – хмыкнул Михаил, чувствуя, как азарт окончательно берёт верх над осторожностью. – А это, знаешь ли, самое сложное.
– Знаю, потому к тебе и пришёл. Другим не доверяю – либо снимут пошлятину, либо такую унылость, что никакая заграница не примет, – серьёзно сказал Алексей, допивая свой монолог глубокой затяжкой. – Ты только представь, это ведь шанс не только для девушки, но и для тебя. Если там за бугром оценят твои таланты, мы можем наладить настоящий канал художественного обмена. Эстетика советского тела – это ведь новинка, экзотика. Они там просто вздрогнут от нашего реализма.
– Твоя забота о моей творческой карьере просто умилительна, – Михаил рассмеялся, чувствуя, что уже не сможет отказаться от такого заманчивого предложения. – Хорошо, предположим, я согласен. Но тогда мне нужна твоя гарантия, что это не вылезет наружу, иначе нас обоих ждет очень быстрая и очень эффектная встреча с компетентными органами.
– Михаил, дорогой, когда я тебя подводил? – Алексей театрально прижал ладонь к сердцу, глядя на друга умоляющими глазами провинившегося котёнка. – Я же тебе не троюродная бабка твоей комендантши, я человек серьёзный, ты это знаешь.
Михаил коротко и быстро кивнул, демонстрируя внешнюю сдержанность, хотя в груди уже разгоралось весёлое пламя почти мальчишеского азарта. Алексей это почувствовал мгновенно, как опытный торговец, замечающий признаки удачно начавшейся сделки.
– Вот и славно, Миш, я в тебе нисколько не сомневался! Знаешь, когда я сюда шёл, была одна только мысль: если уж кто в этом городе и сможет из обычной советской девушки сделать зарубежную звезду, так это только ты. У тебя, брат, талант особый, я всегда это знал. – Алексей широко улыбнулся, доставая пачку сигарет, будто собирался снова закурить, но лишь постучал ею по столу и убрал обратно в карман.
– Хватит комплиментов, Лёша, – с притворной строгостью отмахнулся Михаил, невольно улыбаясь в ответ. – Я тебя знаю давно: если начинаешь так рассыпаться в похвалах, значит, дело совсем непростое и наверняка рискованное.
– Ты просто преувеличиваешь, Миха. Что тут сложного-то? Девушка красивая есть, ты со своей волшебной камерой тоже есть. Вся сложность только в том, чтобы не попался кто-нибудь ненужный в самый ответственный момент. А уж за это отвечаю лично я – двери будут закрыты, а коридоры свободны от всякой живности, – заверил Алексей с наигранной серьёзностью, даже подняв палец вверх для убедительности.
– Ну смотри, Лёша, я предупредил. Если что пойдёт не так, приду к тебе на допрос в качестве свидетеля и расскажу там всё как есть. Под присягой и со слезами на глазах, – шутливо пригрозил Михаил, уже почти не скрывая удовольствия от предстоящей авантюры.
– Да хоть с балалайкой и в кокошнике приходи, – расхохотался Алексей и тут же снова стал серьёзен. – Короче, девушка будет уже сегодня вечером. Ты пока всё приготовь, настрой тут своё чудо-оборудование. Она человек стеснительный, нежный, но способный к подвигам ради светлого капиталистического будущего. В общем, будь с ней деликатен, как с депутатом Верховного Совета, понял?
– Понял, – кивнул Михаил, с трудом подавляя желание снова рассмеяться. – Деликатность и профессионализм – это, считай, мои главные качества.
Алексей с довольной улыбкой хлопнул себя по коленям, энергично вскочил и с шумом отодвинул табурет.
Перед тем как направиться к двери, он неожиданно остановился, порылся в кармане и вытащил аккуратно сложенный конверт. Положив его на край стола, чуть придвинул к Михаилу.
– Тут, так сказать, аванс. Чтобы ты не думал, будто я пришёл с пустыми руками. Это за профессионализм, деликатность и, не побоюсь слова, за искусство. Внутри – твой гонорар. Думаю, ты сам поймёшь, что это не просто «на пиво», – сказал он, многозначительно посмотрев на конверт.
