Хиркус взял в горсть бороду и слегка подёргал её, словно осторожно проверял на прочность.
– Ну, если ты так желаешь…
– Не желаю. Требую! Ты их по своей прихоти завлёк в авантюру, тебе и заниматься ими. Я, не надейся, здесь тебе не помощник… Так, куда?
– Да-а, КЕРГИШЕТ… – прищурился Хиркус, – Значит, требуешь? С каких это пор ходоки стали подчиняться чьим-то требованиям? – спросил он, чётко печатая слова, и обратил свой взор на Симона.
Симон тоже с прищуром, как бы прицелился для стрельбы, посмотрел на него.
– С тех пор, как ты перестал понимать, что к чему, – жёстко проговорил он. – Беда этих людей в тебе! Ты их изолировал на долгих семь лет. Вот теперь и отвечай за них, приводи в порядок. И нечего кивать на подчинение кому-либо ходоков. Свои пакости разгребай сам, а не сваливай на кого-нибудь!.. Так куда? В Куют?… Или в Андус?
Хиркус непроизвольно воскликнул:
– Ты знаешь?
– Конечно, знаю! И ты знаешь, что я знаю.
Хиркус покачал головой, согласился. На его лице появилось выражение печали. С ностальгической ноткой в голосе он сказал:
– Как давно я там не был…
– Вот и возвращайся. И своих колонистов с собой возьми. Обживутся, уйдут, избавят тебя от опеки над ними.
– Где это? – обеспокоился вдруг Иван.
Почему-то, забыв о своих новых возможностях по перемещению кого бы то ни было во времени, он с прежними своими представлениями подумал, что ему предстоит морока пробивать Хиркуса с людьми.
А эти люди до сих пор сидели кучкой, не понимая тарабарского для них языка ходоков. Их пугал тон, с каким чужие люди разговаривали с их предводителем, и его явное соподчинённое поведение.
– Это, Ваня, недалеко отсюда, – вместо Хиркуса ответил Сарый. – А для тебя – и подавно.
– Спасибо Учитель, что напомнил, – обрадовался Иван. – Я ведь иногда ещё представляю всё… как когда-то делал… Так куда, Хиркус?
– Думаю, в Куют… – осторожно определился Хиркус. – Да, в Куют! Есть где… прийти в себя. Всё-таки семь лет…
– Тогда… Точку зоха не спрашиваю. Становись на дорогу времени иди сам. Появишься там, я тебя найду и переброшу людей. Иди!.. Становись на дорогу времени и иди! – поощрил его Иван. – Ты свободен!
Рука дона Севильяка, наконец-то, опустилась на плечо Хиркуса.
– О! – выразил он своё удивление.
Хиркус увернулся и ушёл в поле ходьбы.
– Сбежит, – убеждённо предположил Сарый.
– Не сбежит… А что?.. – Иван засмеялся. – За ним!
Подворье заимки Симона с пнём и торцами, с колонистами и ходоками сдвинулось во времени и вскоре нагнало Хиркуса.
– Он идёт не в Куют, – тут же определил Симон.
Звук его голоса достиг Хиркуса. Он испуганно оглянулся, увидел преследователей, зло оскалился.
– Ты что, не понимаешь? – закричал он с надрывом. – Я столько лет!.. Так дай почувствовать… свободу! Дай!!.
Ходоки понимали его. Как не понять ранее лишённого возможности уйти в поле ходьбы, открывающего время и пространство, расширяющее бренный мир человека практически до бесконечности? Как не понять обретение свободы для ходока направиться в любую точку зоха?
Учители молчали.
– Я всё понимаю и сочувствую тебе, – сказал Иван. – Но ты тоже пойми меня и этих людей. Мне и им тоже нужна свобода.. Ты мне только покажи, где твой Куют? Я оставлю людей там, а о тебе позабуду. Позабуду, будто никогда с тобой не общался… Ну! – не выдержал и прикрикнул он на Хиркуса.
Хиркус отмахнулся от него, как от досадливой мухи, но сменил направление движения в поле ходьбы.
– Он идёт в Куют, – подсказал Симон.
Вождь и бог
Иван сидел на берегу моря и лениво бросал гальку в воду. Ничего больше не хотелось делать, даже думать. К тому же он не знал, в каком времени находится и что за море перед ним. Просто бессознательно двинулся в пространстве времени, увидел и пожелал здесь остановиться.
Солнце, море, тишина. Волн практически нет, но вода то медленно подползает почти к его ногам, то также, словно нехотя, уходит назад, чтобы остановиться, набраться сил и вновь двинуться на берег.
«Сейчас бы…» – шевельнулась мысль.
Но что? Что? Это же надо двигаться. А ведь мог бы… Ил-Лайду сюда… Зинзу… Вместе посидеть…
Ничего, казалось бы, трудного для него: найти, пробить… нет, даже не пробить, а просто перевести сюда… Но то ли лень, то ли ещё что хуже…
Он пытался себя разозлить или чем-нибудь озаботить, но ни того, ни иного не возникало в нём.
Вот край прозрачной воды подступает к самым пяткам… Вот берег обсыхает… Вечное движение, биение жизни…
Наконец, он отвернулся от моря, намереваясь лечь ничком, и неожиданно обнаружил, что на берегу находится не один.
Будто подброшенный мощной пружиной, Иван вскочил на ноги. Перед ним в шагах десяти сидели и стояли люди. Как же он не услышал их появления? Или не заметил, когда очутился здесь?
Первое его желание – уйти в поле ходьбы. Но люди явно были настроены мирно и смотрели на него.
И всё-таки их было много, не менее двух дюжин, вооружённых примитивным, но оружием. Сила!
После того, как он поднялся, от группы отделились трое и тянущими шагами, словно на их ногах повисли гири, направились к нему. Два молодых, с развитой мускулатурой, отливающей бронзой, и сильных человека поддерживали под руки немощного, на первый взгляд, старика. Молодые люди были простоволосыми, а на голове старика громоздилось, иного слова Иван не нашёл, чтобы назвать высокое замысловатое сооружение из кожаного каркаса, облепленного перьями, подвесками и лентами.
Пока они медленно, даже торжественно, подходили к Ивану, он, наконец, сориентировался, в какой точке зоха находится: второй век, восточный берег будущего Панамского перешейка, берег Атлантического океана. То-то здесь так тепло…
Не доходя до Ивана шага три, троица остановилась, и старик заговорил.
Ещё до того, как подключился лингвам, Иван как будто стал понимать сказанное, во всяком случае, ему показалось, что на подобном языке он уже где-то общался.
Вначале, конечно, смысл того, о чём говорил старик, ускользал. Возможно, тот предполагал непонимания Иваном его фраз, сказанных достаточно чётко, и поэтому повторился трижды.
Иван постоял, раздумывая, правильно ли он понял сказанное? Лингвам в этот раз сработал быстро, так что Иван попросил уже на местном языке:
– Повтори ещё раз!
Тусклые до того глаза старика вспыхнули.
– Ты тот, кого мы ищем! – воскликнул он и высвободился из рук молодых людей; повернулся, поднял руки вверх и крикнул тем, кто остался на месте: – Мы его нашли!
«Чёрт возьми! Я что, терялся?» – подумал Иван.
От недавней меланхолии не осталось и следа. Он ожидал продолжения, и получил его.
Старик вновь повернулся к нему и сказал:
– Ты теперь наш вождь и должен нас избавить от притязаний на наши угодья горбоносых!
Конечно, слова «угодья» и «горбоносых» Иван перевёл для себя именно так, как они для него значили или как он их понимал. Однако безапелляционное провозглашение его вождём, который к тому же, немного немало, «должен» стать избавителем, привело его в растерянность.
Он стоял истуканом, а старик и «люди его племени» ожидали его ответа. И, по всему, не согласия, так как оно, наверное, не требовалось, а тут же каких-то решительных действий: – «Все за мной! Мы их, этих горбоносых, сейчас одной левой!..»
«Надо уходить!» – билась мысль, но уходить не хотелось, вернее ничто в нём не дёрнулось, чтобы уйти в другую какую-нибудь точку зоха, и Иван стоял.
– Почему вы решили, что я ваш вождь? И должен вас избавить от горбоносых? Я не знаю никаких горбоносых!
– Правильно! Ты так и должен говорить, – уверенно сказал старик. – Ты – Избранный самим Кооктом!
– Вот как? – не удержался Иван, стараясь стряхнуть наваждение.
Всё пока что больше походило на сон, чем на явь, хотя он как будто проснулся.
Ну, конечно, он спит…
