На утро заканчивалось время ультиматума и неаполитанский флот демонстративно снял паруса, показывая, что не собирается воевать. Мало того, экипажи этих кораблей в большинстве сошли на берег.
Иное дело англичане. Нельсон, как только забрезжил рассвет, устремился вперед. Казалось, безумство, но английские корабли не стали дожидаться, пока французы создадут удобное построение, а сами атаковали.
Русские корабли так же вышли из порта. Французам было передано, что русские капитаны могут выстрелить в сторону французов, но лишь в качестве предупреждения, что республиканцы не соблюдают дистанцию. Если корабли Франсуа де Эгалье продолжат сближение, то второй залп будет уже наноситься по французским кораблям.
— Сильный противник, — сказал Ушаков, наблюдая схватку Давида-Нельсона и Голиафа-де Эгалье.
— Вы о ком, ваше высокопревосходительство? — спросил контр-адмирал Гавриил Кузьмич Голенкин.
— Об этом невежде Нельсоне. Смотрите внимательно, как он действует, после необходимо разбирать сражение по частям и думать, — отвечал Ушаков.
Русские корабли были выстроены в линию, и обращены правыми бортами в сторону разгорающегося сражения. Канониры русского флота на месте, абордажные команды готовы. Но Федор Федорович не собирался вступать в сражение, он создавал возможность для английских кораблей спрятаться за русскими линкорами и фрегатами. В линии, между русскими кораблями было достаточно места, чтобы туда прошмыгнул любой английский линкор. А ход эскадры Ушакова был столь незначительный, что корабли, будто бы стояли на месте.
В это время, линейный корабль «Агамемнон», используя свою более высокую маневренность, скорость и выучку экипажа, вовремя менявшего паруса, вклинился в середину построения французов. Обстреливая линкоры де Эгалье, флагман Нельсона, с ним на борту, проносился мимо французских кораблей, увлекая за собой и большинство других союзных вымпелов.
Вице-адмирал Горацио Нельсон превратил преимущество французского флота в количестве, в их же недостаток. Рассекающим ударом, как раскаленный нож по сливочному маслу, Нельсон просто не давал большинству французов участвовать в сражении. Да, и англичане получали повреждения, но французы, если решались на залпы, могли попасть и в своих соплеменников на другом корабле, расположенным напротив.
— Стервец, он решится на еще на один удар? — восхищенно задавал вопрос Гавриил Кузьмич Голенкин.
Ответа не последовало, так как стало очевидным, что да, Нельсон, уже уйдя за пределы расположения французского флота и расстреляв три вспомогательных судна, оставшихся без серьезной поддержки, решил повторить маневр.
— Вот, Гавриил Кузьмич, что-то похожее делали и мы, но посмотри, как англичане лавируют! Нужно будет провести маневры и узнать, сможем ли мы так, — говорил Ушаков.
Между тем, французы так же поняли, чего хочет англичанин, однако, видимо действенную тактику быстро придумать не могли. Да и управляемость флота во время сражения крайне затруднительная, тем более, если нет условных сигналов, кроме основных, по типу «делай как я».
— Ты погляди! А республиканцы не робкого десятка! — восхитился мужеством французов контр-адмирал Голенкин.
Федор Федорович Ушаков не ответил, ему были сильно любопытно, как на этот маневр всего одного французского корабля отреагирует вице-адмирал Нельсон. Дело в том, что республиканский новейший линкор «Жан-Жак Руссо» встал поперек, на курсе колоны из кораблей Нельсона. «Агамемнон» шел на таран «Жан-Жака Руссо». Лев таранил слона. Сила льва в том, что он быстр и может маневрировать, слону же хватает лишь топнуть по большой кошке, чтобы решить противостояние в свою пользу. Но у льва, Нельсона, после разворота французского линкора, не оказалось возможности для маневра, чтобы не задеть союзные вымпелы.
Треск дерева был слышан и Ушакову, который приказал максимально замедлиться, чтобы не уйти с фланга англо-французского сражения. Теперь русский адмирал был готов принимать на борт будь француза, или англичанина, только чтобы заблудшие души спасти.
Таран «Агамемнона» позволил двум английским линкорам вновь пройти через французское построение и нанести серьезный урон неприятелю, но один линейный корабль Нельсона все же чуть отстал, выпал из линии и оказался зажатым сразу тремя французскими линкорами. Сейчас там разгоралась беспощадная схватка, в которой англичане не так, чтобы и проигрывали. Французы не могли полноценно расстреливать английский корабль, чтобы не попасть под дружественный огонь, так что напрашивался абордаж. Долго англичанам удавалось сопротивляться и расстреливать в упор с двух бортов французов, много они забрали жизней своих врагов, пока все же матросы и абордажные команды республиканцев не уничтожили всех англичан.
Флагман английской эскадры, линейный корабль «Агамемнон», шел ко дну, увлекая за собой французский, с виду намного мощнее, линкор. Юркий фрегат англичан, спешно собирал на борт оставшихся в живых из команды «Агамемнона». Ушаков, наблюдая в подзорную трубу за происходящим, не сомневался, что Нельсон выживет. Русский адмирал считал, что таких, как английский флотоводец, Бог бережет вопреки даже невежеству заблудшей души.
Через полчаса уже два английских линкора протиснулись за русскую линию, спасаясь от преследования французов, потом еще три фрегата. Последним из боя выходил тот фрегат, на борту которого был раненный деревянной щепой в плечо и ногу вице-адмирал Горацио Нельсон. Французы, было дело, устремились в погоню, но русские канониры показали свой профессионализм и качественно промазали мимо французских кораблей, предупреждая о том, что Ушаков готов воевать. Мало того, он даже внутри хотел, чтобы французский контр-адмирал Франсуа де Эгалье решился атаковать русский флот. Уж больно адмиралу захотелось показать, что и русские моряки умельцы не хуже англичан.
В морском бою сложно, если только корабли не приблизились на пистолетный выстрел, попасть по врагу. Однако, еще более сложной задачей стало промахнуться. И человек, знающий специфику морских сражений, должен был оценить подготовку русских канониров, с блеском промазавших мимо французских кораблей.
Нельсон, как и остатки его флота, быстро удалялись прочь, не сказав русским «спасибо», а, напротив, посчитав, что Ушаков смалодушничал и будь русские смелее, то можно было побеждать французов.
Это сражение будет показано англичанами именно с точки зрения Горацио Нельсона, а русский император Павел Петрович получит обстоятельную реляцию о произошедшем от адмирала Ушакова. Государь будет немало раздосадован тем, как англичане смогли опорочить честь русского флота. Но это будет сильно позже, когда некоторые судьбоносные решения в Петербурге уже будут приняты.
Глава 16
Глава 16
Петербург
16 октября 1797 года (Интерлюдия)
Павел Петрович наставлял старшего сына. В последнее время подобное было столь регулярно и так назойливо, порой слишком жестко, что Александр Павлович возненавидел эти уроки. Ненавидел, но ни разу не показал этого отцу, лишь иногда не получалось внутренне задавить раздражение и гнев, и тогда наследник Российского престола использовал уже годами апробированную заготовку. Александр прикусывал до боли язык, но продолжал улыбаться, пусть и закрытым ртом.
С самого детства Александру приходилось быть угодливым и отцу и властной бабушке-императрице, он лавировал между интересами и обидами двух близких родственников и учился быть природным дипломатом. Он так научился отказываться, что в просящего не оставалось и тени обиды. Он настолько чувствовал, на интуитивном уровне, чего от него ждут, что не разочаровывал ожидающего. Но всему бывает предел. Для Александра предел, это когда он прикусывал язык и все равно излучал улыбку, пусть и с грустными глазами.
— Александр, я жду не твоего пустопорожнего воркования, а прямого ответа: что ты думаешь о том, что Мальта стала нашими владениями! — сурово требовал Павел от своего сына.
