Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ) - Зурков Дмитрий

Канонада стихла еще ночью, но гансов пока не видно. Впрочем, как и наших. Хотя — нет, через метров триста понял, что ошибся. За казармой слышатся неторопливые шаркающие шаги. Через несколько секунд из-за угла появляется вдрызг пьяный, еле держащийся на ногах поручик в расстегнутом кителе. В качестве оружия в руках — наполовину опорожненная бутылка водки. И судя по доносящемуся от «героя» запаху, — отнюдь не первая. Увидев нас, жертва алкоголя притормаживает, мотает головой, пытаясь отогнать от своего затуманенного сознания видение прапорщика в сопровождении трех лохматых фигур. Но, поскольку это ему не удается, пытается вступить с нами в контакт:

— Господа, вы не… ик… германцы?.. Нет, вы на них не… ик… похожи. Тогда, значит, вы… ик… наши… Ужасные новости… И-ик… Крепость сдалась. Тев… ик… тоны входят через (северные) ворота… Всем при… ик… казано построиться на площади у Георгиевского… ик… храма… А я… ик… не желаю!..

— Это правда? — Вежливо уточняет Николай Павлович. — Вы точно знаете?

— Увот вам… ик… стиный крест, господа! — Поручик торжественно крестится зажатой в правой руке бутылкой. После чего секунд десять смотрит на нее, что-то соображая, затем перекладывает посудину в левую руку и повторяет крестное знамение. Приказ… ик… коменданта объявлен во всех под… ик… разделениях… А я не хочу!.. Не… ик… хочу строем идти в плен!..

На этом силы его оставляют, и поручик, усаживаясь поудобнее возле стены, делает еще пару глотков, после чего, пробормотав что-то типа «Прости… Прости, Наташенька… Прости и прощай…», впадает в амнезию. Бер хочет его растормошить, но я его удерживаю:

— Не стоит, Николай Павлович, он сам выбрал, в каком виде сдаваться. Пойдемте…

Добравшись по пустующим казематам до верха стены, наблюдаем за строящимися на плацу батальонами, и решаем возвращаться обратно. В конце концов, мы не нанимались зрителями на спектакль «Очередной позор Российской Императорской Армии».

Собрав нехитрые пожитки, с соблюдением всех мер предосторожности перебираемся в казарму, выбранную Николаем Павловичем в качестве КП, куда он еще вчера протянул провода от фугасов. Сидим тихонько, как мыши в норке, завтракаем «сэндвичами» из тушенки с хлебом, запивая этот деликатес водой. Курить хочется ужасно, но всем запрещено строго-настрого. Еще не хватало, чтобы гансы нас унюхали, когда пойдут по казармам…

Солнце уже поднялось, на часах — половина одиннадцатого. Вдалеке появляется небольшая группа немцев, по-хозяйски обходящих свое новоприобретение. Заходят в одну казарму, минут через десять вламываются в другую, выталкивают наружу несколько человек в русской форме и с веселым гоготом пинками гонят их, как я понимаю, к месту сбора пленных. До нас пока не добрались, что, собственно и немудрено. Здешние постройки больше напоминают катакомбы — идешь и идешь без конца из казармы в казарму, из каземата в каземат. Точно в нашей части в Воркуте, где можно было обойти все службы и подразделения, не выходя на воздух. Вот и здесь примерно то же самое.

Прапорщик Бер уже давно приготовился действовать. Концы кабелей закреплены гвоздиками на столе, рядом стоит подрывная машинка — небольшой деревянный ящичек с ручкой, как у кофемолки, большой черной кнопкой и винтовыми зажимами для проводов. Две моих «пятерки» перекрыли в казарме подходы к нам справа и слева, устроились на лестнице этажом ниже. Ожидание давит на нервы. Правильно говорят: неизвестность хуже опасности. Видно, что все взбудоражены, но стараются не показывать этого. Мне тоже надоедает сидеть и смотреть в окно, или тупо мерить шагами коридор. Подзываю Зингера и Егорку, которого, как самого шустрого, откомандировал Михалыч вторым номером. На этот раз им придется поменяться ролями.

— Так, казаки, есть работа. Егорка, оставляешь все лишнее, — шашку, карабин, мешок, берешь в дополнение к нагану мой люгер. — Снимаю с пояса кобуру и отдаю мелкому. — Не забудь нож. Твоя задача: по всем этим лестницам-коридорам пробраться на стену, посмотреть, что творится на площади, на складах. В-общем, осмотреться по кругу. Андрей, страхуешь его. Если встретите по пути гансов, не рискуйте, не лезьте на рожон. Переждите, или возвращайтесь. Оба должны вернуться, вы нужны здесь. Понятно?.. Тогда, — вперед!..

Отдаю им свой бинокль, и парочка бесшумно исчезает в темном коридоре. Спустя какое-то время после их ухода немного в стороне слышен отдаленный шум. Прибежавший дозорный докладывает, что немчура начала выводить пленных через (западные) ворота. Иду на пост, смотрю сам. Да, по дальнему краю плаца-площади тянется колонна людей в русской форме, конвоируемая фигурами в «фельдграу». Значит, началось. Осталось дождаться, пока они выпихнут из крепости почти стотысячную толпу, и можно будет работать.

Снова поблизости появляются гансы, шарятся по казармам, но выше второго этажа не поднимаются. И двигаются потихоньку, гады, к нашему логову. Если придут раньше времени, придется их гасить, но тихо. Выстрелы поднимут тревогу. Какой-нибудь исполнительный унтер отправит свой взвод посмотреть, кто там шумит, — и все. Операция сорвана. Остается надеяться на лучшее…

Вскоре возвращается разведка. Егорка докладывает, пытаясь скрыть свое возбуждение (ну, как же, первый самостоятельный выход, считает себя «взрослым»):

— Вашбродь, с площади гансы начали отправлять пленных, ну, да это и отсюда видно. Возле складов выставлены караулы, по два человека на ворота, но больше для виду. Часовые просто стоят рядом, курят и болтают.

— Этот мелкий, как ящерка, всю стенку переползал. — Улыбаясь во все свои тридцать два зуба, добавляет Зингер. — Нашел какой-то махонький домик, скорее всего голубятню, но стены из кирпича. Оттудова обзор во все стороны, токмо клетки вокруг пустые, да птицы нагадили — страсть! По дороге еле оттерлись. Но для наблюдательного пункта — самое то будет.

Виновник торжества также показывает, что дантистам еще долгое время придется обходиться без него… Так, а вот это — хорошая идея!.. Давно пора парня поощрить, заслужил! И неплохой способ приободрить остальных!.. Значит, ящерка — ящер — дракон — … Драг! Отлично!

— Молодцы, братцы!.. Да, Егорка, отныне твой позывной — Драг!

Оп-па, а парень — в ступоре. Только секунд через десять выдает в ответ:

— А Драх — это што?

— Не что, а кто. Это — сокращение от слова «дракон». Ну, ящер, ящерка… Не хочешь?.. Тогда Змей Горыныч, сокращенно — Гор… И поздравляю со вступлением в Первый Состав!

Хлопаю его по плечу, потом еще раз с другой стороны прилетает от Зингера.

Егорка, слегка придя в себя, смотрит очумелыми глазами, и охрипло выдает:

— Пущай Уж лучше будет Гор. Спасибо… Командир!

Зингер утаскивает нового «брата» прочь, сейчас новость узнают все. И хоть немного приободрятся, перестанут втихую кошмарить. И только сейчас понимаю, что господа офицеры внимательно следили за разговором, и у них есть ко мне вопросы. Первым начинает Николай Бер:

— Денис Анатольевич, а с чем Вы сейчас казака поздравляли? С тем, что кличку ему новую придумали?.. Или я что-то не понимаю?

— Ну, во-первых, Николай Павлович, это — не кличка, а позывной. Псевдоним, так сказать. Иной раз нужно тихо и коротко позвать человека, — вот как раз на этот случай. А еще, когда я начинал собирать свой отряд, у меня было только пятеро казаков-добровольцев. Кстати, Андрей «Зингер» — один из них. Потом из сотни еще казаки пришли, другие люди появились, стало нас около двадцати человек. Вот я их и называю — Первый Состав. Те из них, кто проявил себя в боях, получают позывной, и, как знак особого расположения, — разрешение обращаться ко мне «Командир», и на «ты».

— А не боитесь, что подобные разгильдяйство и фамильярность Вам боком выйдет? — Не унимается прапор. — Нижний чин к офицеру — на «ты»! Возмутительно!

— Николенька, подожди. Ты видел, какая дисциплина в отряде? Где ты там увидел разгильдяйство? — Вступает в разговор Стефанов. И обращается уже ко мне. — Думаю, Вы уже поняли, что я — не русский, а болгарин.