"Фантастика 2024-77". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Лукьянов Александр Николаевич "anlukianov"

А потом Анна просто ушла, передав мне всё по малышу, торопливо, словно убегая. А я, свернув палатку и грустно вздохнув, направился обратно к штабу. В общем, подстава конкретная. До этого я был один как перст, только за себя отвечал, оттого и наглел – если не бессмертным себя чувствовал, то близко, – а теперь всё, притормозили.

Малыша быстро взяли на руки воркующие с ним связистки, а меня – к особистам, там и командарм был.

Полковник, начальник Особого отдела нашей шестой армии, вздохнув не менее печально, чем я, сказал мне:

– Одинцов, от тебя одни проблемы. То одна девка заявила, что у неё ребёнок от тебя, даже в суд написала заявление, чтобы признали отцовство. Хорошо расследование провели, беременна она оказалась от немецкого диверсанта, что тебя убивать шёл. Наказали её за попытку опорочить честь советского офицера. Тебе не говорили об этом, ни к чему было. Сильно наказывать молодую мать не стали, но внушение сделали. Теперь вот это.

Подивившись, что «красотуля» никак не уймётся, я только головой покачал. Ещё и залетела от убивца. Нет, она от меня не отстанет, надо найти и валить её, родственники малыша вырастят. Кивнув таким своим мыслям, я стал слушать командиров дальше. Часть внушения (ну, им по должности положено) я пропустил мимо ушей. А после узнал, что командарм даёт мне не отпуск по семейным обстоятельствам (кто же в преддверии наступления отпуск даст? они запрещены), а командировку в Горький, по хозяйственной части, на десять дней. Это максимум, поскольку командарм сам не знает, когда будет назначена дата общего наступления: секретность навели.

А то, что оно у нас будет, это понятно: плацдарм немцы так и не смогли сбить, но оборону вокруг построили серьёзную. Может, и не у нас двинут, а в другом месте. Хотя у нас переправа стоит, по ночам по-прежнему действует, так что у нас проще. Да и резервная армия подошла, плацдарм изрядно расширила, километров на сорок в глубину и почти на пятьдесят по сторонам, и тоже встала в оборону. Немцы кидали сюда все резервы.

Вообще, линия фронта была сильно искривлена. Моя армия стояла на берегу между Днепропетровском и Кременчугом. Полтаву взяли, но стояли под стенами Харькова и Белгорода. В остальном без изменений, Ленинград в блокаде, Крым освободили, к Николаеву подходят. Туда немало войск бросили, резервы и под Харьковом требовались.

Ладно, что-то я отвлёкся. Командировочные мне оформили быстро, так же быстро, этим же вечером, за час до наступления темноты отправили в путь. Спасибо командарму, выделил трофейный «шторьх» с закрытой кабиной, на котором мы и вылетели к Воронежу. Тут четыреста пятьдесят километров по прямой, топлива хватало с запасом. Город уже освободили, железная дорога работала, есть прямая ветка на Москву, а там и на Горький. Штабные посчитали, что так я быстрее доберусь до города и вернусь, а чем быстрее вернусь, тем лучше. А почему Горький, думаю понятно: Герман из тех мест, и жильё там есть. О пролёте трофейного самолёта нашу ПВО предупредили.

Вещи я уже собрал, припасов мне на все десять дней накидали. А вот с ребёнком всё не так хорошо: его ещё от груди не оторвали. Анна оставила бутылочку с соской (это дефицит, между прочим), слила туда остатки молока, прежде чем уйти, и сейчас эта бутылочка в хранилище, тёплая ещё. Я половину уже дал малышу, половина осталась, а больше кормить его было нечем. Меня потому так скоро и спровадили. В дороге, да и на месте мне нужно искать кормилицу, что малыша накормит.

В Горьком найду семью с кормящей матерью и оставлю ей своего ребёнка до конца войны, договорюсь там по оплате. Может, семья беженцев будет, заселю их в наследуемый мной дом, главное, чтобы ухаживали за малышом.

Мы добрались до Воронежа, сели на аэродроме у города, где стояли наши бомбардировщики – «пешки». Самолёт отправился на заправку: он сразу вернётся обратно. А меня, проверив (малыша тоже), сопроводили к окраинам аэродрома. От машины я отказался. Когда доставивший нас самолёт начал взлетать, я уже достал свой «шторьх», покормил малыша остатками молока из бутылочки, устроив его в корзине в салоне, и тоже пошёл на взлёт. Вот так один самолёт полетел обратно к фронту, а другой – в тыл, к Горькому. Буду я ещё время тратить на железную дорогу. Тут по прямой семьсот километров, запаса топлива как раз хватит, чтобы добраться, даже была надежда, что до рассвета доберусь.

Кстати, малыш переносил полёт спокойно. Нет, пока летели к Воронежу, он поначалу побуянил, поорал, но потом привык и даже уснул. Вот и сейчас спит себе, а я поглядываю.

Полёт прошёл благополучно. Правда, в одном месте под мелкий дождь попали, но пролетели ненастье – и дальше. Сел я на окраинах города, до него километров пять было. На бреющем тянул: тут сильная ПВО, а о пролёте самолёта ничего не знают. Понимаю, что рисковал. Но повезло, добрался благополучно.

Первым делом обмыл и переодел малыша: да, солидную кучу навалил – фу-у. Самолёт заправил, обслужил и убрал, после чего с корзиной в руках направился к городу. Пора делом заняться, сынишку устроить. Надеюсь, с домом порядок, а то были у меня подозрения… Ничего, патронов на всех хватит.

Вокруг всё расцветало красками утра, я шёл по полевой дороге и осматривался. Вроде внизу мелькнули телеги, но не уверен. Я был в парадной форме офицера, на груди награды, все пять, фуражка новая, на сгибе левой руки шинель: без неё иду, вполне нормально, пусть и прохладно. В правой руке я нёс корзину. Там Санёк, в одеяло завёрнут, только лицо видно. Не спит, меня изучает и небо светлеющее.

За спиной у меня вещмешок, а до этого был немецкий десантный ранец. Напомню, что мне припасов на десять дней выдали, а хранилище полное было, не убрать. За три дня не освободил, а наоборот, пополнил. Мне как раз повезло у снабженца обменять трофейный пистолет на ореховую смесь. Редкость редчайшая. Три кило и ушло в хранилище, больше там места не было. А вот когда прилетели с малым в Горький, я сто тридцать кило свободного заимел: это я столько топлива потратил. Так что ранец убрал и достал вот этот вещмешок со всеми пожитками – так, мелочовка для походной жизни. Проверка, если будет, ничего подозрительного не выявит.

Все плюсы владения воздушным транспортом я оценил на все сто. А то была подлая мыслишка, что только зря полезный объём занимает. Да ни черта, пусть занимает, зато, когда срочно нужен, у меня есть. Чёрт, да я за ночь на тысячу километров улетел, даже больше. Это ли не самый жирный плюс, возможный с таким транспортом? Быстрота и независимость от дорог. То-то и оно. Так что всё нужно: и мотовелосипед, и машина-амфибия, и самолёт.

Об этом я и размышлял, двигаясь к окраинам города. Тут, видимо, частная застройка. Куда идти, я примерно представлял, улицу и номер дома знаю, осталось найти. Ключей нет и не было, в дом мне не попасть. Нужно разведать, найти того, кто его охраняет (это должен быть участковый), и заселиться. А потом срочно искать кормилицу. Может, участковый и поможет? Поглядим. Сынишка уже подавал голос, голодный, детей вообще кормят раз в три-четыре часа. Это не только слова Анны, но и мой личный опыт в прошлой жизни, всё же троих поднял.

Улицы были пусты. И тут мне повезло: из-за угла перекрёстка, к которому я и направлялся, вывернул военный патруль – комендантские, к собаке не ходи. Офицер и два бойца с винтовками, штыки видно. Увидев меня, они приободрились: видимо, скучали, а тут хоть кто-то повстречался.

Когда они подошли, я приложил к губам указательный палец, показывая, чтобы молчали. Старший патруля, такой же лейтенант, как и я, заглянул в корзинку – сынишка уже спал. Поставив корзину на землю, я достал из нагрудного кармана документы, и лейтенант стал их изучать. Тут всё было.

– Ребёнок чей? – шипящим голосом тихо спросил он.

– Мой.

Пришлось доставать свидетельство о рождении. Хм, у Анны не возникло проблем с тем, чтобы записать ребёнка на меня. «Красотуля» тоже смогла бы, если бы напролом не пошла. А вот признает отец ребёнка или нет, зависит от отца, я своего признал. Да, судя по штампу в свидетельстве о рождении, ребёнок был рождён в Москве. Видимо, Анна там находилась на тот момент.