— Остановись, — и провел ладонью по растрепанным волосам. — Мы не знаем к чему у меня предрасположенность. А за рыбину целиком в гильдии охотников нам заплатят не меньше семи рублей. Их нам хватит и зелье маме купить и может останется на доски, из которых я смогу и кровлю, и забор поправить.
Сестра с неохотой убрала нож. И в принципе я её понимал. Изменённая рыба была очень большой. И камень в ней мог и впрямь мне подходить. Но меня успокаивало, что я ничего не чувствовал, когда брал щуку в руки.
Установив несколько жерлиц, я с сестрой пошёл в сторону города.
* * *
В прошлой жизни я с самого рождения попал в приют. И когда мне исполнилось восемнадцать сам явился в военкомат. Другого варианта устроиться в этой жизни я не видел. Поэтому, когда отслужил полтора года, то подошёл к командиру и попросил его помочь поступить в Высшее военное командное училище связи.
С командиром у меня сложились вполне хорошие отношения, ведь помимо того, что я был его личным водителем, ещё и помогал ему строить дом на даче.
И он пошёл мне навстречу. Помимо нужных книг и конспектов, он сделал несколько звонков, и когда срок срочной службы закончился, я почти сразу попал на КМБ.
* * *
- Беркут… беркут, ответь, — вызывал по Р-159* радист. — Я мангуст, беркут, приём. Берк…(* Р — 159 — переносная широкодиапазонная войсковая УКВ-ЧМ радиостанция для связи в звене управления Вооруженных Сил рота-батальон) .
— На связи беркут, — раздался голос в рации. Я сразу же выхватил тангенту у радиста.
— Беркут, доложи обстановку! Что у тебя происходит? Что происходит с птичками?
— Мангуст, нас глушат. Но атаку мы отразили.
— Потери?
— Два триста, — и чуть тише добавил, — один двести.
— Мангуст, я рад что ты жив, чертяга, — я уже понимал, что взвод, находящийся на передовой, уничтожен. А рация досталась врагу, который старается ввести меня в заблуждение.
Говоривший не понял о каких «птичках» я говорил, посчитав, что я говорю о коптерах. На самом деле эта фраза была частью пароля, и должен был последовать ответ: «птички рано или поздно улетают из гнезда».
— А что с на-на-ми буд… — стала прерываться связь, при чём у говорившего это получалось довольно фальшиво.
Переключив волну, я связался с артиллеристами, и передав координаты, приказал открыть огонь. После этого я связался со штабом и доложил, что врагу досталась радиостанция. Мой мозг очень долго «любили», и после окончания артналёта приказали провести разведку боем.
Посылали нас не искать выживших. Враг никогда их не оставлял. Просто командование и меня волновал вопрос связи. Ведь в том квадрате я потерял четыре коптёра, которые вырубались почти на одном и том же расстоянии. И нужно было позарез выяснить, что за новую РЭБ (радиоэлектронная борьба) начал использовать враг.
К тому же огромный сектор остался без контроля, и что там происходит у меня не было ни малейшего представления. Одно радовало, связь с опорниками, расположенными в нескольких километрах по правому флангу, у меня всё ещё была. Именно от них мы и узнали, что час назад взвод Беркута вёл бой.
Когда артиллерия закончила «вспахивать» позицию, захваченную врагом, я отправил в тот квадрат три разведгруппы, усилив их бронетехникой.
Мы ждали до позднего вечера, но вернулась из боя всего одна группа…
От бойцов я узнал, что один из важнейших опорников, перекрывающих дорогу к городу, захвачен врагом. И что по этой самой дороге едет колонна с техникой.
Вызвав штаб и сообщив полученную информацию, я выдвинулся на окраину города. Дорога вела именно в то место, куда ехал и я. И раз противник нашёл способ глушить нашу связь, то кому-то нужно принимать решения на месте. А учитывая, что комбрига неделю назад увезли с осколочным, то старшим был именно я.
Бой длился два дня. И хоть враг пробился на окраины, мы выбили его и вернули утраченные позиции.
Но одним из приятных моментов был захват РЭБ противника. Сначала мы очень обрадовались, что получилось захвати его в целости, однако совсем скоро мы поняли, что ошибались.
Через сутки после того, как чекисты забрали захваченную технику, к нам на пяти вертолётах прилетели врачи, на которых были надеты УЗК. От них я узнал, что прибор был поврежден несколькими пулями, но прежде чем они это выяснили несколько инженеров и чекистов, получили смертельную дозу неизвестного излучения.
И когда нашу бригаду построили для проверки, то прибор, чем-то похожий на счётчик Гейгера, несколько раз срабатывал, после чего солдат и офицеров выводили из строя и вели в сторону вертолётов. Когда ко мне подошли врачи, у меня не было сомнений что счётчик запищит. После захвата РЭБ я разве что не ползал у прибора, стараясь понять, как он работает. К тому же с того дня меня несколько раз рвало, да и волосы начали выпадать. Только до этого я думал, что это из-за сильнейшего переутомления, связанного с событиями прошедших дней.
УИИИИУ — УИИИИИИИИУ — запищал незнакомый мне аппарат.
Умирал я страшно. Тошнота, гниющая плоть, слепота и наконец-то занавес.
* * *
В новом мире я очнулся три года назад. В теле двенадцатилетнего пацана. Насколько я успел понять, у бывшего владельца тела была спонтанная инициация. На него напала стая волков, от которой у него не было шансов отбиться. Судя по отметине на правой ноге, тот бой он проиграл, и когда его дар пробудился, он вместе с собой забрал всех хищников.
А в пустое тело уже вселился я. Благо я со временем вспомнил всю жизнь Константина Сергеевича Селезнева. Как всё это со мной произошло у меня не было объяснений. Можно было гадать о том, что вмешались потусторонние силы или моя душа попала в новый мир из-за неизвестного излучения РЭБ… Но сколько не гадай, а ответ на этот вопрос я вряд ли когда-нибудь найду.
Про события в лесу я ничего не помнил. О том дне мне рассказала мама. МАМА! Как же было непривычно произносить это слово.
Когда я впервые открыл глаза, а мои руки и ноги не реагировали, я сильно испугался. На войне мне не раз приходилось бывать в госпитале. Чаще забирал своих сослуживцев, находившихся там на лечении. Один из них рассказал, что лежал в палате с молодым парнем, у которого было парализовано всё тело. И он мог шевелить только глазами.
Лежа на кровати я очень боялся, что это произошло и со мной.
Воспоминания не сразу вернулись ко мне. Раньше появилась память тела, и сердце стало биться чаще, когда я увидел женщину, из глаз которой ручьём текли слёзы. И в голове у меня всплыло слово — мама.
Несколько месяцев она постоянно находилась рядом со мной. Врачи, что посещали меня, требовали больших денег за моё лечение. И хоть мать получала нормальную зарплату, её хватало только чтобы не жить в впроголодь.
Помогли мужики из нашей деревни Сухово. Когда они нашли меня в лесу, то взяли тела хищников. А через пару недель принесли матери деньги, которые выручили с продажи шкур. Благодаря этим деньгам мама смогла купить необходимые зелья, и через полгода я наконец-то начал самостоятельно ходить.
* * *
Первый раз мама заболела несколько месяцев назад. По весне она шла домой и попала под дождь. Пару недель у неё держалась температура, но в итоге всё обошлось.
Однако её болезнь не обошлась без последствий. Мама потеряла работу. Начальник ткацкой фабрики сказал, что ему не нужны сотрудники, которые позволяют подолгу болеть.
А потом я узнал, что начальник предложил матери альтернативную работу. По-простому говоря секретуткой, но мать отказалась, причём сделала это в грубой форме.
До сих пор она не может устроиться на работу, потому что с прошлой ей дали отвратительнейшую характеристику.
