— Владимир Резун. Товарищ Сталин, но он ребёнок совсем, с 47-го года рождения, — удивился Абакумов.
— С ним проще. Заведите личное дело на него, в котором должны быть пометки без права работы в госструктурах, в Вооружённых Силах или в каких-либо ведомствах спецслужб. Пусть станет просто рабочим человеком. Рабочие руки нужны стране. Например, поступит в техническое училище. Та же история с Виктором Беленко, он родился в Нальчике. На него тоже запрет для армии и госструктур. Есть ещё одна кандидатура. Вадим Викторович Бакатин. Он сейчас, наверное, заканчивает школу. Проживает в Новосибирске. С ним поступить тем же способом, что и с Беленко. Да, чуть не забыл, Леонид Полещук, родился в Шадринске, на Южном Урале. Олег Лялин, родился в Пятигорске. Олег Гордиевский, родился в Москве, в семье сотрудника НКВД, — распорядился Сталин.
Абакумов пришёл в недоумение от такого распоряжения. Но противоречить воле Сталина дураков нет, вот и генерал-полковник не был идиотом. Есть приказ, который следует исполнять. Сталин встал со своего места и прошёлся вдоль окон, он о чём-то размышлял, Абакумов молча ждал продолжения. Сталин постоял возле окна, развернувшись в сторону Абакумова добавил.
— Есть ребёнок, Сергей Викторович Скрипаль, из семьи военных. Думаю, его судьбу следует направить в рабочую среду. И ещё два человека. Борис Ельцин и Михаил Горбачёв, ненадёжные товарищи. Но вы, Виктор Семёнович, разберётесь, идите работайте, — закончил Сталин.
Абакумов вернулся на Лубянку в непонятных чувствах. Генерал-полковник ни разу не сомневался, что Сталин может менять судьбу людей, потому выкинул сомнения из головы и вызвал к себе начальника Второго главного управления МГБ генерал-лейтенанта Ивана Ивановича Москаленко, который руководил контрразведкой с 1947-го года. Пока Москаленко не пришёл, Абакумов взял лист бумаги и начал записывать фамилии и данные людей по списку, который получил от Сталина. К приходу начальника контрразведки Абакумов закончил писанину. Вошедшему Москаленко кивнул на стул, когда тот сел, Абакумов подал ему свой список.
— Найди мне всех этих людей в кротчайшие сроки. Те фамилии, что подчёркнуты красным, сразу брать под арест. Те фамилии, что я подчеркнул синим карандашом, взять «под колпак» [274]. Те, что подчёркнуты зелёным, просто найди, далее решим, что с ними делать. Распоряжения и приказы получишь завтра, — распорядился Абакумов.
— Сделаю, товарищ генерал-полковник, — серьёзно ответил Москаленко, так как видел, насколько взбудоражен его шеф.
Глава 7
Интерлюдия
Советский Союз. Повороты судьбы.
Антонина Макаровна Гинзбург вышла из отдела кадров Лепельского промкомбината, где имелся швейный цех. Она в который раз пыталась устроиться сюда на работу швеёй, по рассказам женщин, работавших в швейном цеху, они получали очень даже неплохую зарплату. Инспектор отдела кадров не отказал, просто попросил зайти через недели две. Цех расширяется, так что сотрудники будут нужны. Виктор, муж Антонины, вчера рассказал ей, что его зовут в Биробиджан. Многие евреи едут туда, так как там льготные условия для евреев. А сегодня Антонина зашла чисто отметиться в отделе кадров комбината. Она подошла к дороге, намереваясь перейти на другую сторону улицы. Но неожиданно перед ней остановилась серая «Победа». Антонина попробовала вспомнить, какая модель завода «ГАЗ» перед ней. Но из машины вышел сорокалетний мужчина, показал удостоверение госбезопасности.
— Антонина Макаровна, вам следует проехать с нами, Я, майор Петров, — сказал мужчина тоном, не терпящим возражений.
Внутри Антонины все похолодело, тянущее беспокойство поползло вниз живота и ей захотелось в туалет по-маленькому. Гинзбург хотела убежать, но страх сковал её тело, а со спины подошли ещё два оперативника. В голове молотом стучал вопрос «Неужели нашли?».
— Гражданка Гинзбург, не надо делать глупостей. От нас вы уже не сбежите, а вот навредить своему мужу и дочкам, очень даже можете, — так же спокойно произнёс майор.
Антонина решила ни в чём не сознаваться, скрепя сердцем села в машину, оперативники сели по бокам испуганной женщины, а майор сел на сиденье рядом с водителем и машина тронулась. Ехали очень долго, несколько часов. Как оказалось её привезли в Минск, но не повезли сразу в тюрьму, а доставили в Управление МГБ по Белорусскому Автономному округу. Её заперли в камере, так ничего не сказав. На допрос Гинзубрг не вызывали целых два дня, два очень бесконечных дня. Так ей казалось, хотя точно она сказать не смогла бы сколько прошло времени. Часы изъяли, а в камере не было окна, чтобы определять день или ночь. За это время Антонина вспомнила всю свою жизнь с начала войны. На фронт она пошла добровольцем, где была санитаркой. Попала вместе со своей частью в Вяземский котёл, по лесам выходила из окружения. В те дни её первый раз изнасиловали. Произошло это возле лесной реки, где она решила искупаться, чтобы смыть грязь с себя, тело страшно чесалось. Когда вылезла на берег, обнаружила там красноармейца, который её изнасиловал и забрал винтовку. Через несколько дней её поймали немцы. То были страшные дни. Антонину насиловали каждый день по несколько солдат сразу, внешне она была привлекательной молодой женщиной. Из плена удалось бежать с солдатом Николаем Федчуком, чтобы он её взял с собой она предложила ему услуги «походной жены». В январе 42-го года они добрались до села Красный Колодец, здесь проживала жена Федчука, она рассталась с попутчиком. Некоторое время жила в этом селе, не отказывая местным мужикам в интимной жизни. Жители относились к ней негативно по этой причине и ей пришлось уйти. Скитаясь по деревням и сёлам, она добралась до села Локоть. Хотела пойти к партизанам, однако обратила внимание, как хорошо живут те, кто работает на немцев. Поступила в Локотскую вспомогательную полицию. Обер-бургомистр Бронислав Каминский выдал ей пулемёт, чтобы она расстреливала подпольщиков и партизан. Здесь она откровенно занялась проституцией. За каждый расстрел Антонина получала 30 рейхсмарок, очень похоже на 30 серебряников Иуды. Антонина стала пить, а пьяная вела беспорядочные половые связи, не отказывая ни немцам, ни полицаям. Такая разгульная жизнь привела женщину к тому, что она заразилась сифилисом и была отправлена в немецкий госпиталь. В тылу у немцев, после госпиталя, она завела роман с немецким ефрейтором, который вывез её в Польшу, через Украину. Тогда она смогла подделать документы, что немцы расстреляли Макарову за то, что она заразила немецких офицеров сифилисом. Дело в том, что, будучи ещё в школе, до войны, по ошибке ей изменили фамилию на Макарову, а на самом деле она была Панфилова по метрике. Немецкого ефрейтора убили, а Макарову отправили в концлагерь в Кёнисберге, где она дождалась Красную Армию. По поддельным документам устроилась в госпиталь санитаркой после освобождения. Здесь и встретила своего мужа Виктора Гинсбурга. Они поженились, в 47-ом родила первую дочь, а через несколько лет вторую. Антонина надеялась, что её не найдут, однако теперь она сидит в камере. На допрос её вызвали на третий день.
— Предлагаю вам, гражданка Гинзбург, написать чистосердечное признание, — встретил её такими словами уже знакомый майор.
— Я уже говорила, что ни в чём не виновата, — упрямо возразила Антонина.
— Мы всё о вас знаем. Для всех будет проще, если подпишите признание, в том числе для вашей семьи, — спокойно ответил майор.
— Чем же это поможет моей семье? — усмехнулась Антонина.
— Вас так и так расстреляют, даже не сомневайтесь. Есть свидетели, которые опознают по тем делам, что вы творили в Локотской тюрьме. Напишите признание, проведём закрытое заседание суда, фамилию Гинсбург нигде не будем упоминать, чтобы не портить биографию вашему мужу и детям, — вновь объяснил майор.
