— Что ж, тогда возвращайтесь к работе, — посоветовал нам тем временем ректор, что мы и сделали.
— Не держите на меня зла, Артем, — вдруг обратился ко мне с какой-то виноватой улыбкой заведующий кафедрой, когда мы вышли из кабинета. — Я, действительно, очень удивлен тем, что произошло с Ефимом Константиновичем, и никак не могу окончательно поверить в подобное.
— Не держу, — заверил его, а сам подумал, что уж теперь точно буду следить за этим господином очень внимательно.
Кстати, в обед как раз прибыл тот самый новый учитель. Сергей Воробьев. Высокий, худой парень, на вид выглядевший не особенно старше наших студентов, хотя ему было столько лет, сколько и мне. Я, конечно, понимаю, что у мужиков внешность особо не важна, но я бы реально назвал его уродливым.
Какой-то странный, немного сплющенный нос, маленькие глаза щелочки и тонкий рот… бледное лицо. Честно говоря, увидел бы ночью в темноте — испугался бы.
Но на дневном свете такое впечатление пропадало. Как я понял, преподавателем он был опытным. И как ни странно, выяснилось, что он уже имел опыт походов в разломы. Несравнимый с Венетовым и Сидельниковой.
Но несмотря на протекцию Малюкова, который смотрел на этого Сергея, как хозяин на своего верного слугу, держался он весьма робко и, самое главное — вежливо. Даже, на мой взгляд, слишком вежливо.
Заведующий кафедрой представил нас друг другу, после чего мы сразу отправились на занятия. Малюков распорядился, чтобы новый учитель поприсутствовал на них. Самостоятельно он должен был их вести, как заявил заведующий кафедрой, только со следующей недели.
Ну мне как-то все равно. На лекциях Воробьев сидел тихо, как мышь, игнорируя любопытные взгляды студентов. Ни ко мне, ни к Сидельниковой он, за оставшиеся до конца учебной недели два дня, так и не подошел.
Так что можно сказать, они прошли на удивление спокойно. Можно сказать, практически идеально. После того разговора в кабинете ректора о Венетове никто и не вспомнил. Даже студенты не интересовались, куда делся преподаватель, хотя насколько мне было известно, тот пользовался среди них авторитетом.
Правда, я узнал — почему. Тут была заслуга Виктории, которая умудрилась растрезвонить по всей академии весть о том, что причиной заявления по собственному желанию стала гибель студента.
Правда, как она мне пожаловалась на одной из перемен в четверг, отец не обрадовался такой болтливости дочери, что, в принципе, неудивительно. И судя по ее словам, Торри пришлось выслушать длинную проповедь.
— Хорошо хоть не наказал, — радостно поделилась она со мной, — а то он может. А что я вообще сказала-то? Это все равно все узнали бы. Тут как два плюс два сложить. Сразу же ясно, что это из-за Одоевского. К тому же он последнее время сильно изменился. Словно другим человеком стал. Слова цедил… с ребятами не общался. Не сказать, что он и до этого рубаха-парень был, но, по крайней мере, нормальный и общительный. А на втором курсе вообще изменился.
М-да. Понятно….
— И что, все спокойно отреагировали на увольнение Венетова? — не удержался я от вопроса.
— А чего нет-то? Был один учитель — найдут другого. Да, он нравился народу, ну и что? — искренне удивилась моя собеседница. — За дело же уволили.
— Так он одержимым стал. Обречен фактически, — возразил я.
— Ты так уверен, Артем? — скептически уточнила она, и по ее тону я понял, что спорить на этот счет бесполезно. Все равно ничего не докажешь.
Короче, все понятно. Точнее, непонятно. Был человек и нет человека. Лишь Жанна ходила с хмурым видом.
— Он вообще исчез, — с горечью сообщила она мне, — трубку не берет. Может, он тебе позвонит, Артем? Я волнуюсь…
Я только пожал плечами. Ректор, когда я с ним пытался поговорить, как-то саркастически хмыкнул и заверил меня, что все с Егором будет хорошо. Мол, не волнуйтесь, Артем Витальевич!
Честно говоря, весь этот круг молчания меня реально начал напрягать, но в пятницу во время обеда мне вдруг позвонил сам Егор.
— Артем… привет! — голос у бывшего преподавателя был усталым.
— Привет! Как ты? — хотя, наверное, подобный вопрос звучал риторически.
— Не очень, — коротко ответил тот. — Мы можем поговорить вечером?
— Конечно.
— Тогда давай после занятий в кафе «Слобода», что недалеко от академии… Я буду ждать…
— Хорошо, — согласился я. — А чего ты с Жанной-то не хочешь разговаривать? Трубку не берешь?
— Не хочу, — категорично отрезал тот, — просто не хочу. Думаю, понять несложно…
Лично мне это, наоборот, совершенно непонятно. Ну да ладно. Это он пусть сам с Сидельниковой разбирается, а с ним мы встретимся. Кстати, Кусь так и не вернулся. Вообще странно, конечно. Но думаю, сегодня вечером появится. Что я вдали от него становлюсь слабее, что он вдали от меня.
Так что, предупредив Мизуки, что, возможно, задержусь, отправился в ту самую «Слободу».
Обычное кафе, без каких-либо изысков. Два ряда столиков, барная стойка, пара официанток, весьма шустро порхающих по залу.
Венетов уже ждал меня.
Я приземлился за его стол и заказал себе пиво. Потом внимательно посмотрел на Егора, который тоже сидел с полупустой кружкой пива. И судя по его виду, она была явно не первой.
— Привет, Артем! — отсалютовал он мне ею.
— И тебе привет, — ответил я, внимательно разглядывая его. М-да, вид у Венетова был слегка потерянный и хмурый. И слегка пьяный. — Рассказывай!
В этот момент официантка поставила передо мной пиво. Надо отметить, оно оказалось весьма неплохим.
— А что рассказывать, все плохо, — грустно сообщил Егор после того, как мы со звоном стукнулись кружками.
— Разве? Я тут узнал размер компенсации, — сообщил я ему, — ректор весьма щедр.
Я, действительно, узнал это от вездесущей Виктории. Егору выплатили единовременно тридцать тысяч имперов. На самом деле, большие деньги для того, кто не является аристократом.
— Это да, — подтвердил мои слова Егор совершенно безрадостным тоном, — ты же в Ростовской академии работал?
Однако… вопрос как по мне весьма неожиданный.
— Ну да, работал. А что?
— Да дело в том, Артем, — начал Венетов, задумчиво разглядывая стоящую перед ним кружку с пивом, — что уходить-то я не собирался. Вот не было в этом моей вины. Одоевский превратился в одержимого… мне просто повезло, что это случилось не мгновенно. И это точно был квазит. Иначе я бы не справился… ты мне веришь? — осекся он вдруг и уставился на меня.
— Верю, — успокоил его. — Скорее всего, какая-то демоническая сущность в Антоне осталась даже после изгнания, так что квазиту было легко захватить его. Сопротивления практически нет. Жаль, что тело не сохранилось…
— Это да, — хмуро кивнул мой собеседник, — не ожидал я такого… и как видишь, мне не поверили… Даже Жанна не поверила.
— Стоп! — удивленно уставился я на него. — С чего ты решил? Ректор поверил, он просто не хотел раздувать скандал — это ясно. А с чего вдруг Сидельникова не поверила?
— Да знаю я, что не поверила, — категорично заявил Егор и приложился к кружке.
— Вот здесь ты заблуждаешься, — невольно улыбнулся я, — она места себе не находит… позвони ей.
— Думаешь? — он с надеждой посмотрел на меня
— Уверен!
— Позвоню… — кивнул он, и мне показалось, что Венетов слегка расслабился.
Надо же. Похоже, мнение Жанны для него многое значило. С другой стороны, я никогда не слышал о каких-то отношениях между ними, кроме дружеских. Может, они есть?
— Продолжай, — предложил я. — Ты разговор о Ростовской академии завел. Зачем?
— Так вот, — продолжил мой собеседник, — уходить я не собирался. Но перед собранием со мной поговорил Чернов. И надо признать, был очень убедителен. В общем, мне предложили написать по собственному желанию, предложили компенсацию и помощь в трудоустройстве на другом месте. В Ростовской академии магии.
Он сделал паузу, вопросительно посмотрев на меня. Я же, честно говоря, слегка растерялся. Не ожидал…
