— Пора полетать, милая! — сказал Игорь, оперся на бортик балкона и приподнял Аню.
От холода, злости и безысходности я пришел в себя. Пнул обеими ногами Игоря в колено, ухватился за ледяные перила и попытался подняться.
Игоря швырнуло на перила, и он выронил Аню. Та немедленно попыталась отползти в балконную дверь, а я бросился на Игоря. Не знаю, на что именно я рассчитывал…
Раздался металлический скрежет и треск. Под весом нас двоих балконный бортик проломился. Игорь замахал руками, но не удержал равновесие.
А я рефлекторно откинулся назад. И упал в снег на балконе.
Все произошло так быстро.
Но как будто в замедленной съемке.
Я видел, как Игорь судорожно пытается за что-то ухватиться, потом пальцы его находят металлическую трубу, и он вместе с кусками балконного ограждения падает в темноту…
Крик его оборвался, и наступила тишина. Которую какое-то время нарушали только всхлипы Ани.
Я тяжело поднялся. Сердце в груди билось, как будто пыталось выпрыгнуть наружу. Холода я уже не ощущал. Придерживаясь за косяк, шагнул в комнату.
— Нет… Не надо… — рыдала Аня.
Я наклонился к ней и с некоторым даже удовольствием выдал ей пару звонких пощечин.
— Ты как? — спросил я. — Пришла в себя?
— Ты… ты меня не убьешь? — задыхаясь от слез, спросила она.
— Ты ни с кем меня не перепутала, случайно? — хмыкнул я. — Так ты как? Нормально воспринимать информацию можешь? Или еще пару пощечин?
— М… Могу, — Аня кивнула и вытерла мокрые щеки. Тушь потекла, помада размазалась. Ничего, так даже лучше. Очень достоверно…
— Значит так, — начал я. — Мы с Игорем были у тебя в гостях. Вышли на балкон покурить, Игорь облокотился на ограждение, а оно сломалось. И он упал. Мы ничего не успели сделать. Несчастный случай. Поняла?
— По… Поняла, — Аня кивнула. Глаза ее были дикими, но выражение лица очень быстро становилось обычным. Ну да, Анечка совсем даже не ангельский цветочек.
— Еще кое-что, — сказал я, ухватив ее за плечо. — Завтра же ты уберешься ко всем чертям из Новокиневска, поняла? И чтобы я никогда больше о тебе ничего не слышал. Кивни, если дошло!
Саша Фишер
Пионерский гамбит
Глава 1
— Посмотрите-ка, он еще спит! — женский голос выхватил меня из глубин небытия и безжалостно потащил на поверхность. — Просыпайся, оболтус! Ты что, забыл, какой сегодня день?!
На помощь голосу пришли руки, которые сначала стащили с меня одеяло, потом ухватили за плечи и несколько раз чувствительно тряхнули.
— Ну мааам… — на автомате проныл я, и только в этот момент пришел в себя.
Очнулся, можно сказать.
По моей комнате стремительным вихрем носилась незнакомая женщина с короткой стрижкой шапочкой и клетчатом кухонном фартуке поверх брючного костюма. Она раздернула плотные шторы, и в комнату хлынули солнечные лучи. Ряд книжных полок друг над другом, самая нижняя шире остальных, похоже, по задумке она работает письменным столом. Настольная лампа на гибкой металлической ножке. Квадратный со всех сторон стул, на спинке которого висит какая-то одежда. Под трехрожковой люстрой с молочно-белыми конусами плафонов покачивается на слабом ветерке из форточки картонная модель самолета. Громоздкий трехстворчатый гроб на ножках шифоньер.
Я что, сплю?
— Поднимайся давай, бестолочь! — беззлобно прикрикнула женщина, потрепав меня мимоходом по голове. — Завтрак уже остыл. Отец твой скоро придет. А ты булки мнешь до сих пор! Ох, и постричься не успел, на голове черте что!
Я сел и спустил ноги на пол. Что-то жалобно звякнуло. Будильник. Круглый синий будильник с блестящей железной нашлепкой сверху. Мои голые ступни опустились на бордовую дорожку с широкими зелеными полосами по краям.
Мои ступни?!
Ноги были не мои. Худые, жилистые, ноготь на большом пальце правой ноги черный. Дверью прищемил или споткнулся неудачно…
Я встал. Кровать жалобно скрипнула, деревянные спинки качнулись к центру.
— Быстро чисти зубы и завтракать! — скомандовала женщина напоследок и вышла из комнаты, оставив дверь нараспашку. А я стоял и тупо смотрел в зеркало. Из-за стеклянной перегородки на меня смотрел пацан лет четырнадцати-пятнадцати, нескладный, как будто ноги и руки уже вытянулись, а вот пользоваться ими он так и не научился. Русые вихры неплоснушно торчали в разные стороны. Если бы не обстоятельства, при которых я разглядывал этого парня, то решил бы, что передо мной обычный рядовой подросток. Усредненный такой. Скорее симпатичный, хотя мне сложно судить о степени привлекательности пацанов пубертатного периода.
Я механически взял со стула шорты и стал их натягивать.
Я точно сплю. Это никак не может быть реальностью. Ведь я же отлично помню, что вчера…
Мой пепелац пискнул и мигнул фарами, сообщив, мол, что все в порядке, хозяин, можешь топать домой, если вдруг что, я заору на весь двор. В пакете из пятерочки перекатывались несколько банок темного, брусок случайного сыра и пачка начос. Что-то в последнее время я подсел на кукурузные чипсы. Я бодро зашагал к подъезду, предвкушая, как сейчас плюхнусь в кресло, запущу сталкера и все выхи буду стрелять в мутантов. Что-то вдруг настроение случилось — переиграть еще разок в «Чистое небо». Но через несколько шагов я замедлился. Ага, счас.
Я остановился рядом с пустой скамейкой и сел на нее. Потянул из пакета банку пива. Холодненькую, запотевшую. Сегодня утром бывшая жена напомнила мне об отцовском долге и забросила подарочек — взрослеющее чадо, дочь Карину.
Я взялся пальцами за кольцо и вырвал его с корнем. Пиво призывно зашипело.
Вообще-то я всегда был за то, чтобы общаться с дочкой. Мне нравилось быть воскресным папой. Водить ее в зоопарк и в кино, учить кататься на роликах, лопать до отвала мороженое и запускать вместе новый квадрик. Но в какой-то момент она перестала быть восторженной папиной принцессой, вымахала почти до моего роста за каких-то несколько месяцев, перекрасила волосы в черно-фиолетово-синий. На кино и зоопарк стала морщить нос. Заявила, что мясо она больше не ест и мороженое тоже. Ролики… Эх…
Я сделал первый длинный глоток из банки. Тот самый, божественно-волшебный, способный исправить своей магией любой, даже самый хреновый день. Не знаю, на что я надеялся. Никакой магии не случилось. И вместо ловушек зоны и сбора хабара мне предстояли мучительные выходные, полные муторных попыток наладить утраченный контакт с уже практически взрослой дочерью.
Я еще раз оглядел незнакомое жилище и пошлепал на выход из комнаты. Сон это или нет, но все равно надо как-то исследовать окружающее пространство. Узкий недлинный коридор. Практически напротив моей комнаты — входная дверь, на дерматиновой обивке которой гвоздиками с большими круглыми шляпками выложен замысловатый узор. Направо — прикрытая дверь. Налево — тоже дверь. На двери чеканка размером с ладонь, на которой пухлый ребенок поливает себя из лейки. Несложный намек. Наверняка на следующей двери такой же пухляш трогательно писает в детсадовский горшок. Обои в коридоре были скучновато-серого цвета, зато с каким-то выпуклым узором.
Не угадал. Трогательно сидит на горшке. Узкий коридор казался еще уже из-а шкафа. По другую сторону от двери стояла обувная полочка. На верхней ее части аккуратно и ровно поставлены три пары женских туфель на каблуках и босоножки. А на нижней свалены кучей вперемешку — несколько пар кед разной степени рваности и сандалии, которые, судя по почти новому виду надевали исключительно из-под палки.
Я взялся за шарик дверной ручки и прошмыгнул в ванную. Задвинул изнутри шпингалет. Пустил воду в раковину. Еще раз посмотрел на себя в зеркало, потом осмотрелся.
На раковине мыльница с уже обкатанным кусочком розового мыла. Граненый стакан с двумя зубными щетками и тюбиком зубной пасты «Клубничная». Между стенкой и ванной втиснута стиральная машинка. Круглая. Я такие помнил, но не думал, что ими кто-то до сих пор пользуется. Если открыть крышку, то там внутри прячется отжималка из двух валиков. Вставляешь между ними что-то мокрое, крутишь ворот, белье выжимается. Над машинкой — белый шкафчик. Открыл дверцу. Бутылка «Белизны», несколько бело-зеленых пачек стирального порошка «Лотос», сложенные аккуратной стопкой полотенца.
