Вслед за Бурей. Дилогия (СИ) - Рымин Андрей Олегович

   Кабаз же состояние подруги понимал и всячески старался подбодрить - порою неумело. Но гнев, в отличии от Инги, охотник ощущал лишь в самый первый день. Потом тот быстро схлынул. И понятно - все враги мертвы, а Лисек... Лисек он еще ребенок. Да и не делал паренек плохого бывшим пленникам. Держался в стороне, сидел в своем дозоре день-деньской, являясь в лагерь только по нужде - обычно за едой и на ночь. В отличии от "рыбаков", мальчишка был свободен, но, как и те, частенько выступал объектом для пинков и плоских шуток. Пусть пареньку и доставалось меньше - ведь свой же, как-никак - а все равно тот прятал взгляд от взрослых и вечно ждал подвоха. Ходил ссутулившись, смотрел на всех с опаской, хмурился. Причем его отец, покойный нынче Жвага, участвовал в издевках наравне со всеми. Да... В этом все Чажаны... Гниль внутри. Да и снаружи изредка бывает, как помнилось Кабазу об одном из них.

   Второе, что мешало парня отпустить - огласка. Зачем кому-то знать про двух островитян? Особенно Варханам. Еще заявятся. Припомнят сеть и лодку, и обман. Скорей всего убьют, или прогонят к западу от озера, что нынче равносильно смерти - там орда.

   Подобные расклады Ингой отметались сразу, а потому приход мальчишки стерегли. Особенно ночами. Как именно им поступить с Чажаном, когда он будет пойман, охотник и рыбачка толком не решили. Пленение? Убийство? Изгнание на ближний островок, что выступал покатой плешью из воды чуть к югу от большого брата? Безродная склонялась ко второму, Кабаз напористо настаивал на первом. Остановились после долгих споров на последнем, но, видимо, так думал лишь Кабан, раз Инга сорвалась.

  ***

   Неравная борьба закончилась одновременно с силами рыбачки. Охотник продолжал удерживать подругу на песке, поглядывая в сторону Чажана, и все думал:

   "Что же мне с ним делать?"

   Ответа на вопрос Кабан пока не знал, но мысль об убийстве отвергал заочно. Смертей и так хватало.

   - Угомонилась? - прошептал охотник в ухо Инги.

   Ответа не было. Рыбачка лишь порывисто сопела, придавленная тяжестью Кабаза.

   "Обиделась. Ну, ладно. Отойдет со временем" - как должное воспринял Боголюб молчание подруги.

   Рывком вскочив, охотник отступил от Инги и замер ожидая продолжения. Напрасно. Девушка осталась на песке лежать не двигаясь. Через несколько ударов сердца к лицу сместились руки, и голова немного приподнялась. Плевок прочистил рот. На этом все. Рыбачка и не думала вставать. Кабаз был вынужден таращиться в затылок. К нему он свою речь и обратил:

   - Прости, что так... Но мальчишку я тебе убить не дам.

   Упрямое молчание рыбачки ответило красноречивей слов.

   - Я для тебя и так уже девятерых убил, - с упреком продолжал охотник. - А если хорошо подумать, то и весь десяток. Гайрах едва ли выжил - его смерть тоже на моей совести. Он-то, кстати, единственный, кого мне действительно жалко. Остальные - дерьмо. Им дорога к Зарбагу. Но ребенка... Я еще в зверя не превратился.

   - А я, значит, зверь! - не выдержала Инга. - Я, значит, тварь поганая! Чудище в человеческом обличие!

   Безродная резко повернулась к Кабазу и начала подниматься. Но так и не завершив сей процесс, осталась стоять на коленях в песке напротив охотника, сверкая заплаканными глазами.

   - Для меня он их всех убил! Надо же! А свою шкуру, поди, не спасал?! Для меня одной старался! И Шаргашу горло у Райхов вспорол тоже ради меня! За себя Боголюба сраного и не переживал даже! А ничего, что Шаргаш для тебя был втройне опасен против моего?! Да это я только и делаю, что твою тупую задницу раз за разом спасаю! Козленочек... Белый и пушистый козленочек. Слушать противно!

   Инга в сердцах плюнула охотнику под ноги и устало уселась обратно в песок.

   - Не заколи я тогда Шаргаша, меня бы Райхи просто убили, и все. А тебя этот урод еще долго бы мучил, - обиженно пробурчал Кабаз. - Не зря же ты от него так бежала.

   - Наивный мальчишка, - вместе с презрительным хохотом вырвались у Инги из горла слова. - Ты все еще веришь в ту чушь, что я тебе наплела?! Идиот безмозглый! Да я сама на Шаргаша вешалась. Охмуряла его по-всякому, так и эдак себя предлагала, всех соперниц отваживала...

   Скулящие нотки, сопровождавшие откровение девушки, наводили на мысль о истерике. Скрывавшая лицо Безродной темнота не давала понять, плачет та, или все дело в смехе. От нахлынувших бурных эмоций рыбачку трясло, но она продолжала бросаться словами. Колючими, едкими, полными злобы и ненависти. Неожиданный выплеск чувств, распирающих Ингу, под натиском горестей последнего времени, вытолкнул на поверхность постыдную правду о истинных причинах побега девчонки из клана. Стены тайны обрушились, и сейчас эта правда потоком помоев лилась на Кабаза, застывшего подле обманщицы.

   - Я любила его... Так любила, что совсем умом тронулась. На глазах у всех приставала. Опозорилась... Хуже некуда. А что он?.. Он смеялся. Прилюдно смеялся. А сам трахал меня по кустам... Думаешь, там в орде чудища?! На меня посмотри. Утопила я Лейду! Заманила купаться и... - Плач не дал завершить Инге фразу.

   Парень слушал и не верил ушам. То, что Инга искусница врать для охотника было не в новость. Но чтоб так... О таком! Кабану стало тошно от вновь обретенного знания. Стремительно накативший приступ гадливости встретил в сердце Кабаза царившую прежде любовь к черновласой обманщице и... разбился об эту преграду.

   "Ну и пусть! Все равно!" - разогнал наваждение в мыслях охотник.

   - Не хочу знать подробностей. Я не Ярад, чтобы тебя судить. А перед ним ответишь, когда время придет. Что сделано, то сделано. Нужно дальше жить, а не ворошить прошлое. Сотворила зло, вот и искупай добром. Лисека я на тот остров свезу. А ты успокойся пока и, смотри, не наделай глупостей. Позже поговорим.

   Завершив свою речь, Кабаз отвернулся от плачущей девушки и направился к лодке. На душе было мерзко. Ложь Безродной затронула чувства охотника, но не так уж и сильно, как того можно было ожидать. Принять и простить получилось довольно легко. В последнее время случилось так много всего, что Кабан зачерствел, сам того не желая. То, что раньше для родича было ужасным и гадким, нынче сделалось просто плохим. Но границы добра не размылись настолько, чтобы сразу забыть об услышанном. Неприятный осадок покрыл толстым слоем нутро и растает нескоро. Мысль: "Инга - убийца", засевшая в голове Кабана, враз затмила собою все прочие и, похоже, собралась остаться надолго. Может быть и вообще навсегда.

   - Поднимайся. Поможешь, - грубо бросил мальчишке Кабаз.

   Лисек, будто не слыша приказа, продолжал жаться к борту долбленки, тараща глаза на охотника - даже всхлипывать перестал, так боялся "Вархана". Пришлось Кабану, ухватив паренька за грудки, самому его на ноги ставить. Получилось. Мальчишка поднялся и даже слегка подсобил с челноком.

   Вскоре, прочертив по песку борозду, лодка достигла воды. Бывший пленник и нынешний молча плыли вдоль берега к югу. Инга же, не меняя ссутуленной позы тихо скулила, уткнувшись в ладони лицом. По мере увеличения расстояния, отделявшего челнок от Безродной, плач рыбачки постепенно стихал. Вскоре стенания девки окончательно канули в тьму за кормой, и Лисек, скопив невеликую толику храбрости, решился осторожно спросить:

   - А куда мы плывем?

   - На пустой островок, - оторвался от горьких раздумий Кабаз. - Тот, что напротив южной косы. Будешь там жить.

   - Не буду... Помру я там, - обреченно вздохнул паренек. - Но лучше уж так.

   - Не помрешь. Я тебе еду привозить стану, - обнадежил мальчишку охотник. - Если глупостей сам не наделаешь, выживешь. Главное, бежать не пытайся. Сиди тихо и жди, когда Инга остынет. Может быть, и простит. Ты ее не насилил, и вообще...

   - Инга... это Марика что ли? - удивился мальчишка. - Не, она не простит. Такие прощать не умеют.