Но почему он не мог сказать этого бабке там, во сне?
Мысль терзала его, он всё время возвращался к событиям сна. Бабка как будто и не бранила его, но в то же самое время не одобряла его поступка. А если она не одобряла, значит, этого не надо было делать вообще: непреложная истина, воспринятая им с самого раннего детства.
И кто был тот человек, который привиделся ему во сне? Почему его взгляд был печален, словно он тоже был солидарен с бабкой и осуждал его поспешность?
Пробудившись, Камрат позабыл лицо этого мужчины, а вот глаза – серые, прикрытые тяжёлыми веками, – осталась в памяти, и теперь, стоило мальчику отвлечься, как они сразу же заглядывали куда-то вглубь его существа, словно пытались там что-то рассмотреть.
Но ел Камрат больше всех не из-за смятения чувств, навеянных сном, а лишь потому, что хорошо выспался. К тому же он ощущал какую-то странную окрылённость и силу, готовые перенести его через реку, не замочив ему ноги.
Подготовка к переправе заняла не меньше двух прауз. Никому не хотелось лезть в воду, и купаться в ней, по весеннему холодной, да ещё утром. Поэтому решили смастерить плот.
Коряги, выброшенные на берег и высушенные солнцем, сами по себе плавали как пробки, но все попытки соединить их вместе, используя подручные материалы, закончились неудачей – плот разваливался, как только на нём появлялся какой-либо груз, а вернее, кто-нибудь из команды.
Наконец, хопс провалился в воду с головой, зафыркал и поплыл на другой берег. Там он вылез из воды, встряхнулся и заявил:
– Я перебрался и буду вас ожидать здесь.
Поступок К”ньеца обидел Ф"ента.
– Кошки всегда в первую очередь думают о себе, а до других им дела нет, – пролаял он. – А ещё наговаривал на меня. И это ты с ним, дурб, уже ходишь третий год?
Свим посмеивался над ними, они своей перепалкой вносили в их скромное, оторванное от общества, бытие хоть какую-то разрядку.
Но стехар не сдавался.
– Лучше бы ты утонул! – кричал он через реку хопсу.
– Это почему же? – возмутился К”ньец.
– А потому. Нельзя бросать друзей в беде.
– Это ты-то в беде? Собаки, говорят, плавать умеют. Врут, наверное. Посмотришь на тебя…
– Ладно вам, – закрыл их перебранку Свим и, дёргая себя за щетину на подбородке, согласился использовать текеловую веревку, носимую им для совершенно других целей.
Прочная и лёгкая, она не любила воды. В ней она разбухала, увеличивая объём раз в пять, и теряла прочность, а потом долго сохла, будто скряга, выпускавшая из себя воду, отсчитывая каждую молекулу. Таскать на себе такую тяжесть Свиму не хотелось, и он сопротивлялся до последнего.
Несмотря ни на что – наличие верёвки, старание строителей, в лице всей команды – плот получался хлипким и ненадёжным. Однако, благодаря несильному течению, межень рек наступал как раз ранней весной, и возможности по той же причине дотянуться до дна жалкими шестами, вырубленными в тальнике, успех всё-таки сопутствовал им, и они переправились на другой берег, лишь слегка замочив ноги.
Свим выпутал веревку и, свернув ее в рыхлую увесистую бухту, повесил поверх заплечного мешка.
– Неделю сохнуть будет, – сокрушённо приговаривал он, выполняя все действия, связанные с ней.
От реки они отошли свиджа на три и набрали определенный темп движения: впереди стехар с уныло торчащим обрубком хвоста, за ним цепочкой Камрат, затем Свим и Клоуда рука об руку, замыкал шествие К”ньец, отставший от людей шагов на десять.
К этому времени в ходьбе у разумных наступило уже такое состояние, когда каждый занят своими мыслями, дыханием и выбором места, куда поставить ногу при очередном шаге. Шли быстро и молча. Свим с Клоудой обменивались улыбками, он ей иногда помогал одолевать незначительные препятствия. К”ньец, глядя на них, вначале пофыркивал, потом ему надоело заниматься этим, и он больше стал смотреть под ноги, чем за милыми забавами людей.
В округе царило спокойствие, солнце пригревало, в воздухе ощущался терпкий запах преющей от тепла земли и прошлогодней растительности. Здесь, на границе Заповедника Выродков, они не боялись шаров Тескома, да и где они сейчас, никто из тескомовцев не знал.
Шум крыльев и противный голос В”арьёсу вывели их из почти идиллической обстановки и вернули к реальности.
Калуба опустилась перед ними одна, её приятель продолжал делать большие круги высоко в небе, приводя Камрата в неописуемый восторг. Он ему что-то кричал и размахивал руками, предоставив старшим выяснять отношения с В”арьёсу.
– Твоё раннее появление нам, как я понимаю, никакой радости не сулит, так? – спросил Свим, уверенный, что просто так калуба раньше договорённого времени не прилетела бы.
– К сожалению, дурб, – прокаркала она, оправляя клювом перья на груди. – Впереди у вас, совсем рядом, всего, может быть, в свиджах двух отсюда, вся земля кишит змеями. Ядовитыми. Их там тысячи и тысячи.
– С чего бы они собрались? – задумался Свим.
– Весенняя свадьба, – сказал Ф”ент. – Змеиная.
Калуба свесила голову на бок и одним глазом посмотрела на выродка.
– У них свадьба? – гаркнула она. – Я не думаю. Там другое…
– Ну, вас, – перебил её Свим. – они куда-нибудь двигаются?
– Трудно сказать, куда они направляются, но в настоящий момент они ползут навстречу вам… Трава шевелится от них. Даже сверху трудно охватить площадь, которую они занимают.
– А! – воскликнул Свим. – Это змей-трава! Я о ней слышал. Это змей-трава, уважаемая?
Голова калубы упала на другую сторону, и она долго с любопытством теперь рассматривала человека опять же одним глазом, который, как многие утверждали, мог, будто бы рассмотреть на расстоянии нескольких свиджей даже сквозь дымку такую малость, как мышь.
– Люди верят в такую чепуху? – прогорланила она.
– Не то, чтобы… – Свим растерялся от её прямого вопроса и не знал, что сказать ей в ответ. Да и не оправдываться же ему перед птицей, пусть она и разумная. – Не будем сейчас говорить об этом, уважаемая. Лучше подскажи, как можно обойти змей?
– Проще простого это можно было бы сказать, если точно знать, в какую сторону они повернут через короткое время. Они же могут это сделать в любую сторону и неоднократно, пока дойдут до вас. Как угадать? Всё зависит от того, куда повернут свой бег мыши, которыми они сейчас кормятся.
– А, вон что… – Свим среагировал бы на упоминание мышей каким-нибудь другим образом, но с небес долетел тревожный клёкот В”рьельясу.
– Они продолжают двигаться в вашу сторону и будут здесь скоро, – перевела сообщение друга В”арьёсу. И пояснила: – Я ему сказала, чтобы он там за ними наблюдал и передавал нам, что видит. Он всегда хорошо выполняет доверенное ему мной.
– Та-ак! Это хорошо, что он такой исполнительный… – Свим осмотрелся вокруг. На глаза ему попались разбросанные здесь и там невысокие кряжистые сосны, берёзы, да ещё несколько дубов, молодых и в силе. – А если забраться на деревья и переждать их нашествие? Пройдут под нами. Не полезут же они на деревья? Как думаешь, уважаемая?
Он спрашивал совета у калубы, хотя сам прекрасно понимал уязвимость своего предложения.
Пока калуба качала головой, не зная, в какую сторону её свесить, вмешался Ф”ент:
– Если здесь их территория, как обиталище, то мы будем сидеть на деревьях полжизни.
– Тоже правильно, – согласился сразу Свим. – Но тогда у нас выбор невелик. Надо будет возвращаться назад, к реке. Другого варианта не вижу.
– К реке, а что потом? – спросила Клоуда.
Ей до слёз не хотелось возвращаться назад.
Возвращение удлиняло путь и отодвигало на неопределенное время мгновения прихода её и Свима в Примето, в его дом, где она сможет позабыть все неудобства и неприятности их переходов, помыть своё потное, пропахшее костром тело, так как на ней была не полевая, а простая униформа, которая не могла следить за санитарным состоянием организма, облачённого в неё, отогреться и отдохнуть…
