Отец повернулся. Медленно. В его руках возник посох, что двинулся, казалось бы, небрежно. Конец костяного жезла коснулся летящего на него серого клинка.
Тьма встретила Пустоту.
Не гром. Не взрыв. Исчезновение. Клинок рассыпался в пыль без звука. Волна чудовищной обратной силы, холодной и безликой, ударила мне в грудь. Я отлетел назад, кубарем, едва успев смягчить удар серой пеленой под собой. Больше похоже на толчок, чем на удар, но он вышиб дух. Я приземлился на колени, скользя по холодному камню, пальцы впились в швы между плитами. В горле стоял вкус пепла и крови.
Тишина. Только мое прерывистое дыхание и свист ветра разгулявшегося по полигону. Туман рассеялся.
Отец стоял там же. Непоколебимый. Его посох снова покоился на плече. На его пиджаке не было ни пятнышка. Он смотрел на меня. Впервые за этот бой — прямо, пристально. В его темных, бездонных глазах не было ни гнева, ни одобрения. Был расчет. Холодный, безжалостный анализ каждой моей реакции, каждого проявленного умения.
— Достаточно, — произнес он. Голос был ровным, но в нем слышалось нечто новое. Не усталость. Интерес? — Твоя серая магия… она стала плотнее. Ты научился не только рассеивать, но и перераспределять.
Он сделал шаг вперед, и давление его магии ослабло, сменившись просто тяжестью его присутствия. Он остановился в паре шагов, рассматривая меня, как редкий, сложный артефакт.
— Пустоши… — он произнес слово, и оно повисло в воздухе тяжелее любого заклятья. — Они не атакуют. Они… замещают. Как твоя серая зона истощения. Но в масштабах, которые сложно вообразить. — его взгляд стал пронзительным. — Ты уверен, что твоя магия — ключ? Что она не станет… мостом для них сюда?
Я поднялся, стиснув зубы, чувствуя, как дрожат мышцы от напряжения и остаточной магической инерции. Его вопрос висел в воздухе. Догадался? Это была не проверка силы. Это была проверка понимания. Цены. Риска.
— Уверен. Если я почувствую, что пошло что-то не так, я там и останусь. На своих плечах смерть возить я не намерен.
— Хорошо, — кивнул он. — Я верю тебе и ранг темника подтверждаю. А теперь собирайся.
— Куда?
— Мы едем во дворец. Все наши Пустоши под контролем императора. Для того, чтобы туда зайти новому человеку, нужно разрешение. Обычно его делают через канцелярию, но ты ж не хочешь, чтобы все об этом узнали. Поэтому поговорим с ним.
Кивнув, я направился к себе — принять душ и сменить одежду. Пришло время проверить в реальности, чего я на самом деле стою. Ну, и попытаться разобраться с главной загадкой этого мира…
Глава 17
Кавалькада из десяти машин сопровождения — у отца работал никогда не выключающийся режим паранойи, — покинула наше поместье через час. По пути мы молчали — зачем сотрясать воздух лишними разговорами. И так все было понятно. Правда, под конец поездки он меня внезапно огорошил…
— Я тут подумал над твоими словами… Ну, насчет одинокого князя и наследника, и решил прислушаться к ним.
— Поздравляю и все такое. Есть кандидатура?
— Есть, — вздохнул он. — И даже не одна. Но я не хочу совершить ту же ошибку, что и в свое время с Надей. В общем, прежде чем принять решение, я хочу тебя с ними познакомить. Твое мнение будет весомым.
— Всех возьмешь?
— Нет, — покачал он головой. — Только одну. Дар не позволит взять больше. Он чутко реагирует, когда его носителю становится слишком хорошо. Поэтому, как говорится, минимум чувств, максимум прагматичности.
— Хорошо, что у меня с этим проще, -вздохнул я. — Иногда, конечно, он прет, но на девушек вроде не реагирует. Но твою мысль я понял и даже поддерживаю. Из столицы собираешься брать или по окраинам бросишь клич?
— Говорю же, уже выбрал. Хорошие девушки из древних родов. Сильная кровь и совместимость с нами.
— Заинтриговал. Как вернусь, так обязательно встречусь.
— Ты главное вернись, — тихо сказал он, и до самого дворца мы доехали в молчании.
Три поста полной проверки — почти сорок минут на это убили, но наконец мы оказались внутри. Чопорный мужичок кинул на нас радостно-удивленный взгляд и сразу помчался докладывать. Как будто император не знал, что мы приедем. Отец, как один из его ближников и глава теневой дипломатии, имел право в любое время явиться к нему по собственному желанию. Ну, и дружбу с ним император не скрывал, так что во дворце к нам относились вполне доброжелательно, хоть и с опаской. Все-таки Раздоровы имели реальную власть, несмотря на то, что нас было всего двое. Зато подконтрольных нам аристократов было очень много и разбросаны они были по всей стране. В общем, владельцы заводов, газет, пароходов и прочее, и прочее. Ну, и родовая гвардия у нас по праву считалась одной из сильнейших. Ладно, хватит себя хвалить, а то можно и сглазить.
Его Величество принимал посетителей у себя в кабинете и был крайне раздражен. Ну да, в приемной их скопилось человек двадцать, и все с несомненно важными предложениями и докладами. А император их не любил, особенно когда… Да нет… Он их не любил в любое время. Поэтому наше появление он воспринял как дар богов, вышел, сделал крайне напряженное лицо и объявил, что в связи со срочными новостями, сегодня приема больше не будет. И пока народ уныло соображал, что делать дальше, утащил нас в свой кабинет и еще запер дверь, прикрыв ее на всякий случай щитом.
— Фух, — вытер он несуществующий пот. — Достали.
Щелчок пальцами, и из неприметной двери с другой стороны появились слуги, которые быстро очистили стол от бумаг и стали взамен тех ставить еду и напитки. Пара минут, и вот мы уже одни, и у Бориса хорошее настроение.
— Ну, рассказывайте, спасители, -доброжелательно кивнул он нам. — Кстати, Видар, рад, что ты поправился.
— Вашими молитвами, Ваше Величество, — поклонился я. — Двух светлых мало, чтобы меня убить. И даже двух сотен недостаточно, если вспомнить последние события.
— Ах, какой молодец!!! — расплылся он в улыбке.
Ну да, у темных прихвастнуть своими достижениями не являлось грехом. Более того, даже поощрялось, мол, скромность — это удел светлых идиотов.
— Но я в тебе и не сомневался. Кристинка моя как? Еще не сладилось у вас?
— Почти. Осталось чуть дожать. Предложила мне пост главы дисциплинарного комитета.
— Она? Сама⁈ — охренел он. — А ты силен. Уважаю!!! И что?
— Отказался. Не, ну вот так сразу и согласиться было бы слишком просто. Вместо себя Свету предложил. Ну, ту, что Рюрикович.
— Ах-ха-ха-ха… — залился смехом он. — Ох, как же они будут беситься! Вроде как светлая у руля — закон не нарушен. Но в подчинении темного. Согласилась?
— А куда ей деваться? Побрыкается и смирится.
— Вот правильно ты, Гриша, своего сына воспитал, — обратился он к моему отцу, что сидел и давил довольную улыбку. — Смотрю на него и завидую тебе темной завистью. Но когда вспоминаю, что он тоже скоро сможет называть меня папой, радуюсь уже за себя.
— За детей, — поднял отец бокал, и мы дружно выпили.
— А теперь рассказывайте, разбойники, с чем пожаловали. Уверен, что-то придумали. Что-то такое, от чего вся империя содрогнется.
— Видар, тебе слово, — посмотрел отец на меня.
Мы с ним сразу договорились, что говорить буду я, ничего не скрывая. Борис был другом нашей семьи и уже почти родственником. Ну, и помощь его была нужна. Впрочем, помочь мне было и в его интересах…
Тяжелые дубовые панели, казалось, поглощали яркий свет люстры, а карта Империи на стене казалась живой, пульсирующей границами, где реальность истончалась — там, где начинали полыхать кроваво-багровым цветом Пустоши. Воздух гудел от невысказанного напряжения. Я стоял, ощущая вес ответственности и еще больший вес ожиданий. Рядом отец, его обычно спокойное лицо сейчас было резким, как клинок, но в глазах читалась тревога, глубокая, отцовская.
Император Борис восседал за массивным столом, и вся его веселость сразу испарилась, стоило мне все рассказать. Его перстень с двуглавым орлом тускло поблескивал в полумраке, когда он сжимал руку в кулак.
