Красный вереск - Верещагин Олег Николаевич

И парализованные мускулы… задвигались, подчиняясь человеческой воле. Хрипя и задыхаясь, Олег начал шевелиться — трудно и жутковато на вид, как некое насекомое без ножек. Потом Олег поднялся на четвереньки, тяжело помотал головой. И начал подниматься дальше.

Но слишком медленно. Бегущие лучи фонарей заметались по стенкам.

— Беги… — вновь попросил Олег. Богдан дёрнул щекой и, встав на колено, поднял автомат. Олег, проклиная слабость, потянулся за своим, ухватил со второй попытки: — Дурак ты, Богдан…

— Пускай… — не отводя глаз от лучей, Богдан улыбнулся. — Теперь уж поровну…

— Ладно… — ответил Олег, удобнее устраивая автомат. — Стреляем, как только нас осветят, понял?

— Понял…

Фонарей было восемь, Олег сосчитал их машинально. Ну ладно, подумал, целясь, Олег, уж я постараюсь так сделать, чтоб и вам эта Дорога не досталась — выкусите!

Но стрелять не понадобилось. В который уже раз за последние часы диспозиция сменилась молниеносно и радикально. В коридоре с грохотом разорвались две ручных гранаты, а следом подали голос два «дегтярева» — так густо и с такого расстояния, что Олег едва успел, сообразить: в их положении самым лучшим будет вжаться в пол. Довести эти полезные сведения до Богдана он не успел, но тот и сам сообразил, что лучше не пытаться встревать в сражение.

Которое, впрочем, ограничилось несколькими секундами. Даже если Олег и Богдан добровольно согласились бы сыграть роль приманки — не получилось бы лучше. В лучах так и сяк светивших с пола фонарей шагали по стенам тени — причудливо-исковерканные, и из этих теней родился Йерикка. Тогда Олег, испытывая огромное облегчение, сказал с пола:

— У меня есть новости. Выслушаешь?

Вместо ответа Йерикка обнял его и сказал:

— Живой.

Олег потом часто думал, как им повезло, что разведчики хобайнов не доложили о находке сразу — то ли хотели это сделать лично, не полагаясь на связь, то ли ждали, пока соберётся весь отряд, то ли ещё что — но факт оставался фактом. Но тогда — пока они с Йериккой вдвоём шли коридорами, и Олег ещё часто останавливался, не в силах до конца прогнать усталость, а рыжий горец торчал рядом — вежливо молчал, но всем своим видом показывал ерундой занимаемся… так вот, тогда Олег ни о чём не думал. Так бывает — ломишь по дороге много-много часов, и в конце концов даже не остаётся в голове мыслей кроме одной: сейчас дойду и — всё. Олег молчал, когда Йерикка спросил, увидев радужное сияние, что это такое. Молчал, когда Йерикка приглушённо ахнул, войдя в коридор многоцветного огня. И только когда Йерикка обернулся к нему с открытым и перекошенным ртом, с глазами, безумными от надежды и какого-то ужаса — только тогда Олег махнул рукой:

— Входи в любое… только далеко не отходи.

И Йерикка канул за одну из радужных плёнок. А Олег сел под стену и закрыл глаза. И не испытывал ни радости, ни удовлетворения, ни гордости, ни восторга — ничего не осталось, сгорело всё. Тело словно бы плыло в невесомости, мягко гудело в ушах, и шли на него неясные фигуры, чьи шаги гулко отдавались в коридорах. Одна из фигур наклонилась и коснулась плеча Олега — тогда он разлепил веки и встал, с трудом вспоминая, кто он и где находится. Пришлось уцепиться за выступ стены, чтобы не упасть.

Йерикка плакал. Второй раз в жизни Олег видел на его глазах слёзы — первый раз был, когда они готовились умирать над морем на скалах… нет, и тогда не видел, только слышал. Слёзы текли из глаз Йерикки, и он не вытирал их с широко раскрытых, остановившихся глаз. А Олег смотрел на него смущённо и устало и больше всего боялся, что сейчас друг начнёт говорить высокие слова…

— Ты спас всех нас, — голос Йерикки звучал не высокопарно, а тихо и потрясённо. — Ты подарил нашему народу новую жизнь… Теперь мы будем жить, потому что к нам вернулся Перун Защитник и спас своих братьев от гибели…

Вот тут Олега тряхнуло конкретно…

— Что? — недоверчиво и хрипло спросил он. — Я не врубился — как ты меня назвал?

— Перун, — просто и уверенно ответил Йерикка и, достав меч, протянул его, держа левой рукой за конец лезвия, Олегу рысеголовой рукоятью вперёд. — Перун, ты пришёл, и Беда закончится теперь…

— Эрик, — попросил Олег тихо, — пожалуйста, не зови меня так. Мне… страшно.

— Но как тебя называть? — удивился Йерикка. — У тебя больше нет племени — каждое племя будет гордо назвать тебя своим родичем. Везде, где есть славяне, о тебе станут петь былины — о том, как вернулся Перун в образе мальчишки с далёкой Земли, и сражался плечом к плечу со своими братьями, и страдал, как они, и получал раны, как они, и их боль была его боль — а потом он спас свой народ, как уже было давно…

— Эрик, — с отчаяньем взмолился Олег, — не надо, ты сейчас чужой совсем! Ну какой я Перун, какой я бог?! Мне просто повезло, и тебе могло повезти…

— Не бывает везения, — возразил Йерикка. — Мы искали Радужную Дорогу полвека. И враги наши искали. Нашёл — ты — Перун.

— Не зови меня так! — закричал Олег.

— Хорошо, — покорно согласился Йерикка. Именно — покорно согласился. И не опустил свой меч.

Тогда Олег взялся за лезвие ниже рукояти. И потянул меч на себя, с болью и радостью ощущая, как острейший клинок рассекает ладонь. Между пальцев побежали алые струйки, капли упали на камень у ног мальчишек.

— Это кровь человека, — твёрдым голосом, не обращая внимания на боль, сказал Олег.

Правой рукой Йерикка перехватил лезвие ниже пальцев Олега и остановил меч. По выемке дола скользнула змейкой красная струйка — уже его, Йерикки, крови капнула со скруглённого конца, который он выпустил.

— Я человек, — сказал Олег, выпуская меч тоже и держа руку, с которой цедились то капли, то ниточки, на весу.

Лицо Йерикки стало знакомым. Он вонзил меч в трещину пола между собой и Олегом, спросив с улыбкой:

— Что, трудно быть богом?

И протянул окровавленную руку над вызолоченной рукоятью.

Две залитых кровью ладони сомкнулись в пожатии над мечом — на рукоять, клинок и камень упали уже смешанные капли.

Не меньше минуты мальчишки стояли, глядя друг другу в глаза… — нет. Не мальчишки, а воины. Они чувствовали, как унимаемся боль… но это было не всё, что ощущали они. Чувство очень похожее (только более сильное!) — на Огниву, которую берёшь у дерева… тёплый поток…

Когда руки разжались, от глубоких параллельных ран не осталось и следа — у обоих.

— Эрик, — попросил Олег, — когда, будешь докладывать… там, кому нужно… не говори, что это я нашёл. А то и правда начнут былины слагать, монументы при жизни возводить… Не говори, хорошо?

Йерикка не ответил. Вместо этого он внимательней всмотрелся в лицо Олега — словно поражённый неожиданной мыслью:

— А твоя Земля?!

— Третья справа, — чуть повернул голову Олег.

— И ты?!.

— И я.

— А теперь?!.

Вместо ответа Олег положил протянутые руки на плечи Йерикки и уткнулся своим лбом в его лоб.

К 15-му груденя (ноября) войска данванов, понеся в боях тяжелейшие потери, ценой неимоверных усилий, вытеснили основные силы славян из Древесной Крепости, Длинной, Мёртвой, Оленьей и Лесной. Примерно десятитысячная славянская армия собралась на линии Белое Взгорье — Перунова Кузня; в тылу врага ещё действовали пять или шесть чёт. До того, как снег закроет все перевалы, оставались считанные дни. Сосредоточив до 70 % войск у Перуновой Кузни, данваны 18-го числа начали атаки перевалов — предприняли последнюю попытку дальнейшего наступления…

«…Братья, мы погибаем, — сигналил огонь в рассветном сумраке. — Братья, враг идёт, превосходя нас стократно. — Братья, мы погибаем, братья, мы погибаем. Братья, на помощь. Все, кто ещё может держать оружие — к Перуновой Кузне! Братья, мы погибаем, но не сдаёмся. Братья, братья, братья…»