Тем более, что у Тома и Данга во время встреч в Москве, во время их командировок, наладились неплохие отношения. Особенно после того, как вьетнамец узнал, что Том не имел никакого отношения к операциям «Эйнджент Орандж» и «Феникс». И даже, по добытым вьетнамской разведкой сведениям, пытался возражать против проведения «Феникса». Операции, развернутой совместно АНБ и тайной полицией Южного Вьетнама…
Томпсон, подышав воздухом и налюбовавшись окрестностями, наконец сел в машину. Сэм поддал газу и к автоматически распахивающимся воротам усадьбы они буквально подлетели. Впрочем, Бэггинс мастерство не пропил и машина плавно затормозила строго напротив крыльца.
— Молодец, Сэм, — улыбнулся Том. — Ковбой!
— Ну что ты, Том. Всего лишь водитель, — ответно усмехнулся Бэггинс. — Обедать будете в столовой или в кабинете?
— Прикажи принести в кабинет, заодно поработаю с бумагами, — ответил Том, выходя из машины. Он еще успел услышать, как Сэм проворчал,
— Нет на вас Эмми. Она бы живо отучила читать и есть одновременно…
В общем, Том очередной раз отметил про себя, что ему нравилось тут жить и не хотелось уезжать никуда, даже по самым важным делам.
Политический балет
Вы можете не заниматься политикой,
все равно политика занимается вами.
Ш. Монталамбер
В политике, как и в религии,
убеждая других,
мы убеждаем себя.
Юниус
Вместо поездки во Вьетнам Тому пришлось ехать в небольшой городок Диллон в Западной Монтане. Там находился небольшой, не слишком известный Университет Западной Монтаны и Томпсон получил приглашение прочитать там лекцию о полетах на Луну. Конечно, можно было бы отказаться — и университет отнюдь не из Лиги Плюща, и гонорар невелик. Но к приглашению была приложена записка от Эдварда Кеннеди с просьбой встретиться там с его представителем. Очередной представитель клана Кеннеди, которого прочат в кандидатом следующие президенты. Том знал это точно и соглашался с тем, что Эдвард будет президентом. Не бывший же актер, которого планируют выдвинуть оппоненты. Конечно, Томпсон помнил, что «там» этому ковбою из третьесортных фильмов удалось победить. Но «там и тогда» ситуация складывалась совершенно иная. В принципе, если бы не война с Ираком и Ираном, у Шрайвера имелись неплохие шансы пойти на третий срок. Поправку к закону о двух сроках приняли как раз незадолго до начала боевых действий, поэтому теперь президент мог избираться на три срока подряд. Это у Шрайвера могло получиться, если бы не большая война в Азии.
Тому очень хотелось увидеть жену и детей, хотелось покоя и домашнего уюта. Вот только откуда-то из глубин памяти постоянно всплывали строки из стихотворения на русском языке:
— И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Крови, пыли и пота у Тома, сели вспомнить, хватало в каждой его жизни. Но сейчас место всего этого заняли слова, мягкие кресла и дорогой парфюм. Вот только последствия могли быть не менее смертоносны. Причем не только для окружающих, но и для него и всей его семьи. Приходилось взвешивать каждое слово и каждый жест, проверять каждое помещение и даже каждый купленный электронный девайс. Между прочим, это уже позволило создать коллекцию подслушивающих устройств разных фирм и видов. В общем, все в этой жизни оказалось не столь весело, как ему казалось в молодости… Но получилось, что получилось…
До городка Томпсон добрался без происшествий. Отчего пара охранников даже заскучала, оживившись лишь при виде собравшейся в аудитории толпы студентов и преподавателей университета. Но и лекция прошла совершенно тихо и обыденно. Слушали внимательно, а после задавали обычные для провинциальных слушателей наивные вопросы. Оставившие у Тома впечатление, что звание университета это учебное заведение получило отнюдь не за качество обучения, а за хорошую взятку кому-то в Сенате штата.
Устроенный после лекции фуршет был провинциально скучен и как-то по-немецки скуп. Впрочем, Том и не надеялся на особые разносолы, учитывая что он не известный актер, писатель или политик. Он и на фуршет не слишком надеялся, по той же причине. Но сейчас, слегка подкрепившись и сумев избавиться от очередной надоедливой собеседницы, Томпсон мысленно обдумывал два вопроса. Первый и самый актуальный — почему не появился и куда пропал посланник сенатора. Второй хоть и был второстепенным, но в данный момент, пожалуй, по важности не уступал первом. Том пытался придумать уважительный и благовидный предлог, позволяющий покинуть затянувшуюся вечеринку немедленно. Пока ничего реально возможного в голову не приходило. Оставалось надеяться, что вопросы решатся самостоятельно. И надежда Томпсону не подвела. Провост, то есть ректор университета, Ник Сейблмэн, неожиданно вынырнув откуда-то, подошел к Томпсону вместе со смутно знакомым мужчиной средних лет.
— Разрешите представить вам нашего спонсора, — с дежурной улыбкой сказал он Тому. — Пол МакДэниел.
— Очень приятно, Том Томпсон, — ответил Том, пожимая руку Полу. — Мне кажется, я вас где-то видел? — завуалированно пошутил он.
— Возможно, где-то в Вашингтоне, — серьезно ответил МакДэниел. — Ник, извините меня, но я уведу мистера Томпсона. Мне очень понравилась лекция и у меня появились некие соображения по поводу проведения нескольких таких же мероприятий.
— Конечно, Пол, — улыбка на лице провоста стала еще шире, почему-то напомнив Тому кота из знаменитого диснеевского мультика.
Впрочем, никто и нисколько не удивился, узнав об уходе Тома вместе со спонсором. Большинство, похоже, этого даже и не заметила. А заметившие явно оживились, как студенты после ухода преподавателя.
МакДэниел, как оказалось, снимал пару домиков в местном мотеле. В один из которых они и зашли, оставив охранников в соседнем.
— Надеюсь, вы не будете возражать против глоточка бурбона, — спросил Пол, как только они расселись за столом.
— На два пальца, — согласился Том. — И приступим…
— Да, не будем терять времени, — согласился МакДэниел, собственноручно разливая бурбон по стаканам. — Босс, — он поднял глаза к потолку, словно ожидая увидеть там портрет Эдварда Кеннеди, — имеет намерение предложить вам должность военного советника. Поэтому мне хотелось бы обменяться мнениями по вопросам политики и постараться их согласовать, конечно.
— Давайте попробуем их согласовать, — отпив глоток, предложил Том.
— Полагаю, нам следует признать, что наша политика по отношению к Ирану, проводившаяся при предыдущих администрациях, потерпела сокрушительное фиаско. Иранцы выиграли даже там, где считалось, что они проиграли. В результате все завершилось идущей сейчас войной. В ходе которой пока не просматривается никаких положительных перспектив, — также глотнув бурбона, начал разговор Пол. — Капитуляция Саддама Хусейна позволила ему путем некоторого унижения и оккупации части территорий сохранить режим собственной власти. И теперь большинство политиков, что у нас, что в Европе, считает, что его режим надо сохранить. Это жестокий режим, возглавляемый диктатором-параноиком, но этот режим является светским, даже приналичии мусульманских деятелей в его государственной машине. И с ним можно договариваться, в отличие от режима аятолл. Как вы считаете, они правы?
— То, что режим Саддама светский и что оппозиция, вероятнее всего, окажется хуже, в этом я с вами абсолютно согласен, — ответил Томсон. — Сразу после падения режима Хуссейна единственными администраторами на местах будут, если подумать, функционеры партии БААС и мы получим новую диктатуру, но уже без Хуссейна. Так что… Каждый народ имеет то правительство, которого заслуживает…+0 Но я не пойму одного, — Том внимательно посмотрел на собеседника, — как и почему Саддам договорился с иранцами. Я знаю, Саддам в свое время хотел расстрелять аятоллу Хомейни за исламскую пропаганду. Если бы не вмешательство французов, поддержанное нами, он бы это сделал. И у нас сейчас имелось меньше проблем.
