"Фантастика 2025-101". Компиляция. Книги 1-34 (СИ) - Казьмин Михаил Иванович

Лично для меня самым главным событием стало, естественно, награждение орденом Святого Георгия. Орден вручал мне генерал-полковник Романов в том же Парголове, где теперь была его ставка. Вместе с «георгием» я получил погоны подпоручика, став-таки полноценным офицером. Еще больше полноценности прибавило моему положению то, что под моей командой теперь на официальном основании оказалась полурота. Роту нашу пополнили почти до полноценного состава, теперь в ней было девяносто семь строевых нижних чинов, а вот офицеров пока только трое — к нам с капитаном Паличем добавился капитан Туганбеков, из астраханских дворян, уволенный от службы по увечью и возвратившийся в строй на время войны. Как и Палич, Туганбеков воевал на Кавказе, оставив там левый глаз и два пальца правой руки. По опыту участия в Парголовской битве капитан Палич поделил роту по-иному, сведя всех ополченцев, вооруженных штуцерами, в одну полуроту, а тех, у кого имелись ружья со штыками, во вторую. Я сейчас как раз командовал полуротой штуцерников, и имел твердое намерение вооружить наговоренными стволами всех своих подчиненных.

…На новой позиции нам пришлось померзнуть, дожидаясь появления шведов на дальности огня наших штуцеров, но уже через пару часов показались шведские саперы, проводившие разведку местности. Хм, надо будет доложить, конечно, но пока что мы им помешаем…

Прошло еще не меньше четверти часа, пока разведчики не вошли в опасную для себя зону. Мы с Мирошкиным поменялись штуцерами и выбрали себе цели. Выстрелили мы почти залпом, и два шведа — сержант и солдат — повалились тоже практически одновременно. Остальные, пригибаясь, скоренько наладились от нас подальше. Впрочем, и мы не стали наглеть, и двинулись восвояси, удовлетворившись достигнутым результатом.

— Как успехи, Алексей Филиппович? — поинтересовался Палич, когда мы вернулись в расположение роты. Квартировала наша рота, впрочем, и не только она, в маленькой безымянной деревеньке близ Парголова. Название деревни мы не знали, а спросить было не у кого, поскольку все жители ее оставили, но нам-то главное не имя, а наличие какого-никакого людского жилья, где можно погреться, помыться, поспать в тепле, пусть и в изрядной тесноте.

— Отлично, Дмитрий Михайлович! — похвастался я. — Все действует, как и ожидалось, так что сейчас вот перехвачу чего поесть, да и засяду за работу!

— Ну раз так, то и правда, отлично, — согласился ротный. — Второй-то полуроте ружья все-таки тоже наговорить надо бы, — напомнил он свое пожелание.

Да уж, повысить огневую мощь своего подразделения не откажется ни один офицер, и капитан Палич тут не исключение. Говорил я ему, что с гладкоствольными ружьями толку от инкантирования будет намного меньше, но все мои рассуждения разбились о вопрос капитана: «Меткость, говорите, хоть ненамного, но повысится?».

В общем, день у меня ушел на окончательную доводку алгоритмов и формулировок, да еще пять дней я потом эти самые формулировки четко и внятно повторял вслух в соответствии с теми алгоритмами. Не сказать, что сильно умотался, но и плевым делом работа для меня не стала. М-да, похоже, игра не стоит свеч… Проще было бы наговаривать в индивидуальном порядке штуцера для лучших стрелков, как оно, в общем, во всем мире и делается. Но нет, захотелось оказаться умнее всех. Ладно, тоже опыт, знаете ли. Лишним не будет.

Ну что ж, раз я инкантировал оружие всей роты, то и испытания следовало бы провести в ротном масштабе, а потому капитан Палич отправился к начальству испрашивать для роты подходящее задание. Что ж, кто ищет, тот, как известно, всегда хоть что-то да найдет, вот и наш командир нашел назначение роты в поиск. Регулярные попытки шведов проводить разведку на различных путях к Усть-Невскому командованию, похоже, не понравились, и оно решило устроить неприятелю аналогичную проблему, заодно и очередной раз напомнить противнику, что инициатива теперь принадлежит не ему. Собственно, основной силой, каковая должна была проводить поиск, являлись казаки и драгуны, а нас посадили на сани и придали конникам, чтобы усилить, в случае необходимости, спешенных драгун. Еше у нас имелось два легких орудия конной артиллерии, так что дело обещало получиться интересным. Единственным, что наводило на не самые приятные мысли, оставалось то обстоятельство, что местность, где нам предстояло действовать, передвижению крупных войсковых формирований не сильно способствовала, а дорога через нее шла только одна. То есть, и где нас встречать, шведам было бы догадаться несложно, и путь нашего отхода просчитать заранее труда не составляло.

Выступили мы еще затемно, поэтому к небольшому редуту, построенному шведами для контроля над дорогой, подошли в предрассветных сумерках. Про редут этот наши знали от пленных, так что при планировании поиска его наличие учли. Казаки взяли небольшой гарнизон в ножи, несколько прозвучавших-таки ружейных выстрелов понервничать нас, конечно же, заставили, но особых последствий не имели. Оставив в редуте полуроту капитана Туганбекова, мы двинулись дальше, имея в авангарде казачий полк без одной сотни, а драгунский полк, наша рота и обе пушки двигались за казаками на некотором удалении. Такое построение себя оправдало — когда нам навстречу вышла шведская кавалерия, казаки связали ее боем, драгуны охватили с флангов, мы с артиллеристами тоже внесли свои пять копеек, и шведы экстренно отошли. Бежали, говоря проще. Справедливости ради стоит сказать, что было их меньше — шесть эскадронов без артиллерии против четырех наших эскадронов, трех сотен казаков, стрелковой полуроты да двух орудий. Видимо, сигнал о нашем появлении на дороге до шведского командования дошел, а вот с численностью проникшего на занятую ими территорию противника шведы обсчитались.

На плечах бегущего неприятеля мы ворвались в деревню, названия коей я не запомнил, где у шведов, судя по обилию обозных саней и повозок, располагалась база снабжения, и от всей души там порезвились. Правда, шведские обозники оказались ребятами не робкого десятка и почти успели организовать сопротивление, но пушки и меткий штуцерный огонь быстро свели их усилия на нет. Шестерых сержантов и троих офицеров мы забрали в плен, прихватили с десяток саней с разным имуществом, и перед уходом зажгли деревню, благо, жители ее покинули еще, похоже, перед приходом шведов.

И вот тут у нас начались сложности, не сказать бы грубее. Беглые шведские кавалеристы вернулись да не одни. На этот раз и численный перевес был на их стороне, и пушки взять с собой они догадались, и даже финских стрелков на санях привезли. То есть экстренно отходить пришлось уже нам, что мы и исполнили, устроив за собой на дороге завал из саней, которые мы еще и подожгли. Нет, разумеется, этот завал можно было обойти по полю, и шведы такой возможности не упустили, но глубокий снег заставил их лошадей двигаться медленнее, так что мы успели оторваться, на полном ходу убегая к занятому полуротой Туганбекова редуту. Едва моя полурота и артиллеристы втянулись в редут, а казаки и драгуны с трофеями наладились в сторону наших войск, как шведы попытались атаковать.

Первую атаку мы отбили без особого труда — дружный залп полуроты Туганбекова и частый огонь моей полуроты выбили многих финских стрелков и спешенных шведских кавалеристов, но шведы на этом не угомонились.

Пригнав несколько саней, шведы соорудили из них нечто вроде баррикады, за которой поставили свои четыре пушки. Мы тут же открыли огонь из штуцеров, но успеха нам это не принесло — прикрылись шведы неплохо.

Подпоручик Тимохин, командир наших артиллеристов, попросил капитана Палича дать в помощь ополченцев, чтобы переместить стоявшие на редуте шведские пушки, а то их расположение позволяло вести огонь в сторону наших противников всего одним орудием. Ну да, не для обороны от атаки с тыла строили шведы редут… Помощь Тимохин, естественно, получил, и вскоре уже пять пушек — две наших и три шведских — могли встретить неприятеля, но шведы успели раньше.

Бомба [1] завертелась, мерзко шипя и разбрасывая вокруг себя искры, не долетев аршина [2] полтора до редута. Ополченцы успели пригнуться за бруствер, прежде чем она взорвалась. Вторая зарылась в нижнюю часть насыпи, и пусть ее разрыв никого не задел, но часть земляной насыпи она разрушила. Капитан Палич совершенно по-мужицки выругался — незамысловато и до невозможности грубо.