Прилежная, ласковая, готовая исполнить любую волю Гелины, она всегда к моменту пробуждения своей госпожи находилась где-то рядом. Держалась скромно, незаметно, но так, чтобы быть всегда на виду у канилы, если той вдруг захочется её увидеть или дать какое-нибудь указание. Чаще всего тонкая фигурка хопперсукса отражалась в зеркале – громадном сооружении, занимавшим почти всю стену комнаты-спальни.
Отсутствие Р”янусты ещё больше испортило Гелине такое неудачное утро.
– Хм, – недовольно поджала губки канила, рассматривая в зеркале, как это у неё получается. Оказалось, не очень красиво, и она показала сама себе язык. – Р”януста-а! – позвала она, но ей никто не ответил. – Да что же это такое? Р”януста! Ты где?
И опять никакого отзыва.
Капризно передернув плечиками, она решительно направилась к дверям почти через всю свою мило обставленную спальню, где имелось всё, чтобы быть еще красивее, чем она была на самом деле.
Ударив дверь толчком руки, Гелина ойкнула – дверь была заперта. Буркнув угрозу в адрес прислужницы, она, наконец, справилась с запором, распахнула дверь настежь и выглянула в небольшую залу, где вскоре соберутся её подруги.
Выглянула и едва успела зажать свой рот обеими руками, чтобы крик ужаса не вырвался из него. У двери лежала Р”януста с отсечённой головой, укатившейся от тела почти на два бермета, как раз к центру зала.
Гелина недаром была дочерью, хотя и приёмной, Правителя бандеки и столько лет прожила в кугуруме. Она знала о заговорах против Гамарнака. Против него строили козни софурстники, руководители Тескома, лидеры нескольких полу тайных организаций. Он им всем просто мешал, занимая место привлекательное не столько своей властью или какой-то выгодой, но быть Правителем бандеки было почётно.
Гамарнак стоял во главе гитов Сампатании, однако почему бы, скажем, такому гиту, как Грамашу, не стать выше его, если не по родовитости нэма, то по важности роли, играемой в стране? Или, почему только гиты? Многочисленный род Дашковых тоже был не прочь заявить о себе на всю планету. История знает времена, когда в Правителях ходили даже Ивентовины. Тогда почему бы ни дерзнуть Забуданам, Желейпам, а то и Колибурдам?
Внешне всё протекало благопристойно: собирался ли Совет Великого Кугурума или Правдивого Сената при Правителе, в состав которого как раз и входили все эти лица, а, разойдясь с него, плели сети сговоров, мимолётных союзов, готовили убийц, переманивали на свою сторону любого, кто мог держать в руках оружие или обладал каким-то весом в обществе.
Ничего в таком положении дел не было нового. Так повелось ещё со времени оно в столичном городе Габуне, где каждый многоимённый мнил себя стратегом, руководителем чего-то или, в крайнем случае, заговорщиком.
Впрочем, этим страдали в большей или в меньшей степени все столицы бандек. Недаром столичных многоимённых не понимали обладатели подобных нэмов других городов, а порой и презирали, говоря:
– Столичные – лжецы и предатели!..
Так что Гелина поняла, в бандеке началось то, чего все ожидали: кто со страхом, а кто с надеждой. Неясно только было – кто начал?
Действия Галины в возникшей ситуации подчинялись давно продуманному плану: собрать группу верных людей и выродков, взять с собой Грению, дочь и наследницу Гамарнаков Габуна, чтобы она не связывала рук Правителю, и уходить в Примето. В этом городе её родной отец приобрёл новый родовой хабулин, где никакие Тескомы или иные враждебно настроенные организации будут ей и её друзьям не страшны в окружении внутренней стражи и стражи города.
В Примето – вольном городе – никто не посмеет их тронуть даже пальцем.
План на слух, когда она его обсуждала с близкими друзьями, может быть, и был хорош, да, к сожалению, страдал такими огрехами, что, как оказалось, в реальных условиях был практически невыполним.
Одно то, что он был продуман ею, по сути, лишь в её голове, и представлял собой некую грёзу на предмет бегства, если кто-то принудит её к этому.
Впрочем, кое-что было и сделано. Например, полу договорённость со стражей хабулина, со слугами-путрами, была даже подготовлена поклажа для вьючных торнов – всё необходимое для дальней дороги, и намечены самые безопасные пути выхода из города и маршрут передвижения до Примето.
Однако практическая сторона плана появилась лишь после настойчивых напоминаний со стороны Гунака Гделина Гамарнака. Он соображал в таких делах больше, чем Гелина. Она долго сопротивлялась, но, в конце концов, выполнила его пожелание.
Родной отец Гелины, Гонат Гурбун Гуверний, появился в Примето недавно. Он на пару с другим, не менее экстравагантным многоимённым, совершил неслыханное дело – обменял свой родовой хабулин в Дервусе на не худший, как он был искренне уверен, в Примето с тем, чтобы быть, по его объяснению, ближе к дочери, каниле самого Правителя бандеки.
Город Дервус, всего тысяч на двадцать жителей, располагался в Испонтии и отстоял от Примето на все две с половиной тысячи свиджей.
Гелина ещё никогда не была в новом доме отца, и где он расположен территориально в городе – не представляла, вернее, у неё были смутные сведения, почерпнутые из неопределённых (к особой точности не было причин) сведений от отца.
Так что и в этой части плана имелись слабые места: как незаметно войти в Примето, у кого спросить о хабулине, ведь, как утверждают знающие, в Примето многоимённые не то, что в Габуне, ведут, будто бы, малоактивный образ жизни и редко дают повод для разговоров или пересудов о себе. Гелина смогла сама в том убедиться, когда однажды решила расспросить пришлого из Примето об отце, однако тот ничего подобного – об обмене хабулинами – не слышал и многоимённого Гоната Гурбуна Гуверния не знал.
И потом, после переезда в свой дом Гелина все эти планы оставила за его пределами…
Охрана хабулина смогла отбить первый натиск тескомовцев, атаковавших пристанище дочерей Правителя.
Тескомовцев (нападавшие были одеты в меленраи и каски, чтобы считать их бойцами Тескома) насчитывалось десятка полтора. Они неожиданно нагрянули в хабулин и успели пройтись по нему, пока охрана не сообразила, что дело приняло такой неприятный оборот.
Получив отпор, тескомовцы куда-то на время исчезли из поля видимости.
– Они вернутся? – впервые после назначения обратилась Гелина к своему телохранителю.
Бедняга, только что вышедший из пекла короткой, но злой рубки, перед нею растерялся и стал оправдываться в совершённой промашке.
– Ты можешь сказать членораздельно, – голос Гелины готов был сорваться от отчаяния и злости, – они вернутся?
– Д-да! Дa, конечно, – выдавил из себя телохранитель.
Кто убил таким страшным образом Р”янусту, он не знал и не догадывался. Быть может, это сделал кто-нибудь из тех, кто покинул хабулин госпожи после первых известей о перевороте, а, может быть, до спальни канилы прорвались некоторые тескомовцы, но кому это понадобилось, осталось нераскрытой тайной.
– Тогда… Займись обороной, а я займусь… – она махнула на него рукой и решительно направилась в зал, где, воспользовавшись затишьем, собрались несколько аун и дочерей многоимённых, чьи мужья и отцы попали под немилость тех, кто развязал бунт в столице.
Женщины, испуганные, некоторые с детьми, искали у Гелины защиты, не подозревая о нависшей опасности над ней самой. Женщин погнало сюда то, что её дом оказался вдали от основных событий, разыгравшихся в городе. То, что они видели, пробираясь сюда, и слышали от других, наводило на страшный вывод: в Габуне началась гражданская война, тескомовцы сражаются друг с другом, появились вооруженные банды.
Гелина прибывающих не успокаивала и не жалела, а вооружала тем, что можно было найти в доме. Вначале её действия больше подчинялись импульсу занять себя хоть чем-то, но праузой позже, когда полукрин тескомовцев пошёл на приступ хабулина, её действия стали более целеустремлёнными.
Женщины и их слуги-путры приняли посильное участие в отражении нападения. Появились первые убитые и раненые. Чуть позже на тескомовцев напал какой-то отряд, в котором можно было увидеть других тескомовцев вперемешку с горожанами. Однако нападавшие пришли не на подмогу, а с теми же намерениями, что и полукрин. Они там, за стенами хабулина, дрались между собой и в то же самое время не оставляли в покое защитников дома.
