"Фантастика 2025-116". Компиляция. Книги 1-27 (СИ) - Гладышев Сергей А.

   — А для верности меч выставил? Или не знал, чем себя перед девицей показать: воинским умением либо родством со священным зверем? Я, кстати, тоже из лютичей — царского рода сколотов-пахарей. Как тебя хоть зовут, родич?

   — Ясень, Лютослава и Лютицы сын.

   — А я — Добряна, дочь Доброгоста, великого старейшины северян, — сказала девушка и, взглянув на золотые ножны меча и росскую тамгу на плече Зореславича, робко спросила: — А ты, верно, Ардагаст, царь росов? Я думала, ты совсем не такой...

   — А какой — на всех чертей похожий? Больше слушай Чернобора с его сынками косолапыми...

   — У нас многие радовались: нашёлся такой могут, что Медведичей проучил! — задорно улыбнулась Добряна. — И думали: этот Ардагаст должен быть матёрый муж, сильнее и лютее медведя, грозный, как сам Перун. А ты — совсем молодой и... добрый, будто само Солнце.

Только тут Ардагаст заметил, что к её мечу привязана свеча и хлеб.

   — А вы никак со свадьбы? Не из тех ли молодцов, что сегодня у Гордяты, старейшины из Мглина, дочь увозом забрали?

   — Ну, не так уж и увозом, — приосанился Ясень. — Выкуп всё-таки дали, и немалый. Да попробовал бы Гордята не взять! Мы как налетели спозаранку, мглинцы не успели и за рогатины схватиться. А мы им — вина корчагу: хотите — бейтесь, не хотите — пейте. Не всё же волколакам наших девок умыкать. Они тут, на Индриковой поляне, на игрищах, уже сманивали — и почепских, и костинских.

   — Так ведь дорога из Мглина в Косту вон где, — указал Шишок. — А вы аж тут оказались.

   — Да вот пришлось в обход ехать. Мы хотели на свадьбу взять Белогора, мглинского колдуна. А он совсем больной лежит и говорит: «Это Чернобор на меня хворь наслал. Обиделся, что его на свадьбу не позвали. Глядите, не едьте назад той же дорогой: на ней верховный жрец уже зарыл в снегу колдовские пояса, чтобы всех вас волками обернуть». Стали в обход пробираться, да и сбились совсем. Мы с Добряной пошли дорогу разведать и набрели на лютого зверя, — развёл руками парень.

   — Гак давайте я вас выведу, — предложил Шишок.

   — Э-э, да не ты ли, мужик, нас запутал? — сказал, приглянувшись к лешаку, Ясень.

   — Очень мне надо вас путать! — с гордым видом хмыкнул лесовичок. — Поважнее тут, в святом месте, дела были. Мы, может, с великими богинями только что говорили вот как с вами, непутёвыми.

   — Да с тобой разве что лесные богини говорить станут: лешихи там, чертовки, русалки...

Возмущённый Шишок готов был полезть в драку, но тут парня перебила Добряна:

   — Почему? Он же тут не один. С царём Ардагастом боги запросто говорить могут. А вот с ним — и подавно, — кивнула она в сторону Вышаты. — Ты ведь Вышата, великий волхв? — обратилась девушка к чародею.

   — Я уже и великим стал, — покачал головой Вышата. — Жаль, в Экзампее этого не знают. Просто не привык отступать перед злыми чарами, вот и всё моё величие.

   — Так поехали с нами на свадьбу! — радостно воскликнула Добряна. — Из наших волхвов и волхвинь никто не решится против Чернобора ворожить, разве только Ясенева мать... И ты, Солнце-Царь, на свадьбу приходи, и вы все!

   — Погоди, красавица. Я ещё обычаи венедские не забыл. На свадьбу ведь не светилка, приглашает вроде тебя и не дружка. Вдруг не приглянемся мы жениху или родителям его? — сказал Ардагаст.

   — Да наш Славобор тебя больше всех уважает, и отец его Славята, костинский старейшина! Говорят, пришёл наконец в мир сколотский царь.

   — Что ж, тогда надо и мне, царю, их уважить! Шишок, скажи Серячку, пусть бежит в стан и скажет Милане, что я в Косту на свадьбу еду.

Поезжан [65] нашли внизу, в глубоком овраге. Они слышали рёв и теперь спорили: поладит ли сын волхвини с лютым зверем или нужно идти на помощь? И вдруг перед ними предстали те, кого простодушные лесовики считали чуть ли не за богов или за вернувшихся из Ирия храбров и волхвов золотых сколотских времён. Конечно же и Славобор, статный рыжий молодец с весёлым простоватым лицом, и его невеста, сероглазая нурянка Желана, были рады пригласить на свадьбу самого царя Ардагаста. А узнав, что провести их берётся леший, а защитить от чар — великий волхв, поезжане совсем ободрились и затянули песню о князе, встретившимся между трёх дорог с Даждьбогом.

Князей у северян не было, но у своих соседей-нуров они уже выучились называть жениха князем. Да и впрямь, Славобор рядом с царём-гостем казался поезжанам и себе не меньше князя. А поглядывая на золотистые волосы и золотой меч царя, иные думали: уж не сам ли Даждьбог вышел навстречу им и их князю? Ведь и лютый зверь — даждьбожий, царский зверь.

По настоянию Вышаты Шишок вывел поезжан на ту дорогу, с которой они свернули из страха перед чарами Чернобора. Ехали шагом, а волхв шёл впереди, прощупывая дорогу духовным зрением. Вдруг он остановился и плавно воздел руки. Из-под снега поднялись и заколыхались, будто встревоженные змеи, четырнадцать чёрных поясов. Попробуй поезжане проехать здесь без волхва, и каждого из них обвила бы сама собой чёрная полотняная змея, лишая человеческого облика надолго, если не навсегда. Но теперь страшные пояса, повинуясь взмахам рук волхва, извивались и сплетались в один клубок. Ардагасту это напоминало виденных им в Индии змей, плясавших под дудку заклинателя.

Наконец Выплата достал кремнёвый нож и метнул прямо в зловещий чёрный клубок, словно Перун — громовую стрелу в Змея. Вспыхнуло пламя, и от чародейских поясов осталась лишь горстка пепла и чёрное пятно на снегу. Волхв обернул к поезжанам весёлое довольное лицо:

— Всё! Гуляйте, князь с дружиной! А Чернобор пусть теперь новые колдовские тряпки готовит. Не простая это работа, клянусь Велесом!

Добряна всю дорогу расспрашивала Ардагаста. Верно ли, что он в Милограде бился с самим Ярилой, волчьим богом? Ну, со светлыми богами только бесы воюют. Правда ли, что мать родила его от самого Даждьбога? Нет, она не изменила бы своему Зореславу ни с каким богом. А чтобы нечисти спуску не давать, не обязательно от бога родиться. Говорят, он, Солнце-Царь, сквозь любое пламя может пройти? Сквозь пекельный огонь дважды проходил. А вот в горящий сарай лезть не рискнёт. Разве только там будет такая красавица, как она, Добряна.

Девушка сама стеснялась своих вопросов и сама смеялась, слушая ответы Ардагаста. И всё равно спрашивала снова и снова, лишь бы слушать этого удивительного, словно из сказки пришедшего витязя — могучего, бесстрашного и при этом доброго и весёлого, совсем не похожего ни на пристававших к ней наглых сарматских удальцов, ни на страшных своей звериной силой Медведицей. Ясеню не очень-то нравилось это внимание Добряны к красивому и сильному чужаку, пусть и царю, но внимание его самого то и дело отвлекал Вышата, расспрашивавший о племени, о Черноборе, но больше всего почему-то о Лютице, матери Ясеня.

Село Коста лежало у лесной речки. Непролазные леса и топи защищали его лучше любых рвов, валов и частоколов. Ардагаст здесь снова увидел привычные ему с детства белые мазанки, крытые камышом и соломой. Только тут они были ради тепла чуть больше углублены в землю. Самая большая и нарядная мазанка принадлежала старейшине Славяте. Сам Славята, дородный, с добродушным румяным лицом, встретил поезжан в дверях, благословил молодых хлебом-солью, а его жена, низенькая хлопотливая будинка, осыпала их рожью и хмелем. Знатным гостям-росам хозяева обрадовались не меньше, чем их сын.

Посреди жарко натопленной мазанки пылал очаг. Над ним поднимался главный столб, на котором был вырезан отец богов и людей Род — такой же полный, бородатый и добродушный, как сам хозяин, с рогом — знаком достатка — в руках. Три обильно накрытых стола стояли вокруг очага. Ардагаста и его спутников усадили на самом почётном месте, возле красного угла, где на полочке стояли деревянные фигурки богов.